Chance

На улице было очень морозно. Холодный ветер пронизывал тонкие ноги через ткань колготок, очки девушки запотели от мороза, а в волосы вплеталось серебро снега. Луиза после долгой и изнурительной работы с документами шла домой, сгибаясь от тяжести сумки на перевес, до самых краёв забитой деловыми документами о продажах. Девушка шла по заснеженным улицам, где вовсю бегали дети и о чём-то весёлом болтали взрослые. Преддверье Рождества. Кто-то суетливо бегал в магазины для того, чтобы купить родным подарки, ведь за всю рабочую неделю не смогли уделить этому занятию достаточно времени, а кто-то всё заранее купил и лишь безмятежно попивал горячее какао дома, с головой укутанный в плед… Ей и самой бы не помешал тихий вечер у камина с этим чудным напитком в руках. Но об этом можно было только мечтать, ведь работа лучшего стратега Гильдии ждала и дома. Луиза частенько брала работу на дом, ведь бумаг было слишком много, а попросить помощи у кого-то она просто бы не смогла. Ведь это наглость. Это дерзость. Луиза спустила со своего плеча сумку и поставила её на землю, достала бархатный платок, чтобы протереть запотевшие линзы очков. Не успела Олкотт и взглянуть на очки, как кто-то пронёсся мимо неё, заставив испугаться и выронить их из рук. - И-Извините! Молю, простите! - раздался звонкий громкий голос, который скорее всего принадлежал юной девушке. Луиза плохо видела без своих круглых очков, и единственное, что она различила это рыжие, едва-ли не красные, густые волосы и, глядящие с беспокойством, зелёные глаза. - А.. В-Всё хорошо… Я просто… испугалась… - едва слышно ответила Луиза, державшая незнакомку, помогающую ей подняться, за руку. - Вы уж простите меня… Не ушиблись? Вам помочь отряхнуться? - девушка говорила немного громко, это смутило Луизу. - Нет-нет… Всё в полном порядке… Только вот… Где мои очки?... - застенчиво спросила Олкотт, глядя по сторонам в поисках необходимого ей предмета. - Очки? Я сейчас их пои-… - уверенный голос рыжеволосой девушки внезапно оборвался. Луиза увидела, как юная красавица села на колени. Что-то звякнуло. Девушка вздрогнула, и послышался всхлип. - Видите ли, мисс… Ваши… Ваши очки сломаны… Простите меня, пожалуйста! Я правда не хотела! Я очень извиняюсь, но мне нечем Вам возместить ущерб… По правде говоря, живу я в приюте, в бедном сиротском приюте! Если они узнают, что я натворила, меня оставят голодной на неделю! Я… Я… - девушка начала горько плакать, всхлипывать и утирать слёзы тыльной стороной ладони. Олкотт широко распахнула глаза и совсем растерялась. Что же ей делать? Как обращаться с плачущими людьми? Она никогда не сталкивалась с подобным явлением и даже сама была готова расплакаться. Однако, она вспомнила, что когда-то задержавшись на работе, она писала отчёт Фицджеральду, и нашла у Эдгара на столе одну книгу, чья обложка ей показалось интересной. В книге у женщины плакал малыш, а она не зная, как его успокоить дала ему мятную конфету, а ребёнок обрадовался и затих. Вот он, ответ! Луиза порылась в карманах своей кожаной сумки в поисках чего-либо съестного. Олкотт, пошарив по всем кармашкам, нашла лишь … маленькую баночку с икрой. Луиза вынула баночку с икрой, немного смутившись, робко протянула плачущей девушке. - Н-не надо извинений, пожалуйста. Я и сама… Виновата, что не смотрела куда иду. В-в-вот… Я знаю, что это не мятные конфеты и не шоколад… И вообще не сладость. Но, умоляю, н-не надо плакать… Я-я… Не знаю, что мне делать. – Олкотт наконец подняла глаза на ошарашенную девушку. Луиза снова смутилась, - Я.. Сделала что-то не так? Девушка моргнула несколько раз, утёрла мокрые дорожки слёз с щёк, однако, всё также непонимающе смотрела. - То есть, как?... Вы не побежите на меня жаловаться директрисе приюта? - Нет… Я ведь сама виновата. - С…Спасибо, – девушка робко, но радостно пролепетала – А… Ваша сумка выглядит тяжёлой… Может, мне её понести? Луиза хотела уже отказаться, но рыжеволосая девушка быстро схватила кожаную ручку сумки и перекинула ремешок себе через плечо. Они шли так недолго, но Олкотт казалось, будто это длилось вечность. Между ними нависла тишина, давящая на Луизу. Девушка взяла Олкотт за руку, так как, та сказала, что практически ничего не видит без очков. Луиза чувствовала на своей ладони холодные обмёрзшие пальцы рыжеволосой девушки, однако ладонь девушки была немного теплой, приятной. - Как Вас зовут? – неожиданно спросила девушка. Олкотт вздрогнула от неожиданного вопроса, немного помялась, но ответила – Луиза Мэй Олкотт… А… Вас? - Люси. Люси Монтгомери. В приюте меня зовут просто Лу, - улыбнулась рыжеволосая девушка, так широко, что Луиза отчётливо смогла увидеть серебряные брекеты на беленьких зубках. - В..