***
Все имеет право меняться. Черное может оказаться белым, белое — кроваво-красным. Ей начали сниться кошмары. Прошло достаточно много времени, прежде чем она заметила это. Еще больше, прежде чем она восприняла это всерьез. Паника накрыла внезапно. В тот день у нее было много дел. Она вновь собиралась отправиться в Гравити Фолз. Не одна, с братом. Что может быть лучше еще одного лета в компании любимых родственников в городе, полном загадок и тайн. В тот день во сне она увидела каменную статую. Превратилась в нее. Увязла в омуте непонимания, наблюдая за изменениями и не имея права внести свою лепту. Мэйбл Пайнс снились его кошмары. Все имеет право меняться. Кроваво-красное может оказаться белым, белое — черным. Он начал мечтать. Не желать порабощения мира, а думать о разных пустяках. Прошло совсем немного времени, прежде чем он понял, что произошло. Паника настойчиво стучала в дверь, но ее вовремя выпроводили прочь. Нужно было рассуждать здраво. В тот день он восстал из мертвых, ожил, снова обрел способность существовать. Он развалился на траве и понял, что ему ужасно хочется попробовать сладкой ваты. Какая она на вкус?.. После этих мыслей он вскочил и судорожно начал вспоминать, с чего бы могло появиться такое желание. Билла Сайфера посещали ее мечты.***
Ничего не меняется, и одновременно все становится другим. Она не изменилась внешне. Все те же веселые свитера, милые ободки и блестки, много блесток. Все те же девчачьи журналы и ночевки с подругами. Все тот же Гравити Фолз, который она просто обожает. И не пропал даже задорный блеск в глазах, но он определенно был поддельный. Но никто не замечал. И не заметит. Под рядами пушистых ресниц по-свойски пристроились тени, тщательно маскируемые косметикой. Внутри образовалась черная дыра, засасывающая воспоминания. Веревки на давно забытых качелях перетерлись, и бесполезная деревяшка уже давно разбилась о скалы. Мэйбл Пайнс, наконец, заметила недостатки. Все меняется, и одновременно все остается прежним. Он сильно изменился внешне. Больше не было треугольного сгустка энергии. Он стал почти человеком. Почти нормальным. Разве что силы не растерял. Мясные мешки считали его симпатичным и милым, на него вешались человеческие девушки. Но он с презрением отвергал их, ведь внутри у него все горело огнем ненависти и отвращения. И все сильнее разливались озера отчаяния и одиночества, в которых он с мазохистским интересом и упорством топил глупые и ненадежные мечты. Но эти приторные розовые облачка сладкой ваты, которую он так и не попробовал, все увеличивались в своем количестве, не оставляя хозяину сил справляться с ними. Билл Сайфер стал замечать не только недостатки.***
Понимание приходит либо слишком поздно, либо слишком рано. Другого не дано. К ней оно пришло поздно. Очень поздно. Робко приоткрыло занавес импровизированной сцены и начало свой рассказ, заикаясь и вечно отходя от темы. И она не могла ничего с этим поделать. Ни перебить, ни остановить. Лишь слушать и осознавать всю комичность и трагичность ситуации. Она не могла как-то проявить свои чувства во внешнем мире. Это было бы, как минимум, странно. Да, она знает, что он вернулся, но знают ли остальные? Мэйбл Пайнс поняла, что привязалась к нему. К тому, которого долго не видела, о котором долго не слышала. К тому, чьи кошмары пришли к ней когда-то. К нему оно пришло рано. Слишком рано. Он не был готов. Оно внезапной догадкой вломилось в его разум и все уши прожужжало о своем присутствии. Он рад был бы отправить его куда подальше, но не мог. Оно прицепилось, как клещ и не желало отставать. И он не мог ничего с этим поделать. Лишь слушать и осознавать всю комичность и трагичность ситуации. Он не мог как-то проявить свои чувства во внешнем мире. Это было бы, как минимум, глупо. Да, он знал, что она сейчас где-то неподалеку. Но он — демон, она — простая смертная. Простая, но вовсе не обычная. Билл Сайфер понял, что привязался к ней. К той, которую долго не видел, о которой долго не слышал. К той, чьи мечты пришли к нему когда-то.***
