Скелеты водятся не только в шкафах

      Виктор Никифоров всегда был слишком страстным. Пожалуй, даже слово «слишком» употребить в этом предложении будет некорректно — слишком мягко, не отражает всей глубины проблемы. А проблема-то с самого детства: если кататься, то так, чтоб душу наизнанку и кишки на лед; если влюбляться, то с первого взгляда; если трахаться, то от души, так, чтобы кровати ломались и соседи по батареям всю ночь стучали.       И вот в этом-то вся беда и заключалась. Витеньке жилось просто прекрасно, пока его партнером по постельным приключениям был его лучший друг — Кристоф Джакометти. Крис был согласен если не на все, то на очень и очень многое. Во времена своей бурной молодости они перепробовали, наверное, всю продукцию, которую могли предложить все секс-шопы мира (или по крайней мере России и Швейцарии).       Они оба друг к другу относились исключительно по-дружески, поэтому Виктор совершенно не был расстроен или обижен, когда Кристоф заявил, что у него появился парень, что у них все серьезно и что, скорее всего, они скоро сыграют свадьбу. На поступившее спустя пару месяцев предложение Криса быть его шафером Виктор с искренней радостью ответил согласием. Да и как тут не радоваться за друга, когда он ежедневно присылает фотографии: то его парень в одних брюках и милом кружевном фартучке колдует что-то у плиты, то он, немного покрасневший, и целующий его в щеку счастливый Крис, то все он же, мирно спящий у Криса на груди, уткнувшись носом ему в шею. И под каждой фотографией восторженные комментарии Джакометти, не оставляющие никаких сомнений: фигурист влюблен без памяти.       Еще через месяц, на той самой свадьбе, произошел торжественный обмен некоторыми их старыми игрушками. Крис отдал все хранившиеся у него фаллоимитаторы, вибраторы, анальные шарики и пробки и все остальное, что так или иначе должно находиться в районе задницы, мол, если его возлюбленный станет этим всем пользоваться, то он непременно взревнует, а тебе, Витенька, это все вполне может пригодиться. Витя только посмеялся, расставаясь с несколькими бандажами и наручниками, и чем-то там еще, что попросил его привезти друг для своего теперь уже мужа.       А через полгода ему было уже не до смеха, потому что одно дело, когда ты экспериментируешь с другом, и совсем другое, когда занимаешься самоудовлетворением. Ничего плохого в этом, конечно, нет, но все равно чувствуешь себя неудачником, который не способен построить нормальные отношения и заниматься сексом с живым и теплым человеком, а не с бездушным пластиком. Но нужный человек все не находился, а тащить в постель кого попало Виктор считал ниже своего достоинства.       Наконец на одном из скучнейших банкетов после соревнований он познакомился с японским фигуристом Юри Кацуки — пьяным до зеленых человечков, сексуальным как сам дьявол, танцующим стриптиз так, словно всю жизнь только этим и занимался, и предлагающим стать своим тренером. И как, скажите на милость, от такого отказаться!       И вот итогом полугода взаимного недопонимания, страха и мучения стали кольца на их пальцах, благословение четы Кацуки, обещание Мари в случае чего оторвать Виктору голову и Юри, согласившийся переехать в его квартиру в Питере. И помимо всего этого, перекочевавшая из шкафа в самый далекий угол на балконе коробка с товарами из секс-шопа, потому что не дай Боже Юри это увидит!       Юри казался Виктору милейшей и нежной булочкой с корицей, которую хотелось обнять, прижать к себе так близко, чтоб тела срослись, закрыть собой от всего мира и покрыть мягкими поцелуями с головы до ног. А потом на руках отнести в спальню, уложить на шелковые простыни и любить долго, медленно и нежно, доставлять невероятное удовольствие, заставлять вздыхать, стонать и кричать.       