Доппельгангер

      Эдвард Нигма понятия не имел, как оказался в этом темном лесу. Последним, что он помнил, было перекошенное от злости лицо Освальда - друга и наставника, которого Загадочник убил, потому что тот уничтожил его любовь.       Как он оказался в этом лесу, Эд не знал - это было одной сплошной тайной. Что это – шок? Наверное, так и есть, иначе как Нигма переместился бы в место совсем не похожее на Готэм? А может, Пингвин отравил его чем-то, прежде чем убить? Эду было не по себе – он слышал пение птиц, в воздухе носился какой-то аромат, но все это сопровождалось ощущением нереальности происходящего. Прежде Нигма попытался бы вспомнить какой-нибудь интересный факт, но теперь ему в голову приходило только то, что Освальд - живучая сволочь! Сначала похитил Эдварда и грозился его убить, а потом накачал чем-то. Иначе как объяснить появившуюся в воздухе прямо перед ним красную занавеску? Полупрозрачную, за которой и дальше виднеется лес, висящую прямо в воздухе...       Эд почувствовал, что не может повернуть назад. Нет, он попробовал, отошел подальше, и занавеска, конечно, не последовала за ним. Но в тот же момент Нигма почувствовал, что поступает неправильно, что избегает величайшей загадки в своей жизни. Он должен пройти туда и увидеть, что скрывается за красной занавеской! Там хранится что-то важное, что-то намного важнее какого-то Суда Сов или даже владычества над Готэмом. Эд знал это. Неизвестно откуда, но знал. Занавеска заколыхалась в воздухе, словно приглашая. Из места, которое она скрывала, лились звуки дивной музыки.       Азарт Эдварда Нигмы соединился с его ужасом. Один черт, все это галлюцинация или, если повезло, ночной кошмар! Кошмар, в котором есть тайна... Нужно зайти. Эд вздохнул, взялся за красную бархатную ткань и сделал шаг вперед.       И попал в коридор, полностью завешанный такими же занавесями. Невдалеке виднелась греческая статуя, и Нигма рассмотрел ее - Венера как Венера. Интересная галлюцинация, подумалось Эду. Откуда весь этот смешивающий разные стили антураж мог прийти ему в голову? Он пошел вдоль коридора, на всякий случай касаясь пальцами ткани. Быть может то, что он узнает здесь, в реальности поможет ему уничтожить Пингвина? Было бы неплохо. Одна мысль о прежнем друге заставляла Загадочника кипеть от злости.       Эдвард верно понял - коридор скрывал за собой вход в другие помещения. В комнате, куда он попал, свернув налево, стояло два кресла. На одном из них сидела светловолосая женщина в черном платье. Эдвард сел на второе кресло напротив нее. Женщина показалась ему смутно знакомой.       - Что это за место? – спросил он у женщины, лицо которой, как он теперь увидел, было скрыто белой гипсовой маской с носом, как и Пиноккио.       - А, на этот раз это ты сам пришел, - ответила она. – Привет, Эдвард Нигма, - речь женщины была не менее странной, чем все вокруг – казалось, словно ей было тяжело, словно она забыла, как говорить.       - Где я?       - Куда важнее знать, кто ты?       Женщина говорила загадками, но впервые в жизни Загадочнику это не нравилось. Это он должен давать загадки людям – в ответ ему такого вовсе не нужно, особенно в этой странной обстановке.       Чертов Пингвин, чем он его отравил? Эдвард с ужасом почувствовал, что этот кошмар ощущается как все более реальный. Происходящее изумляло его, но почему-то уже казалось куда более настоящим, чем его жизнь в Готэме.       - Доппельгангер, - сказала женщина. – Сейчас он с тобой. Но скоро останется один.       - Что? – Эдвард знал значение этого слова, но совсем не понял, что вообще имелось в виду. Тень подозрения еще не вошла в его сознание.       Женщина медленно подняла руку и коснулась маски. Потянула ее на себя, и почему-то в этот момент Эду захотелось зажмуриться и никогда не видеть того, что скрывается за ней. Но он не мог этого сделать и с ужасом наблюдал, как маска падала на пол, и за ней открывалось улыбающееся лицо Изабеллы, его мертвой возлюбленной. Она не улыбалась в жизни так, как улыбалась сейчас. В ее глазах было нечто другое. Нечто безумное.       - Как? Освальд же убил тебя! – воскликнул Эд. Все это слишком безумно даже для галлюцинации. Загадочнику совсем не нравилось то, какие дикие загадки дает ему это место, как издевается над ним…       - Освальд? – повторила Изабелла, продолжая улыбаться. – Освальд… Раз - Освальд. Два - Эдвард.       