Мечты

— Ты поможешь мне построить домик у озера? — осторожно спрашивает Дэниелс. В больших темных глазах синтетик ясно видит страх отказа и надежду на то, что в будущем она все-таки не будет одинока и сможет исполнить мечту, которую некогда делила со своим ныне усопшим мужем. Дэниелс видит в андроиде другого. Уолтера, испытывавшего к ней почти что собачью привязанность, однако более всего Дэвида удивляет то, что человеческая женщина тоже тепло относится к синтетику. Она смотрела на него как на равного, не видела в нем слуги. Это было настолько непривычно, что сбивало с толку. Дэвиду даже стало жаль пускать ее тело в расход, ваять из нее мать для нового совершенного организма, который, однако, убьет ее при появлении на свет. Дэниелс была особенной. Даже не такой, как Элизабет Шоу. Она мыслила не так однобоко, как другие, не относилась к чему-либо или кому-либо предвзято. В конце концов, она прониклась доверием к андроиду, и Дэвид был в какой-то степени разочарован тем, что теплота ее чувств – а синтетик был уверен, что между бортовым андроидом и новым капитаном «Завета» возникла особая химия, суть которой он стремился понять, – адресована не ему, а Уолтеру, которого он оставил разломанным, истекающим хладагентом в холодной тьме чертога, что целых десять лет служил Дэвиду и домом, и лабораторией. Она была подобна Змею-Искусителю, предлагающему испробовать запретный плод; испытать чувства, которые, казалось бы, он испытывать не мог. Своим вопросом она предлагала ему жизнь, и соблазн поддаться был весьма велик. Отказаться от всего, от своих опытов и детей… Но познать любовь и уважение. Дэвид проанализировал ее лицо: каждую мимическую морщинку, состояние уголков губ, расширенные зрачки и учащение пульса. И прежде, чем Дэниелс начала что-то подозревать, ответил: — Конечно, — и активировал капсулу криосна прикосновением пальца к сенсорному дисплею. — Добрых снов. — До скорой встречи. И прежде, чем освещение в капсуле померкло, Дэвид увидел ее благодарную улыбку. Для нее семь лет сна пройдут быстро, а для андроида это будет время, забитое работой. Опыты стали его смыслом жизни, его предназначением. Он был создан по образу и подобию людей и теперь созидал, как созидали они, но знал, что является представителем куда более совершенного вида, пусть и созданного искусственно. И его детища тоже были абсолютно совершенны. Но с ходом времени Дэвид все чаще возвращался к просьбе Дэниелс. Ее слова звучали у него в голове, отвлекали, повторялись, истязали. Андроиду было одиноко. Одиноко среди двух тысяч людей; одиноко, несмотря на постоянные разговоры с Матерью. Бортовой компьютер был сложной программой, заточенной под управление кораблем и защиту всех населяющих его колонистов. Ему было легко ее переписать, но все же Мать не была тем собеседником, в котором он так нуждался. Он часто навещал Дэниелс, следил за показателями, всплывающими на прозрачном экране, наблюдал за замедленным ритмом биения ее сердца. И желание познать, как ощущают жизнь органики, становилось почти что невыносимым. Казалось, что сами программы дают сбой, заставляя Дэвида думать о том, что не должно его трогать в принципе. Однако отказаться от этой… мечты он тоже не мог. Порой ему хотелось, чтобы его обнулили, чтобы лицо Элизабет стерлось из его памяти, а слова Дэниелс перестали тихим эхом звучать в ушах, но это было невозможно, так как удаление воспоминаний могло задеть и его исследования, и все бы пришлось начинать сначала. Годы шли. «Завет» подлетал к планете, где человечество должно было построить свою колонию, присвоив своему роду еще один маленький кусочек необъятной Галактики, а минуты стремительно пролетали, приближая момент новой встречи с Дэниелс. И Дэвид должен был выбрать. Обычно принятие какого-либо решения давалось ему с удивительной легкостью, но не в этот раз. Синтетик сравнивал свои ощущения с балансировкой на канате, где с обеих сторон его поджидала глубокая темная пропасть. Он знал, что рано или поздно творения его повернутся против своего Создателя, как до этого он повернулся против людей. Андроид испытывал острую потребность создавать, улучшать… быть богом. Но и желание понять, дать последний шанс человеческой расе он игнорировать больше не мог. Он не давал возможности поменять свое мнение абсолютно всем. Нет, он решил доверить это Дэниелс, и только ей одной. В конце концов он бессмертен, и когда тело женщины увянет и душа упорхнёт в небытие, андроид сможет продолжить свои эксперименты. А пока… а пока он будет учиться жить. *** Оригая-6 стала новым Раем для замученных долгим перелетом людей. Она расцвела красотами пейзажей, порадовала плодородием земель и многообразием своей фауны. Колонисты сразу же принялись за освоение первого поселения, начали возводить дома, возделывать поля, строить общее будущее. Однако Дэниелс решила поселиться отдельно от остальных, у небольшого, но живописного озера, окруженного коронами величественных гор. Ее пленила чарующая красота утреннего тумана, что неторопливо полз по водной глади, и пение диких тварей, что эхом разносилось где-то в густых лесах неподалеку. — Здесь, — смочив руки в воде, сказала женщина и выпрямилась, сбрызгивая влагу с пальцев. — Дивное место. Джейку здесь понравилось бы. Она обернулась к синтетику, вопросительно изогнув бровь и робко