Цена удовольствия

** В холле форта послышались чьи-то шаги: мусор трещал и ломался под тяжестью ботинок. Флинт обернулся, глянул на гостя и, когда тот поравнялся с ним, снова устремил взор на золото. — Ты доволен? — спросил Вейн. — Положение не идеально, — отозвался Флинт, выудив монету из одного из ящиков, стоявших вдоль стен. — Форт не обеспечит должную защиту. Не в своем нынешнем состоянии, но если... Вейн вскинул ладонь, побуждая его замолчать. — Нет. Никаких «если». Ты заварил эту кашу. Нас не было бы здесь, если б не твоя затея. Но вот оно, золото, и оно наше. И твое тоже. Так что отвечай: ты доволен? Флинт недолго всматривался в лицо Вейна, наполовину сокрытое тенью, а затем уставился на монету в руке. — Хотел бы я сказать «да». Я слишком многим пожертвовал ради успеха. Но пока я вижу лишь что это принесло нам. — И что же? — Новые возможности. Вейн встал перед ним, и теперь его было хорошо видно в свете факелов. — И никакой личной выгоды? — Личная выгода есть всегда, — заметил Флинт. Он бросил монету обратно в ящик, и звон от удара о золото эхом пролетел по холлу. — Каждый ставит свои интересы на первое место. Моя цель не в том, чтобы разбогатеть. Иначе не было бы нужды ни в нашем соглашении, ни в восстановлении и отстройке форта. У каждого на кону нечто большее. — Будь это не так, мы не стали бы партнерами. Флинт снова взглянул на него. Было в его тоне нечто такое, будто Вейн изо всех сил старался свернуть разговор в нужное ему русло. — Да, думаю, не стали бы, — согласился Флинт, прищурившись. — Прошло много времени с тех пор, как я клялся кому-то в верности, — признался Вейн. — И я бы никогда не подумал, что стану доверять тебе. — Я тоже, — кивнул Флинт. — Впервые наши интересы совпадают. Но, полагаю, ты явился сюда не дивиться нашему союзу, разве нет? Вейн ухмыльнулся так, что лишь уголки его губ дернулись вверх. — Можно сколько угодно сдвигать границы дозволенного, однако всегда будут черты, которые не стоит пересекать. — Он приблизился, вторгаясь в личное пространство. — Но ведь теперь мы партнеры, да? Носки их сапог ударились друг об друга. Вейн даже слегка наклонился к нему, от чего Флинт подался назад, но не отодвинулся; он силился понять хоть что-нибудь по взгляду Вейна, но из-за гримасы то ли самодовольства, то ли блаженства, явно вызванного его дискомфортом, это давалось с трудом. — Я кое-что заметил за все эти годы, — проговорил Вейн странным низким голосом. Его губы были всего в нескольких дюймах от лица Флинта. — Правда, у меня никогда не было возможности проверить свои теории. Но раз уж между нами теперь такое взаимоуважение... — он приблизился еще и поцеловал Флинта в губы. Его рот был таким горячим, а руки — словно везде и сразу. Он обхватил Флинта за шею и поясницу и прижал к себе, а тот схватился за его упругое предплечье. Живот тут же свело острой судорогой от ощущения небритого подбородка и щек, трущихся друг о друга. Это было так знакомо и неожиданно, и... Флинт оттолкнул его. — Я мог бы убить тебя за это. На твое счастье, нас никто не видел, и потому я притворюсь, что этого не было... до поры до времени. Но в ответ Вейн лишь рассмеялся и вытер уголок рта большим пальцем. — Ты злишься только потому, что тебе понравилось. Какая разница, понравилось ему или нет? Дело было вообще не в этом. Он даже не успел понять, было ли в этом поцелуе хоть что-то, способное понравиться. — Ты целуешь всех своих партнеров? — Нет, — просто сказал Вейн. — Разве что некоторых. Джек, например, никогда не возражал, и я подумал, что и ты не будешь. Хотя твоя броня покруче, чем у любого, кого мне доводилось встречать. Но я всегда знал, что нравлюсь тебе. Уверен, ты скорее лишишь себя вообще всех удовольствий, чем кому-нибудь откроешься. Даже если этот кто-то готов разделить удовольствия с тобой. Будешь страдать молча. Останешься мучеником своих потерь. — Ты ни черта обо мне не знаешь! И ни черта не знаешь о моих потерях, — прорычал Флинт, сжимая кулаки. Он мог с легкостью представить, как превращает Вейна в кровавое месиво, но сейчас было не самое подходящее время убивать человека, которому только что присягнул на верность. И Вейн это знал. Ему ничего не угрожало, и даже если Флинт всерьез попытается убить его — самое страшное, что может случиться: кто-нибудь застукает их. Конечно, Флинт мог бы применить силу, вот только чем на самом деле вызвано это желание: яростью или похотью? Близость Вейна, тепло его тела, бесстрашие, что