Два… Неужели она знает. Мир словно померк перед глазами Эдварда. Его доппельгангер…       - Доппельгангер, - сказала Изабелла. – Он сейчас здесь. Но это лишь пока.       - Я как будто бы знаю целых двух нас, - рассуждала она. – Иногда моя шея выгибается, иногда я горю. Огонь… Огонь, иди со мной.       - Я совершенно тебя не понимаю, - ответил Эдвард, внутренне содрогаясь. Лицо Изабеллы исказила другая улыбка – еще более хитрая и темная.       - Смерть идет с тобой, - сказала она. – Две жизни у одной вы отняли, Эд и БОБ.       Тот бред, что она несла, заставил Нигму разозлиться. Это не была его Изабелла, которую он так мало знал, но так сильно полюбил. Эта тварь была лишь плодом его одурманенного воображения, теперь он был уверен. Пусть все это кажется чертовски реальным, но в реальности такое произойти не может. На что он, Загадочник, рассчитывал, ища в галлюцинации великий смысл и ответы? Чертов ублюдок Кобблпот. Как только Эдвард выберется отсюда, он разделает Пингвина так, что из того высыпется вся сожранная им рыба.       Эдвард закрыл глаза и напряг все свои мыслительные силы. «Этого нет, этого нет, этого нет, - повторял он. – Это бред, сон, галлюцинация, поток сознания. Этого нет. Изабелла мертва. Мертва. Мертва». Он не знал, сколько времени провел так, но глаза открывал уже с полной уверенностью, что сейчас увидит здания Готэма или стены того места, в котором Пингвин оставил его умирать.       Но красная комната никуда не исчезла. Напротив все так же сидела Изабелла и с внимательной ухмылочкой смотрела на него.       - Это наша реальность, мистер Нигма, - сказала она. – Сейчас мы с вами поговорим, а потом… - и она подняла руки в странном жесте.       - Я убил Кристен, - сказал Эд Изабелле, - и я никогда себе этого не прощу.       Изабелла молчала. Ее улыбка больше не казалась безумной. Она была грустной, наполненной чем-то таким, чего Эдвард пока понять не мог.       - Освальд не убивал тебя? – спросил Эд. Пока что у него не было понимания происходящего, но… Она знала о его темной половине. Освальд кричал, что не убивал Изабеллу, перед тем, как Эд выстрелил в него и сбросил в воду… Но тогда Загадочник ему не поверил...       Освальд предупреждал, что когда-нибудь Эдвард попытается убить и Изабеллу...       - Я видела лицо того, кто убил меня, - пожаловалась Изабелла. – Это был мой возлюбленный.       А потом случилось то, чего Эдвард точно не смог бы рационально объяснить. Изабелла резко наклонила голову – нет, та как будто сама по себе упала вниз, словно держащая ее шея надломилась. Изабелла схватилась ногтями за затылок и резко закричала. Ногти разорвали кожу, но крови не было. Изабелла вела пальцами дальше по шее, потом повернула к ушам, и теперь ногти разрывали уже кожу под головой. Она рвала собственное тело легко, словно снимала чулок, но продолжала кричать, будто испытывала невыносимые муки, однако на пол красной комнаты не пролилось ни капли крови и не упало ни единого волоска.       - Боже! Боже мой! – закричал Эдвард Нигма, глядя на происходящее и не имея возможности отвести взгляда. Теперь все было хуже – словно его собственная шея одеревенела, и какая-то неведомая сила держала его и заставляла смотреть на происходящий кошмар.       Изабелла снова села прямо, держа в руке кожу с собственной головы и шеи, словно маску. Все в ней осталось прежним, кроме цвета волос.       - Мисс Крингл! – пораженно выдохнул Нигма.       - Глупая личина, - сказала она. Ее лицо содрогнулось от отвращения, а потом Кристен размахнулась и бросила лицо Изабеллы в стену комнаты. Кожа ударилась об стену и упала на пол, застыв в выражении вечного ужаса, словно лицо Микеланджело на фреске «Страшного Суда», затем медленно растворилась в воздухе.       - Я как будто бы знала Изабеллу. Но теперь есть только я, - объяснила Кристен, словно Эдвард что-то понимал и вообще хотел бы этого. – Второй шанс был потерян. Проверка БОБу от Майка. Первого давно нет. Останется только БОБ.       - Кто такой БОБ?       - Он как Изабелла, - и она задорно улыбнулась и подмигнула Эдварду, словно они все еще были близки, а потом встала с кресла и принялась танцевать. Нигма совершенно ничего не понимал, но молчал. Вскоре Кристен натанцевалась и села обратно.       - Кристен, - сказал Эд, – я убил тебя по чистой случайности. Хватит мучить меня. Я ухожу.       Стараясь не прокручивать в голове увиденное, Эдвард Нигма вернулся в коридор и пошел дальше. Всякий азарт пропал, осталось лишь желание вернуться в Готэм, а там уже сам черт не страшен. Но то, что Эд увидел в следующей комнате, заставило его отшатнуться еще в большем ужасе. Там снова была Изабелла, но она была как не в себе. Ее глаза выцвели и казались молочно-белыми на обескровленном лице, и она жутко кричала, не отводя от Эдварда невидящего взора.       Задернув занавеску, Эдвард, дрожа, пошел дальше, надеясь больше не встретить никакую Изабеллу. Открыв следующую вход, он снова увидел сидящую на кресле Кристен.       - Нет уж, хватит с меня вас обоих! - в отчаянии Эд опять пересек комнату, вышел из противоположного входа и снова попал обратно. Три раза он пробегал комнату с мисс Крингл и всякий раз попадал туда же. Наконец, окончательно вымотавшись, Нигма снова сел в кресло напротив своей мертвой возлюбленной. То, что с ним произошло, не укладывалось в его картину мира, но с каждым мгновением становилось все более реальным. Кажется, он нашел верный ответ.       - Я умер, да? – спросил он у Кристен. – Освальд убил меня, как я убил тебя. А Изабелла – это вторая ты, верно?       Кристен пристально смотрела на него и улыбалась.       - Я знала Изабеллу, - сказала она. – Иногда она горит. Доппельгангер.       - Она – твой двойник, и всегда им была. И у меня он есть, - сказал Эд. – Я убил тебя. Моя темная половина, не Освальд, убила Изабеллу.       Кристен Крингл все так же молчала и улыбалась, ничего не подтверждая, но и не опровергая теории Нигмы.       - Послушай, я сделаю все, что угодно, чтобы выйти из этого жуткого места! - воскликнул он. – Все, что ты или кто здесь еще есть, скажете. Хотите, я приведу сюда Пингвина? Хотите, кого-то еще? Я могу убить их! Забирайте все, что хотите, только дайте мне уйти, дайте вернуться домой! - Эдвард говорил это, крепко зажмурив глаза, словно маленький мальчик, боящийся темноты, и не видел, что в этот момент в комнате появилась та, другая. Ее жутко трясло, а в невидящих глазах застыло выражение вечной ненависти.       - БОБ! - закричала она, и красная комната принялась вращаться, и ее наполнила черная мигающая мгла, за которой показалась бы страшной даже настоящая живая Кристен. Но настоящим кошмаром было то, что увидел Эд – он смотрел на самого себя, хохочущего и бесящегося посреди комнаты, в которой больше не было не Изабеллы, ни Кристен, ничего.       И Эдвард Нигма побежал, не думая о том, что если он мертв, то бежать ему больше некуда и незачем, забыв уже об всем, что пугало его или злило в бытность жителем Готэма. Он не знал, бежит ли за ним эта тварь, его чертов темный двойник, доппельгангер, но Эдвард знал лишь, что надо бежать.       А потом он пропал. Выпал из жизни, растворился. А потом обнаружил себя сидящим на том же кресле в красной комнате, только теперь он был один.       - Это прошлое или это будущее? – спросил Эдвард Нигма у пустой комнаты.

***

      За много лет до того, как Эдвард Нигма очнулся в Черном Вигваме, мертвое тело Эдварда Нигмы внезапно открыло глаза в Готэме. Существо, поселившееся в нем, хорошо знало это место – гостиную и в целом дом Освальда Кобблпота. Слышало и хозяина, тяжело расхаживающего по второму этажу.       То, что когда-то было телом Загадочника, Эдварда Нигмы, подошло к зеркалу в ванной на первом этаже и усмехнулось, глядя на отражение, показывающее вовсе не привлекательного черноволосого мужчину в зеленом костюме, коим когда-то оно было. БОБ пока что не знал, чем он хочет заняться теперь, но как минимум поблагодарить того, кто помог ему обосноваться в этом мире, было необходимо. БОБ сел на бортик ванны и принялся ждать. Пингвин тяжело спускается по лестнице… слышится его изумленный вздох. Пингвин хорош, настоящий убийца, но он никогда не превзойдет такую сущность, какой является БОБ. Он крадется к Пингвину, а тот и не представляет грозящую ему настоящую опасность. Это заставляет БОБа смеяться.       - Здравствуй, Оззи, - говорит БОБ, резко заглядывая в гостиную и наслаждаясь ужасом и потрясением на лице старого друга Эдварда Нигмы.