Чувства некоторых — ураганные волны, полные счастья и эйфории. А их чувства хуже боли, хуже смерти. Она не могла уснуть. Как только она закрывала глаза, в темноте возникал неизвестный и одновременно очень знакомый силуэт. Он останавливался шагах в десяти от ее кровати и смотрел невидящим взглядом, тянул когтистые лапы, пытаясь приблизиться, но не имея на это права. Она вскакивала с постели и бросалась навстречу, но видение исчезало, будто ничего и не было. Она вновь не могла сомкнуть глаз. Она царапала себе руки, оставляя тонкие кровоточащие порезы на нежной коже. Она поливала царапины слезами, но физическая боль не унимала душевную. Она была не готова к еще одной ночи с призраком-видением, но она бы отдала все, что было у нее, чтобы увидеть его еще раз. Мэйбл Пайнс чувствовала и не могла понять зачем. Он не мог проснуться. Как только он открывал глаза, он уже не мог путешествовать по миру вне времени и пространства, он уже не мог стоять в десяти шагах от ее кровати. Не мог растворяться, когда она вскакивала с постели, не мог появляться снова. Он вновь не мог разомкнуть глаз. А когда он все же врывался в реальность, то ненавидел ее, ненавидел весь мир. Он шел на улицу и искал себе жертву. Еще она девушка со спины похожа на нее. Он подходил незаметно и бросал в несчастную первое, что попадалось под руку. Обычно это был нож. Сталь мягко входила в плоть, разрывая ее, оставляя дыру, сквозь которую вместе с кровью вытекала жизнь. Потом он бросался к жертве, понимая, что это может быть та самая. Он откидывал каштановые волосы и по-птичьи наклонял голову, убеждаясь в своей ошибке. Он медленно вставал, снимал испорченные перчатки, бросал рядом с телом. А потом удалялся, оставляя кровавые следы. На его коже появлялась еще одна вырезанная метка. Снова не она. Билл Сайфер чувствовал и не мог понять зачем.***
И неизвестно, кто сорвался первым. И неизвестно, кто не выдержал напора. Два человека, повинуясь одним и тем же мыслям, но желая совершенно обратного, бежали навстречу друг другу, не успевая дышать. А можно ли назвать их людьми? Смертная и демон, два безумца, которые не осознавали суть проблемы. Которые не понимали, чего от них требует жизнь. Которые носились друг за другом по замкнутому кругу, не имея возможности встретиться. Нужно было все лишь ослабить рамки стандартного, но никто не осмеливался этого сделать. А сегодня они решились оба, и чувства, нахлынувшие, как лавина, не дали им отступиться. Ведь кто бы мог подумать, что желание стиснуть человека в объятиях, до хруста костей, до сломанных ребер, может пересилить все остальное. И кто бы мог подумать, что лишь соприкосновение губ может все изменить и исправить? И Мэйбл Пайнс помогла ему. Она вытащила мечты из воды, бережно высушила их и отправила в свободное плаванье. Между морей и озер отчаяния она выплеснула океан ярких мгновений, который стал ее любимым местом. В котором она поселила некогда обитавших в ее мире веру, надежду и счастье. И Билл Сайфер помог ей. Он починил качели «для мечтателей», сделав так, чтобы он и она могли мечтать там вдвоем. И он осушил то море отчаяние, что разлилось вместо вод радости. Он заглушил черную дыру, испарил ее и вернул те воспоминания, без которых она — не она. И внешне ничего не изменилась. Все те же свитера, ободки и блестки. Все те же трость, цилиндр и бабочка. Все те же шутки и те же пакости. Но Мэйбл Пайнс и Билл Сайфер поняли, что друг без друга они ничто. Что они пленят и пленятся. Что они одно целое, находящееся во власти случая. Что они идеально разные и идеально похожие. И не зря ее пленили его кошмары. И не зря его пленили ее мечты.