чувствовалось в его поцелуе... все это было слишком опьяняющим. — Я знаю достаточно, чтобы понять, что ты думаешь обо мне, — возразил он. — Знаю, чего ты хочешь. Но что толку рассуждать об этом. Мы оба можем получить куда больше, чем просто новые возможности, если подчинимся самим себе. Флинт застыл, не мигая и вслушиваясь, как кровь громко пульсирует в ушах. Его молчание, его неуверенность достаточно красноречиво говорили о его истинных чувствах, пока он неподвижно стоял вместо того, чтобы уйти. — Что тебе нужно? Вейн ухмыльнулся снова: — Все, что ты решишь дать мне. Флинт задумался лишь на мгновение. Задумался о том, что когда-то доставляло ему удовольствие, возможно, даже приносило самое острое наслаждение в сравнении с любым другим опытом, и затем опустился перед Вейном на колени. Когда Флинт взялся за ремень и расстегнул его штаны, жар молниеносно пронзил загривок, стек вниз по спине и подобрался к кончикам пальцев. Член Вейна, уже наполовину твердый, оказался прямо у него перед носом, но шанса насладиться зрелищем не было. Он обхватил губами головку, громко засосал и почувствовал, как член крепнет прямо во рту, проталкиваясь глубже. Они двинулись навстречу друг другу одновременно. — Бля, — пробормотал Вейн, — ну бля. Тяжесть члена во рту казалась чем-то за гранью воображения — мечтой, которую вообще не следовало иметь. С каждым новым рывком бедер Вейн все сильнее норовил упереться в заднюю стенку горла. Жар, разливающийся по телу, уже пробрался к низу живота, а затем и к паху, отчего Флинт стиснул себя сквозь штаны. Он склонил голову на бок и расслабил челюсть, позволяя горячей головке несколько раз проехаться по щеке изнутри перед тем, как вновь обхватить ее губами. Это было словно заложено природой — так правильно, что тепло собиралось в затылке, а живот продолжало сводить от напряжения. Вейн вцепился в его волосы обеими руками, отдернул голову назад, и они уставились друг другу в глаза, когда член выскользнул изо рта. — Ты делаешь это лучше, чем любая портовая шлюха, — выпалил Вейн. Кажется, это должно было быть комплиментом. Флинт отвел взгляд. Ему не следовало ввязываться во все это. И вот ему представился случай подняться и уйти, но член, торчавший перед самым лицом, теперь стал еще более притягательным, чем раньше: наконец стоял полностью и блестел от слюны. Да, Флинт мог подняться и пригрозить Вейну расправой, если тот расскажет кому-нибудь о случившимся. Но почему-то казалось, будто он может потерять нечто особенно важное, точно так же, как и десять лет назад. Почему Вейн так гордился своим желанием? Да, Флинт мог бы сбежать прямо сейчас, и никто ни о чем не узнает. Вместо этого он обхватил член у основания и несколько раз облизал головку, собирая языком солоноватую смазку, проступавшую на самом кончике, а затем вновь заглотил целиком. — Блядь, — вскрикнул Вейн, и его голос обернулся эхом, уносясь бог знает куда. Пускай они и были в холле одни, сам форт отнюдь не пустовал. Флинт хотел было призвать его к тишине, не выпуская член изо рта, но от вибрации в горле Вейн выругался еще громче. Его брань, к счастью, превратилась в низкое невнятное рычание, когда он кончал. Флин попробовал проглотить, сколько вышло, но лишь подавился и закашлялся. Он отстранился, выплюнул сперму на пол, после чего встал и вытер рот тыльной стороной ладони — слезы не то стыда, не то ярости норовили выступить на глазах. Он даже задышал тяжелее и громче в попытке унять эмоции. Он мог отсосать Вейну, но никогда не позволит ему увидеть свою слабость. Как он вообще может хотеть этого? Как столь сокровенный опыт, который ему довелось испытать, умудрился обернуться чем-то подобным? Как он вообще мог получать удовольствие? Как умудрился предстать таким бесхребетным перед бывшим противником? Он стал совсем беззащитен. Вейн втравил их в эту ситуацию, что грозило полной катастрофой им обоим. Он не решался поднять взгляд, хотя слышал шорох материи — Вейн надевал штаны. — Флинт, — голос был мягче обычного, как будто Вейн предлагал ему что-то еще. Что-то большее. Флинт прикрыл глаза и прошептал: — Ненавижу тебя. Вейн вдруг прикоснулся к его голове, и хотя это длилось всего несколько секунд, жгучее ощущение позора постепенно превратилось в обыкновенное тепло. А потом Вейн ушел, и Флинт, оставшись в одиночестве, все прокручивал в уме один и тот же вопрос, который непременно начнет преследовать его, если останется без ответа. Доволен ли он? fin