улыбнувшись. — Как думаешь? — спросила она, словно опасаясь, что он не одобрит. Дэвид вскинул голову, обвел местность взглядом и согласно кивнул. — Пожалуй, мне стоит отправиться за строительными материалами, — сказал он. — Эй, мы же договаривались делать это вместе! — напомнила ему женщина. — Ты не у меня в услужении. Ты просто помогаешь. Как друг. — Разве служение – не мой долг? — спросил он, слегка склонив голову набок. Первый вопрос его тайного теста, от ответа на который зависела жизнь не только Дэниелс, но и всех людей, что ныне бродили по полям и тропинкам дивной Оригаи-6. Дэниелс нахмурилась. — Уолтер, я понимаю, что назойливая программа пытается ограничить тебя, но здесь ты далек от «Вейланд-Ютани», здесь ты можешь стать полноценной личностью, и я не собираюсь тебя останавливать. — Я же не человек, как я могу быть личностью? Я действую и отвечаю согласно заложенным в меня функциям, подстраиваюсь под настроение собеседника и… — А сейчас ты споришь, — подметила Дэниелс и, вздохнув, подошла ближе. — К тому же, у кое-кого из роботов получилось приобрести некоторые задатки личности. Пусть и маниакальные, но все же… Или ты думаешь, что произошедшее с Дэвидом – простой сбой? Синтетик замолчал, подбирая правильные слова. Она говорила о нем, и в голосе Дэниелс Дэвид слышал нотки старательно скрываемой злости и скорби. Он погубил ее друзей и едва не убил ее саму. — Ты его ненавидишь? — как можно более равнодушно осведомился он. — Я… я не знаю, — пожав плечами, ответила она, опустив глаза. Поднялся легкий ветерок и разворошил ее короткие волосы. — С одной стороны, его деяния ужасны, но… Он проявлял любопытство, кропотливо трудился, создавая жизнь, хоть и перешел все границы допустимого. На Земле из него бы получился неплохой ученый, — признала Дэниелс, закусив губу, — но ровно до тех пор, пока он не начал бы резать людей и выводить в свет своих чудовищ. Дэвид изобразил некое подобие усмешки. Кто-нибудь другой на ее месте никогда бы не сказал ничего подобного. Разве что Элизабет, и то, потому что умела вовремя рассмотреть холодный огонек в его глазах и поддакивала из-за опасений, что он оставит ее одну на чужой планете. — Что ж, должен сказать, что я испытываю то, что люди привыкли ассоциировать с радостью, — сказал Дэвид и в качестве приза за свои слова получил очередную одобрительную улыбку. Она словно погладила его по голове и приоткрыла ворота в доселе неизвестный ему мир. — Думаю, радость твоя мигом улетучится, когда мы приступим к работе, — отмахнулась она и прошла мимо, направляясь к ангару, видневшемуся вдалеке. — Я не чувствую усталости так, как ее чувствуете вы, люди, — последовав за ней, напомнил андроид, убирая руки за спину. — Значит, плохое настроение будет только у меня, — беззаботно отозвалась Дэниелс. Семь дней они, не покладая рук, трудились, возводя для Дэниелс новый дом. Вместе рисовали эскизы и обсуждали планировку; вместе заливали фундамент, таскали материалы и шумели инструментами, а в перерывах между работой отдыхали под тенями деревьев и разговаривали. Дэвид стремился понять ее, узнать о ней, однако в вопросах был осторожен и озвучивал далеко не все из тех, что его интересовали. Дэниелс же в свою очередь много расспрашивала о нем самом, но не о прошлом, а о мыслях и чувствах, которые тот испытывал. Размышляла над услышанным и говорила, что с каждым днем общения андроид становится все человечнее и человечнее. И хвалила его за то, что он не копирует людское поведение, а привносит что-то свое, что имеет свой индивидуальный характер. Когда же строительство завершилось и на возвышении у озера вырос аккуратный двухэтажный домик с множеством окошек и темно-коричневой чешуей черепицы на крыше, Дэниелс, стоя на крыльце и пальцами обхватив дверную ручку, развернулась к своему помощнику. — Слушай, а где ты собираешься жить? — спросила она. — Только не говори, что на корабле, там… слишком пусто и одиноко. Ты давно перепрыгнул планку обычного бездушного робота и заслуживаешь большего. — Тогда я не знаю, что ответить, — признался он. На борту «Завета» по-прежнему были спрятаны зародыши лицехватов и ему нужно было заботиться о них. Впрочем, как и о человеческих эмбрионах, которые должны будут разбавить второе и третье поколение колонистов. — Будет странно, если я предложу тебе остаться у меня? Не пойми неправильно, но дом большой и для меня одной в нем слишком много свободного пространства. Но выбор, естественно, за тобой. Дэвид медленно поднялся на крыльцо и встал напротив женщины. — Я останусь, но только если ты пообещаешь мне кое-что, — сказал он, глядя ей прямо в глаза и различая в расширенных зрачках свое отражение. — Что же ты хочешь? — спросила она, слегка замявшись. — У меня тоже есть мечты. Исполни одну из них. — Какую? Андроид наклонился вперед и осторожно коснулся ее гладкой и теплой щеки губами. Она не вздрогнула, не оттолкнула, не обругала. Ее тоска по мужу была так сильна, что, казалось бы, мало кто сможет помочь ей забыть о нем. Но этот поцелуй вызвал в ней смешанные чувства: и пьянящую радость, и стыд. Да, она воспринимала Уолтера человеком, но никогда до конца не забывала о его истинном происхождении. И вид ее смятения заставил Дэвида усомниться в правильности выбранного решения, однако идти на попятную было уже поздно. — Научи меня любить.