А еще жутко хотелось привязать его к кровати с завязанными глазами, приказать называть себя господином и пройтись по этой сладкой попке стеком. И посмотреть, как будет в ней смотреться лисий хвостик. И нарядить в костюм Красной Шапочки (потому что медсестра — уже заезжено до невозможности, честное слово). А самое главное, отодрать его, как последнюю сучку, заставить кричать до сорванного голоса, оставить множество синяков и засосов на самых видных местах, потому что это его Юри, и никто не имеет права смотреть на него дольше позволенного, никто не смеет касаться его, все должны знать, что здесь уже все занято и ловить нечего, и да, одного кольца Виктору мало. В идеале было бы неплохо приковать его к себе наручниками, но, скорее всего, Юри будет против, да и не все окружающие их поймут.       И все было бы неплохо, но все же еще помнят про булочку с корицей? Виктор был уверен, что его вечно смущающийся Юри будет сильно против таких вот игр. И хорошо, если все закончится простым отказом, а не страхом Кацуки с последующим расставанием. Поэтому все мечты о Юри в корсете, чулках и на шпильке, стоящем перед ним на коленях Виктор упорно и безуспешно старался запихать как можно глубже, а коробка продолжала пылиться на балконе.       ***       Непреложное правило этого мира: выходные необходимы всем. Даже призерам и победителям Гран-При. Поэтому один день в неделю Юри не выходил на лед, а наблюдал от бортика, как тренируется его жених. Однако в этот день Юри, отговариваясь тем, что в квартире требуется генеральная уборка, а пока Виктор дома убираться нормально он не может, на каток не пошел. Так что Виктору пришлось кататься в печальном почти-одиночестве. Ржущий всю дорогу над ним Юра не в счет.       Домой он возвращался в предвкушении того, что сотворит с Юри в отместку за то, что он Виктора покинул, прямо на только что вымытом полу. Однако Виктор забыл об еще одном непреложном правиле: все, что ты желаешь скрыть, рано или поздно всплывет наружу.       Войдя в квартиру, Виктор ожидал, что его верный почти-уже-муж выбежит ему навстречу, и царившая тишина ему не очень-то понравилась. Равно как и то, что встречать его выбежал только Маккачин.       — Юри, милый, я дома! — на его приветствие ему никто не ответил. Виктор быстро разделся и прошел вглубь квартиры.       А в спальне его ждал сюрприз. Заветная коробка лежала на полу, вся разворошенная, над ней с плетью-кошкой в одной руке и наручниками и ошейником в другой стоял Юри и оглядывал все разложенное перед ним безобразие с очень сложным лицом.       «Ну, все, — обреченно подумал Виктор, — развод и тапочки по почте».       — Витенька, — он вздрогнул и перевел взгляд с несчастной коробки на жениха. Юри называл его так только в двух случаях: когда они занимались любовью и когда Юри был зол. И сейчас определенно не первый случай.       — Да, солнышко? — Виктор пытался держать себя в руках, но голос предательски дал петуха.       — Не объяснишь ли, что все это такое?       «Отче наш, еси на небеси, тудым-сюдым, блять, что же там дальше-то было!»       Юри с ошейником, наручниками и кошкой в руках выглядел очень впечатляюще, и Виктор даже подумал, что был бы не против, если бы это все оказалось на нем. Хотя ведущая роль все же оставалась предпочтительней. А из ситуации надо было выбираться и, желательно, с наименьшими потерями.       — Это, — голос сорвался, и Виктору пришлось прочистить горло, — это игрушки для БДСМ практик.       — Да уж вижу, что не монополия, — фыркнул Юри, — лучше объясни, что это делает у тебя на балконе, и почему ты мне это не показывал.       — Я думал, что ты не поймешь, боялся, что тебе не нравится такое, — Юри снова сердито выдохнул и пробормотал себе под нос что-то насчет мест, которыми преимущественно думает Виктор. А Виктора это зрелище уже неплохо так возбудило, и с этим срочно нужно было что-то делать.       — Юри, если ты не хочешь, мы не будем всем этим пользоваться. Просто убери это все обратно, — Виктор тут же отвесил себе мысленный подзатыльник, потому что из-за напряжения получилось несколько резче и грубее, чем хотелось бы.       Однако это возымело весьма неожиданный эффект. Юри на мгновение задержал дыхание, на щеках проступил румянец, а глаза знакомо возбужденно заблестели.       — От чего это не хочу? — Юри осторожно, медленно подошел к Виктору, а тот стоял и смотрел на него словно загипнотизированный. — Может быть и хочу. Ты, кажется, не хотел, чтобы я нашел эту коробку, — он отложил наручники и ошейник на диван, а плетку отдал Виктору, — а я не исполнил твое желание, — и, опустившись на колени, почти прошептал. — Накажите меня, мой господин.       «Этого не может быть, — подумал Виктор, — точно, я упал на тренировке, ударился головой, и это все мне сейчас мерещится».       Незаметно свободной рукой он ущипнул себя за бедро. Было больно. Значит, не мерещится. Значит…       Он еще раз взглянул на Юри, стоящего перед ним на коленях, с задранной головой, с возбужденно блестящими глазами, с приоткрытыми красными губами, с мерно поднимающейся и опускающейся грудью, тяжело сглотнул и упер рукоять плети юноше под подбородок, заставляя поднять голову сильнее и шире открыть рот.       — Раздевайся и на кровать в коленно-локтевую, — его голос звучал на порядок ниже. Пальцами свободной руки он пробрался в приоткрытый ротик и огладил мягкий язык. Юри задышал чаще. — Живо!       Юри мгновенно подскочил на ноги и начал дрожащими руками стаскивать с себя одежду, а Виктор наблюдал за ним, сложив руки на груди. Избавился от одежды парень в рекордные сроки, но, когда он устроился на кровати, покраснев еще сильнее из-за такой откровенной позы, Виктор хлестко ударил его по ягодице:       — Слишком медленно, — Юри вскрикнул больше от неожиданности, чем от боли. Виктор подобрал лежащий на покрывале ошейник и надел на Юри, убеждаясь, что он затянут не слишком туго. — В следующий раз ты должен быть быстрее, — он подождал реакции на свои слова и, когда ее не последовало, ударил снова. — Я не слышу ответа!       — Да, господин, я понял, — почти простонал Юри.       — Вот и умница, — Виктор взял наручники, перекинул через резьбу на спинке кровати и сковал руки юноши. — Твое стоп-слово?       — Золото, — Юри думал недолго, а Виктор, если и удивился, то вида не подал.       — Хорошо, — Виктор подошел к коробке, положил кошку ко всей остальной свалке и достал обычный стек — начинать стоило с чего-то помягче, а потом можно перейти и на плети, и на флоггеры, и на кнуты. Он порылся в коробке еще немного и, найдя, наконец, плотную кожаную повязку на глаза, вернулся к жениху.       Когда кожа коснулась глаз, Юри было дернулся, но быстро расслабился. Закончив с повязкой, Виктор выпрямился, пару раз рассек стеком воздух и на пробу хлестнул себя по ладони.       — Итак, — кончик стека лег Юри на шею и медленно пополз вниз вдоль позвоночника, — сегодня ты доставил мне много неприятностей. Ты заставил меня пойти на тренировку одного. Так или нет?       — Да, мой господин, — конец фразы перешел в резкий выдох, когда стек с сухим щелчком опустился на его спину, заставляя дернуться и прогнуться.       — Ты заставил меня в одиночку терпеть выходки Плисецкого. Отвечай!       — Да, господин.       — Ты залез туда, куда я не просил тебя лезть, — «И правильно сделал», — додумал Виктор, но вслух произносить не стал. Он должен был поддерживать эту игру, а поблагодарит Юри после.       — Да… — каждый ответ Юри сопровождался ударом и его стоном.       — Ты знал о том, что по возвращении я захочу заняться с тобой сексом, и не соизволил подготовиться.       — Но я думал…       — Молчать! Меня не интересует, что ты там думал! Я спрашиваю: так или нет?       — Так, мой господин, — покорно простонал Юри под звук подряд обрушивающихся на его спину ударов.       — Превосходно, — Виктор уже сжимал себя через штаны, чтоб хоть как-то унять возбуждение, и прикладывал все усилия, чтобы голос оставался ровным и спокойным. — Может быть, тебе есть еще в чем признаться передо мной?       — Да, мой господин, — Юри мгновение перевел дыхание и продолжил, — я не успел убраться до конца.       — Вот, значит, как, — Виктор с нажимом проводил стеком по красным полосам, проступившим на бледной коже от ударов. — То есть ты хочешь сказать, что причина, по которой ты вынудил меня провести полдня в одиночестве, себя не оправдывает?       — Да, мой господин.       — И какое же наказание ты за это заслуживаешь? — он провел ногтями вдоль позвоночника, и Юри выгнулся и застонал.       — Я… — голос срывался, но Юри продолжал говорить, — я не знаю, мой господин.       — Я думаю, — Виктор усмехнулся, — двадцати ударов с тебя будет достаточно. Считай!       Юри считал, и его голос то и дело срывался то на протяжные стоны, то на короткие вскрики, а для Виктора его голос был слаще любой музыки. Виктор бил то по несколько подряд, то с небольшими перерывами, чтобы найти место для следующего удара, то останавливался и наклонялся, проводя языком вдоль алеющих полос.       — Итак, ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Виктор, когда Юри досчитал.       — Я хочу, — Юри дышал тяжело и то и дело закусывал губу, чтобы не стонать слишком громко, — Хочу попросить у вас прощения, мой господин.       — Прощение, — Виктор отложил стек и теперь гладил Юри ладонью по спине. — Прощение нужно заслужить, — он расстегнул наручники на одной руке, завел руки Юри за спину и застегнул снова. Стащил Юри с постели на пол на колени перед собой, а сам сел широко расставив ноги. — Ты знаешь, что делать, — сказал он, притягивая Юри к ширинке за ошейник, — давай, малыш, поработай ротиком.       Юри сперва непонимающе ткнулся носом в пуговицу на джинсах, потом, сориентировавшись, расстегнул зубами пуговицу, подцепил языком собачку на молнии и потянул вниз. Виктор чуть приподнялся, чтобы Юри было удобнее стащить с него штаны и белье, и нетерпеливо притянул его голову ближе к своему уже чрезмерно возбужденному члену. Не давая привыкнуть, он заставил взять сразу до конца и задал быстрый темп, крепко держа Юри за волосы.       Удивительно, но Юри нравилось это чувство абсолютной беспомощности перед Виктором, ощущение его полной власти над собой и знание, что Виктор ни за что и никогда не причинит ему лишней боли. Он глубоко заглатывал его член, давясь и одновременно получая небывалое удовольствие — его член уже давно уверенно стоял и требовал к себе внимания.       Виктор, видимо, был возбужден слишком сильно, поэтому через некоторое время отстранил голову Юри от себя и снял с него маску. На несколько секунд он замер, любуясь такой прекрасной картиной: покорный Юри на коленях между его ног, заплаканные, но счастливые глаза, алые, потрескавшиеся приоткрытые губы и упирающийся ему в щеку возбужденный, блестящий от слюны член.       — Ты хорошо постарался, поэтому ты заслужил награду, — Виктор снова затащил Юри на постель. Юри неловко упал на спину, вскрикнул и крепко сжал ноги. Виктор нахмурился и шлепнул его ладонью по бедру. — А ну-ка раздвинь ножки.       И Юри раздвинул в идеальный шпагат, благо, растяжка позволяла. Виктор полюбовался еще несколько мгновений на плоский живот, на черную дорожку волос, на красивый ровный член и на маленькую розовую дырочку, а потом облизал пальцы и ввел сразу два на всю длину. Юри вскрикнул. Больно не было — он был еще хорошо растянут с прошлой ночи — только небольшой дискомфорт, но и он скоро прошел.       Пальцы быстро сменились членом, и Виктор сразу начал вколачиваться в такое покорное и податливое тело. Юри стонал, кричал, бился, пытаясь высвободить руки и прикоснуться к себе, просил, умолял, плакал, но Виктор только нависал над ним и мощными толчками входил в него, каждый раз задевая простату. И в конце концов Юри так и кончил со скованными за спиной руками, так и не притронувшись к себе, а Виктор почти сразу же после него излился внутрь и обессиленно повалился сверху.       — О Боже, — прошептал Виктор, пытаясь прийти в себя. Теперь Юри, покорный, извивающийся на простынях со скованными руками был не только в его фантазиях, но и в реальности. Теперь можно и умереть.       Юри пришел в себя быстрее и попросил снять с него наручники, потому что руки уже затекли. Виктор встал с горем пополам, еще минут десять с матами искал ключи по всей коробке, нашел-таки и освободил своего жениха.       — Так почему «золото»? — спросил Виктор, когда они уже после душа лежали в постели, привычно нежась друг у друга в объятьях.       — М, — Юри нехотя приоткрыл один глаз и чуть приподнял голову с груди Виктора. — Потому что это единственное, что стоит между нами и нашей свадьбой.       — Что?! — Виктор сел в постели, посмотрев на Юри как на больного. — Что ты себе навыдумывал?! Какое золото между нами и свадьбой?! Юри, — Виктор заставил его тоже сесть рядом с собой и сжал его руки в своих, — клянусь тебе, это не имеет никакого значения. Хочешь, мы хоть завтра поедем в Швейцарию, и нам Крис устроит самую лучшую свадьбу в мире! А потом еще отпразднуем здесь по нашим русским традициям с драками, пьяными танцами и цыганами с медведями, и в Хасецу по японским с… Что там у вас принято?       — Красной нитью судьбы, — Юри улыбнулся и увлек Виктора в долгий, нежный поцелуй. — Конечно же, хочу, Витя. Я хочу все, что угодно, если это с тобой. Но давай лучше после медали. Послушай, — он положил пальцы на губы Виктора, видя, что он готов возражать и отстаивать свое мнение, — для меня эта медаль ничего не значит. Я любил тебя, люблю и буду любить с ней или без нее, и если бы мы не разгалдели на весь мир о том, что поженимся после того, как я получу золото, я бы уже был твоим мужем, а не женихом. Но, если сейчас мы поженимся, для общественности это будет знаком того, что ты не веришь в меня, не веришь, что я могу выиграть, что ты считаешь меня слабым. Может быть, пойдут слухи том, что ты со мной только из жалости, хотя все знают, что это не так. Я не хочу этого, поэтому, пожалуйста, — Юри так и не убрал руку с губ Виктора и прижался своими губами к его через пальцы, — пусть будет все: и пьяные, и цыгане, и медведи, и что угодно, но после.       — Хорошо, любовь моя.       ***       — Юри, я дома!       — Добро пожаловать домой, мой господин.       Виктор, наклонившийся, чтобы разуться, так и замер с одним ботинком в руке. Первыми в глаза бросились черные босоножки на просто невероятной шпильке, выше были чулки на резинке со шнуровкой, еще выше — кружевные трусики, просто не оставляющие места для фантазии, и наконец, черный кожаный корсет, закрывающий грудь. Глаза и губы были ярко накрашены. Волосы зачесаны назад и уложены лаком. Виктор сглотнул.        — Юри, — ему пришлось прокашляться, — дорогой, — ботинок полетел в сторону, а Виктор медленно, словно хищник, загнавший жертву в угол и теперь игравшийся с ней, направился к своему теперь уже мужу. — Ты смерти моей хочешь?       Свой третий в жизни финал Гран-При Юри выиграл с большим отрывом от других участников. А через месяц Крис, как и обещал, устроил им грандиозную свадьбу в Швейцарии. Венчал их он лично, никому не доверяя такое важное и ответственное дело. Юри в белом платье к импровизированному алтарю выводил его отец (Виктор до сих пор не понимал, как Тошия-сан на это согласился). Подвязку, которую Виктор снял с ножки Юри под юбкой, поймал Отабек, а букет по чистой случайности прилетел прямо в лицо Юре. Заявив, что это не иначе как знак свыше, Виктор в шутку благословил их, за что был послан Плисецким очень и очень далеко. И уже потом Юри рассказал Виктору, как случайно увидел на катке, что Юра и Отабек, держащиеся за руки, о чем-то разговаривали с серьезным дедом Плисецкого, и как под конец разговора лицо его посветлело, и он обнял обоих парней.       На той самой свадьбе, когда уже закончилась торжественная часть и гости начали планомерно напиваться, Крис отвел Юри в сторонку и вручил какой-то подозрительный пакет. Что в нем было, не кололся ни Крис, ни Юри, как Виктор ни грозился на них обидеться. Больше этот пакет Виктор не видел и вскоре забыл о нем. После у них была попойка в России и прекрасная церемония в Японии. А после медовый месяц только вдвоем вдали от цивилизации. Вернулись они только пару дней назад.       Что ж, теперь, видимо, понятно, что было в том несчастном пакете. Персональная смерть Виктора Никифорова, получите и распишитесь.       — Юри, — Виктор подходил ближе, а Юри все отступал в сторону спальни, — а ну-ка иди сюда.       — Зачем, господин? — он вскинул брови в притворном удивлении и состроил невинные оленьи глазки. Ну все. Это край.       — Ну, держись, мерзавец, — Виктор в два прыжка преодолел оставшееся между ними расстояние и завалил Юри на кровать, придавливая собственным весом. Он гладил и сжимал это тело в своих руках, а Юри стонал под ним и думал, что они самые счастливые люди на Земле.