Глупость и алкоголь

Выдался весьма напряжённый день. Солнце уже клонилось к закату, но Сонни не мог наблюдать за тем, как чудесно окрашивается в багровые тона небо на горизонте, так как стоял на балконе, выходившем на восток. Лёгкий ветерок обдувал лицо и слегка трепал превосходно уложенные волосы ди-джея. В руке у него уже почти до конца истлела сигарета, а он так и не сделал ни одной затяжки. Скриллекс стоял, оперевшись на перила; глаза его были опущены вниз, а очки держались на самом кончике носа. Совершенно внезапно, нарушив тем самым идиллию тишины, он сорвался с места, одной затяжкой выкурил то, что оставалось от Мальборо и направился в сторону лестницы, ведущей вниз. По пути он прихватил лишь бутылку виски и лёгкую ветровку; выскочив из дома, он направился к машине, так и не удосужившись надеть куртку. Через пару минут он уже гнал под 100 км/ч по ближайшей трассе, ведущей из города. Вначале попадались машины, так же летевшие на встречу, огни фонарей и огромные рекламные растяжки (на одной Мур даже успел прочитать что-то типа «Фестиваль культуры! Только три дня! Спеши!» и как бы отвечая на призыв, прибавил газу). Он включил музыку и повернул тюнер на максимум, тем самым увеличив громкость до 100%. «…you can take it all but you never take me alive…» кричал сильный голос, разнося эти слова на полкилометра вокруг. Скрилл думал обо всем подряд: о музыке, о новом альбоме, о друзьях, о врагах, которых, собственно говоря, было немного, о Томасе. Именно Пентц имел особое место в голове Мура последние пару месяцев. Их совместный проект принес немало денег и произвел настоящий фурор, не говоря уже о том, что парни неплохо подружились. «Друг. Томас мой друг.» — бормотал Сонни себе под нос, но слова отдавались громче музыки. Он не мог смириться с мыслью, что Дипло привлекает его не только как друг. Его руки, плечи, тело, голос, манеры — Скриллу нравилось абсолютно все. Ди-джей взял уже наполовину опустевшую бутылку и сделал несколько глотков. Жидкость опалила горло и на глазах проступили слезы. Парень подумал, что в таком состоянии ехать крайне небезопасно и решил остановить машину. Он громко хлопнул дверью и вышел; приветствием ему послужил порыв ветра, который так кстати смахнул капельки слез. Если бы не громкая музыка, были бы слышны истошные крики парня, которого одолевала истерика. Он плакал и выкрикивал фразы «Ненавижу! Томас! Гребанная жизнь! Почему все так сложно?»; ещё бы чуть-чуть и Мур начал бы избивать землю и рвать на себе волосы, но он вовремя вспомнил о виски. Бутылка, другая. В богажнике оказался целый ящик, вероятно, издержки недавней вечеринки. Ну, что ж. Он пьян. Он просто в дерьмо. Ночь обнимает его своими мягкими, тёплыми руками; звёзды сияют ярко; разум туманится. В такой ситуации на ум ему приходит лишь один вариант дальнейших действий: ехать вперёд. А что ещё ожидать от пьяного, обречённого парня? Он неуверенно возвращается к авто и надевает оставленные там очки, будто бы это ему поможет. Если бы отчаянная любовь имела материальный вид, она выглядела бы именно так: растрёпанные волосы, опухшие от слез глаза, рваное дыхание и болезненное ощущение одиночества. Скриллекс гнал по шоссе в сторону моря. Почему? Он не знал. Ему хотелось единения со стихией. Через время он уже стоял на какой-то огромной коряге, отдаленно напоминающей вырванное с корнем многовековое дерево. Половина своеобразного мостика уходила в воду; Сонни выключил музыку, выбросил пустые бутылки подальше и взял с собой сигареты. Пройдясь вдоль берега, он вернулся и весело запрыгнув на корягу, рванул к краю, отходящему в море. Ни с чем не сравнимое чувство свободы захлестнуло его с головой и он начал кричать, но на этот раз от счастья. Сорвав голос, парень уселся на одну из веток и закурил. Его ноги болтались, но до воды не доставали. Опьянение вернулось и ди-джей стал машинально растирать глаза и вески. — Я люблю тебя-я-я! — прокричал Сонни. Слова смешивались со смехом и стонами горечи. Тут ему в голову пришла абсолютно гениальная идея — именно такие обычно и приходят в нетрезвые головы, да — позвонить Томасу.