Разбитые сердца

Она до сих пор не понимала, когда все успело стать таким…реальным? Она мысленно пытается найти начало, момент, с которого все началось. Один паршивый день, одна неудачная шутка, один нестандартный тост. Стакан с коньяком в её руке, рюмка с водкой у него. Одна, вторая, третья. София не помнила, как они оказались в номере Павла, не помнила, кто первый стал искать утешения в чужих объятиях, но помнила обжигающие, отдающие горечью поцелуи куда попало. Они в ту ночь разнесли полномера, и горничная, которую вызвали убрать беспорядок следующим утром, ахнула и всплеснула руками.  Проснувшись утром не в своей кровати, София первым делом почувствовала тупую боль в голове и подкатывающую тошноту — забытые признаки похмелья, которые возвращали управляющую во времена её тяжелого развода — именно тогда она чувствовала эти симптомы в последний раз. Знакомое до боли помещение. Один из номеров. Видимо, Толстая напилась, и просто завалилась в ближайший пустой номер. Девушка предприняла попытку встать с постели, но почувствовала, что чья-то рука своим весом прижала её к койке. И именно в этот момент события прошлой ночи стали вспыхивать в голове Софии. Светловолосая в ужасе зажмурилась, а потом открыла глаза и безжизненно уставилась в потолок. Произошедшее не имело никаких последствий и никакого значения. Девушка грубо скинула руку молодого серба, резко встала с кровати, почувствовав очередной приступ тошноты, и стала стремительно (насколько позволяла головная боль) собираться. Она направлялась в сторону двери, когда услышала: — Сбегаете, не попрощавшись, София Яновна? А я-то считал вас воспитанным человеком.Владелец отеля лениво развалился в кровати, с вялым любопытством посматривая на управляющую. — Павел Аркадьевич, это было в первый и последний раз. Толстая, не дожидаясь ответа серба, вышла из его номера.  Как только дверь за девушкой захлопнулась, Павел подошел к мини-бару, откупорил очередную бутылку коньяка, и продолжил пить. Не помогло. Не сработало. Что-то в груди продолжало нестерпимо ныть. **** Но София ошиблась: это был не последний раз.  Следующий раз произошел тогда, когда она предпринимала тысячную попытку двигаться дальше. Весь отель на 3 дня снял крупный магнат, чтобы отпраздновать свадьбу своей дочурки. Одним из главных условий было, чтобы персонал был не в обычной униформе, а в ярких, праздничных костюмах. Толстая, чтобы победить тоску и порадовать себя, купила шикарное красное платье до колен, с открытой спиной. Оно идеально сидело, подчеркивая соблазнительный изгиб тела. Да, в этом платье София ощущала себя желанной, ощущала себя женщиной. Девушка подумала и подвела губы алой помадой, завершая образ. Но на свадьбе (на которую магнат позвал всю верхушку власти отеля) управляющей опять стало не по себе. Как раз на свадьбе Элеонора и Миша, её Миша, решили афишировать свои отношения. До этого у Толстой закрадывались подозрения, но она списывала все на паранойю. А теперь управляющая получила подтверждение своих догадок: Миша, Михаил Джекович, сидел за столиком с Элеонорой, подливал красного вина, что-то шептал ей на ухо, а она заливисто смеялась. Затем он галантно подал ей руку и повел на танцпол под медленную и прекрасную мелодию. И ни разу не взглянул на некогда свою возлюбленную, что особенно задевало самолюбие девушки. София чувствовала, что еще чуть-чуть, и от её железного самообладания не останется и следа. Она залпом допила фужер шампанского и вышла в коридор. Ей нужно было почувствовать себя желанной. Получить иллюзию нужности.  В коридоре она увидела сидевшего на полу Павла, который переживал собственную трагедию с госпожой горничной. Он немедленно вскочил, услышав шаги, напялил свою лучезарную и глупую улыбку. — О, София Яновна, почему вы не на… Но София не дала ему договорить, впившись в его губы отчаянным поцелуем. Павел несколько мгновений раздумывал, а затем ответил на поцелуй, неуверенно положил горячие руки на обнаженную и холодную спину девушки, привлекая ближе к себе. Они завалились в первый попавшийся номер. Когда Толстая оделась и повернулась к молодому человеку, тот её опередил: — В первый и последний раз, София Яновна. Классное платье, кстати.  Девушка молча вышла из номера. *** А затем все полетело к чертям. Павел стал встречаться с Софией чуть ли не ежедневно, а иногда даже по несколько раз на дню. Он окончательно расстался с Дарьей, и когда видел возлюбленную с другим, то звал к себе Софию, а после закрывался в номере на несколько дней. Иногда девушка наведывалась сама. София, как и он, испытывала каждый раз разные эмоции: иногда она безжизненно лежала, отдаваясь полностью в его власть; иногда была в такой ярости, что все происходило крайне быстро, и она оставляла царапины на спине и искусанные губы. Когда же ей было особенно горько, она оставалась в номере на ночь. Они никогда не говорили. Только иногда пили коньяк с их привычным тостом 'за плохой день'. Такое времяпровождение помогало отключать чувства, которые мешали им жить и двигаться дальше. Но всего лишь до тех пор, пока они не видели своих любимых в объятьях других. *** А