Тёмное подземелье замка Токугавы. Одна из камер сильно отличается от остальных, хотя бы потому, что украшена коврами и драпировками, а на полу разбросаны подушки. Посреди камеры, с лицом, выражающим крайнюю степень задолбанности жизнью, восседает Мицунари Исида. По ту сторону решётки, заламывая руки, мечется хозяин замка.
Токугава: Да, многое я повидал на свете, но ты — ты мой прекраснейший трофей! Одно лишь слово — и я отворю двери, и из пленника станешь ты моим советником, правой рукой. Одно лишь слово, Мицунари, и ты знаешь, как оно звучит! Мицунари: Нет, меня не устраивает статус любимой наложницы. Отметь в своём ежедневнике, сделай милость. Токугава: Как ты не понимаешь, мой прекрасный пленник! Нет, я не убью тебя сейчас — слишком просто; но рано или поздно, если желаешь увидеть небо, ты станешь моим. Ты подчинишься мне — или сгниёшь в темнице! Мицунари: (обводит камеру взглядом, разводит руками) Тяжко будет сгнить — в таких-то нечеловеческих условиях. Мне там ещё личной служанки и золотой пиалы не полагается? Токугава: (кидается на решётку) Ах, как так вышло, что при виде тебя я потерял всякий разум! Мицунари: Что потерял — это уж точно. Может, казнишь по старинке, чтоб не мучился? А то я третий день, кажется, только слушаю твои завывания. Токугава: (встряхивает ключами от камеры) Уже три дня?! Нет больше сил терпеть! Я покажу тебе, что значит страсть! Мицунари: Да ты и вправду чокнулся, никак!Полёту Токугавы на крыльях любви сильно препятствует прилетевший по голове удар рукоятью косы. Киёмаса, убедившись, что высокое начальство временно вне зоны доступа, отпирает дверь.
Киёмаса: (кидается на шею) Теперь ты на свободе, любовь моя! Мицунари: (отпихивает) Какая я тебе «любовь»? А ничего, что ты хотел меня убить? Киемаса: Я молод был и глуп. С кем не бывает. Ну же, ты ведь тоже скучал по мне… Мицунари: С какого потолка ты это взял? Да отцепись уже! Киемаса: Но как же мои чувства? Великая любовь и всё такое? Мицунари: Что-то не припомню, чтобы великая любовь включала в себя грандиозное предательство. Это только в книгах хорошо выглядит. Киемаса: Поцелуй меня, я так долго ждал!Воспользовавшись томно закрытыми глазами, Мицунари подставляет вместо себя бессознательного Токугаву и, мысленно кляня судьбу на чём свет стоит, сбегает из темницы. Незамеченным выбравшись из замка, он бежит через ночной лес.
Мицунари: (оглядывается) Погони вроде нет — на том спасибо. И что со всеми ними? Любовь, любовь… Тьфу ты! Однако честь при мне, и вроде бы я цел и полон сил. Таинственный шёпот из кустов: Я люблю тебя… Мицунари: А?! Призрак: (выплывает из кустов) То, что при жизни не успел сказать, сказать я должен хоть теперь — посмертно. Знай, я всегда любил тебя, и был ты мне всегда не просто близким другом… Мицунари: Ты кто вообще такая? Призрак: Я — такой! А что на женщину похож — здесь все так ходят.* Мицунари: Так кто? Призрак: Когда был жив, носил я имя Хидэёси Тоетоми. Мицунари: А что твоя жена, наложницы, вот это всё? Призрак: Неважно это. Ну что ж, свой долг посмертный я отдал, и я готов отныне мирно упокоиться… (исчезает) Мицунари: (озадаченно смотрит туда, где только что был призрак) Нет, вероятно, я сошёл с ума. Многое бы объяснило.Продвигаясь дальше через лес, Мицунари выходит на поляну. Посреди поляны сидит на пне Мицухидэ и чистит меч. Услышав шаги, он поднимает голову и тотчас кидается навстречу.
Мицухидэ: Быть может, мы и незнакомы так, как должно. Но я хотел бы вас узнать как можно ближе… быть может, на прогулку под луной? Мицунари: Да что ж такое-то!После долгого пути усталый Мицунари видит вдалеке лагерь своих союзников и облегчённо вздыхает.
Мицунари: Теперь-то и настал конец моим страданьям! А Токугаве отомщу, и пострашнее. Хотя тяжеловато испугать того, кто целовался с Киемасой… Юкимура, Канэцугу: (отпихивая друг друга) Ты жив, и ты вернулся! Как мы рады! Мицунари: Я тоже рад, но можно мне поспать? Юкимура: (хватает за правую руку) В моей палатке, несомненно. Мицунари: А? Канэцугу: (хватает за левую) А может быть, он бы хотел в моей!Не успевшего толком опомниться Мицунари начинают перетягивать, как канат.
Канэцугу: Я его лучше понимаю, уж поверь! Юкимура: А я готов его прикрыть собою от стрелы. Канэцугу: С такой задачей справится и щит, так что ему теперь — в свой щит влюбиться? Юкимура: Но я его люблю! Канэцугу: Я тоже, так что нет, не аргумент. Он мой! Юкимура: Нет, мой! Сакон: (выходя из палатки, лениво жуёт травинку) Вообще-то, мой. Мицунари: (вырываясь) Так! Что за ерунда со всеми вами?! Заняться, что ли, больше нечем? У нас война, тут люди умирают. Да и у вас самих такая жизнь… нет, вы любите на здоровье, но есть предел — и что-то кроме! Юкимура, Сакон, Канэцугу, догнавшие их Мицухидэ, Токугава и Киёмаса: (хором) Но ты так ослепительно прекрасен! Мицунари: Да что творится, в самом деле?! Друзья, враги, соратники — все разом. Вот ты (простирает руки к Токугаве) — ведь мы с тобой друг друга ненавидим. Ты мог меня убить, и должен был. А ты развёл — сиди в плену, пока не согласишься. Ты, Киёмаса, ты же меня предал! Ну, а с тобой чего — вообще не знаю (смотрит на Мицухиде). Хор страдающих влюблённых: (не обращая на него внимания, увлечённо спорят, кому же достанется объект обожания. К ним присоединяются новые и новые люди, дело идёт к поножовщине) Мицунари: (кричит громче всей толпы) Значит, так! Хор страдающих влюблённых: (дружно поворачиваются к нему) Мицунари: Вы все — как вы меня достали! Да, я красив, не спорю. Но есть во мне — и в вас — чего-то больше: характер, сила духа. Не так и велико то место в жизни, которое отводят для любви. Быть может, стоит всем остановиться и поразмыслить — так к чему стремимся мы? Хор страдающих влюблённых: Любовь лишь движет миром, мы докажем! Мицунари: Ах, да к чему! Творите что хотите. Страдайте там, любите… Поэму можете сложить — а что, я бы послушал. Вот только я — я не поддамся, знайте. И отныне…Мицунари забегает на пару мгновений в палатку, но тут же выбегает наружу, потрясая свёрнутым футоном.
Мицунари: Отныне с ним одним я буду спать!