Вот как… Очень приятно, мисс Л-Люси… - Олкотт опустила взгляд в снег, хрустящий при каждом шаге. Повисло недолгое молчание, но его снова прервала Монтгомери. - Вы сказали, что Ваш дом на Лонгер стрит, наверное лучше пройти через площадь… Не успела Люси закончить, как Олкотт перебила её, неожиданно, наверное, для неё самой, - Н-Нет!... Ни за что! Я не пойду на площадь! Люси посмотрела на дрожащую Луизу с удивлением; девушка отводила глаза, испуганно глядя в землю, и сжимала ладонь с такой силой, будто рука Монтгомери была спасительным канатом, и если Олкотт решится её отпустить, то непременно упадёт вниз, в какую-нибудь пропасть. - Почему? Что-то не так? - Т-там на площади… - проговорила Луиза заикаясь. - Что? – уж очень удивлённо спросила Люси. - …люди, - с ужасом проговорила Олкотт и добавила уже глядя на рыжеволосую девушку, - …много людей. Люси удивлённо вскинула свои рыжие брови, она хотела убедить девушку, что всё в порядке и что на площади будет весело, ведь скоро Рождество, а значит, там намечается праздник… Но трясущиеся руки Олкотт и умоляющий взгляд одержал вверх над желаниями Люси. - Хорошо, - немного улыбнулась Люси, оглаживающая большим пальцем ладонь Луизы, - мы пойдём по переулкам. На самом деле, Монтгомери хотела воспользоваться шансом выбраться из приюта, чтобы пойти и посмотреть на большую, высокую, праздничную ёлку в центре города на главной площади. С того момента как начался декабрь, образ шикарной зелёной ели, украшенной различными игрушками и разноцветными гирляндами не покидал её воображение. Каждый год она убегала из приюта, чтобы хоть одним глазком взглянуть на это величавое украшенное дерево. Монтгомери верила – если загадать желание, когда пробьёт двенадцать, то оно обязательно сбудется. Каждый год она прибегала к нему с верой в чудо в душе, с глазами, полными надежды на то, то завтра она не пойдёт убирать приют. Не будет мыть пол. Не будет мыть окна. Не будет мыть грязную посуду в ледяной грязной воде, от которой руки синели, а кожа становилась шершавой и грубой... Она верила, что однажды наденет самое красивое в мире платье, такое, что все девчонки из семей обзавидуются, и уж никогда не посмеют назвать Монтгомери грязной оборванкой… Но каждый год желание не сбывалось. На душе у Люси скребли кошки, раздирая изнутри всё, что было, а раны превращались в обиду и некое отчаяние. Появилось желание бросить девушку и бежать к такой желанной ёлке… Размышления Монтгомери, на этот раз, прервала Луиза. - Л-Люси... Вам это может показаться странным, н-но.. Вы первый человек, кто был настолько добр ко мне.. Рыжая девушка посмотрела на Олкотт с удивлением, эта девушка действительно странная. - За что Вы меня благодарите? - Н-ну... Просто обо мне никогда ещё так н-не заботились, - Луиза так смущённо посмотрела на Люси, что ей самой стало неловко, - И я хотела бы Вас отблагодарить за то, что Вы меня проводили до дома, когда я сама не могла дойти... - Д-да что Вы, мисс, не стоит! - начала отнекиваться зеленоглазая девушка. - ... Вы точно не замёрзли? - Луиза обеспокоенно посмотрела на дрожащую руку, которая сжимала её ладонь. На самом деле, Монтгомери не могла отрицать тот факт, что она стоит в не очень-то тёплом рваном свитере в заплатках и жутко мёрзнет. Олкотт продолжила - Скоро Рождество, а Вы тут нянчитесь со мной, к т-тому же Вы ещё и очень замёрзли!.. Л-Люси, я сочту за честь, если Вы немедленно пойдёте ко мне домой и мы вместе отведаем какао! Люси залилась краской не то от мороза, не то от такого неожиданного предложения милой незнакомки. В приюте сейчас, наверное, все сидят у камина, пытаясь согрется, пока за его решёткой только пытается разгорается огонь. В приюте, наверное, холодно и сыро, а дети сидят на полу, в то время, пока дети из обычных семей лопают очередную вкусную порцию рождественской индейки и заедают её сладостями, раскрывая свой очередной подарок. Наверное, ещё большей мечтой, чем рождественская ель был рождественский ужин. Не скромные кусочки курицы, которые им выдавали за рождественское угощение, а полноценная праздничная трапеза в окружении семьи и всех дорогих людей. Люси всё же поддалась соблазну и согласилась, но скромно спросила - А..а капкейки у Вас есть?... Просто я всегда хотела их попробовать, на витринах кондитерского магазина они выглядели очень вкусно... Луиза искренне улыбалась, ведь впервые за несколько лет она проведёт Рождество не одна, а в компании кого-то. * * * Они провели это Рождество очень весело, по настоящему уютно, по домашнему. Этот праздник им запомнился надолго. Олкотт будто вернулась во времена своего детства, когда она проводила тихие вечера со своей матерью. А Люси, не знавшая никогда тепла семейного круга, будто обрела дом. В тот день Олкотт подарила Монтгомери красивый снежный шарик, который теперь осоциировался у Люси с самыми светлыми моментами её тяжёлой жизни. На следующий день Олкотт написала заявление о том, что она забирает девушку из сиротского приюта и пообещала Люси, что она найдёт для неё работу и дом. Это обещание она выполнила, но счастье рыжеволосой Люси, увы, было недолгим.