вот в следующий раз уже Павлу понадобилось лечить свое сердце. Они с Дарьей окончательно расстались, и видеть госпожу горничную в объятьях совладельца было мучительной пыткой. И Паша безвылазно сидел в своем люксе, напивался и забывался время от времени, пока однажды утром не сказал самому себе, что пора завязывать. Он заставил себя встать, привел себя в порядок и вышел в свет. Первые несколько часов все было хорошо — чувство, что этот мир раскололся на части и стал безжизненным и серо-хмурым, ушло, на брифинге Павел впервые слушал о насущных проблемах отеля, заметив, что София дернулась и стала нервно переставлять вещи на своем столе, когда он зашел. Он кивнул ей и улыбнулся, желая приободрить, и девушка чуть успокоилась. Даже желание врезать Никите было не таким зудящим. Все было прекрасно, но вечером, сидя с Элеонорой в ресторане и обсуждая открытие нового отеля, на этот раз в Чехии, он заметил уходящих вместе Никиту и Дарью. Парень ласково приобнял девушку за талию и прижимал к себе, а та не отрывала от него влюбленного взгляда. Сербу стало тошно. Сразу захотелось кричать, нет, даже орать, разнести этот чертов ресторан, этот треклятый отель в щепки. Но Павел лишь подал знак официанту и стал мрачнее тучи, что не укрылось от внимательного взгляда тетушки. Она тяжело вздохнула, начала рассказывать про свои неудавшиеся браки и про то, как она справлялись с разбитым сердцем. Но Элеонора быстро поняла, что племянник не в том настроении, поэтому приказала ему поехать на открытие чешского Элеона, и остаться там еще на недельку-другую, чтобы проконтролировать дела. Серб думал отказаться, но тут в зале появилась измученная София с таким же потухшим взглядом, как и у него. Решение пришло молниеносно. Павел согласился, но сказал, что поедет только со своей управляющей, одним махом допил остатки водки и, не слушая возражения тети, подошел к Толстой.  — Ты нужна мне прямо сейчас в 311. Никаких отговорок. Светловолосая думала отказать, но, заметив взгляд Павла, бесспорно пошла за ним. Они молча зашли в номер, София механически начала расстегивать пуговицы на своей рубашке, но рука молодого человека её остановила.Девушка с вялым интересом посмотрела на парня. — Я спросила: ‘Чего ты хочешь? ’, — по памяти процитировала София <1>. — Сегодня я хочу провести эту ночь немного иначе, чем предыдущие. Светловолосая приподняла одну бровь. Серб взял её за руки, мягко усадил рядом с собой на кровать. — Ты знаешь, что на днях будет открытие нового Элеона за границей. Завтра мы поедем в Чехию, и задержимся там на какое-то время. Павел не стал говорить, что под фразой ‘какое-то время’ он подразумевает отрезок времени, который им понадобится для склеивания осколков их сердца. — София, я хочу, чтобы здесь и сейчас мы выплеснули всю боль, и там, в другой стране, пришли в норму. Девушка резко вскочила. — Павел Аркадьевич, я не нуждаюсь в вашей помощи, благодарю, — управляющая сделала маневр в сторону двери, но хозяин отеля вмиг схватил её за руку, развернул к себе и взял за плечи. — Не дури. Передо мной тебе необязательно быть железной леди, ты можешь снять маску. Но Толстая упорно молчала и лишь отводила взгляд, чтобы Павел не заметил подступающих слёз. Молодой человек вздохнул и медленно, тщательно подбирая слова, начал рассказывать их историю с Дашей. Когда их отношения успели превратиться в историю без счастливого конца? София знала, что молодой человек безуспешно пытался добиться расположения одной из горничных, Канаевой, с которой вечно происходили какие-то неприятности, но не ожидала от легкомысленного, безответственного и ветреного Павла таких глубоких переживаний и такой верности. Под конец своего душещипательного рассказа он повернулся к окну, убито смотрел куда-то вдаль и голос звучал все глуше и глуше. Управляющая неслышно подошла и положила ему руку на плечо. Он накрыл её ладонь своей, их пальцы переплелись. В наступившей комфортной тишине возникло взаимопонимание. — У тебя с Джековичем… — негромко подтолкнул девушку серб. София сделала глубокий вдох и начала рассказывать их историю. Павел не перебивал и не задавал никаких вопросов, молча и внимательно слушал. Паша внутри себя вновь удивлялся тому, что эта девушка, такая холодная и сдержанная снаружи, настолько ранимая и эмоциональная внутри. Когда рассказ подошел к моменту разговора с Элеонорой о Мише, по её щекам потекли слёзы. Паша притянул её к себе. Когда девушка в своем рассказе дошла до момента измены Миши (она все еще называла его так), парень сжал руки в кулаки, в этот момент ему больше всего на свете хотелось вразумить тетю и парочку (а, может, и не парочку) раз съездить по физиономии Джековича. После распахивания нараспашку душ, они легли вместе, и впервые за долгое время спокойно уснули. Когда они прощались с персоналом отеля, то не заметили несчастных, долгих и задумчивых взглядов некогда своих вторых половинок. *** В Чехии у них началась совершенно другая жизнь: они не могли оторваться друг от друга. Взахлеб разговаривали обо всем сутками, путешествовали по переулкам средневековых городов, ходили в разные рестораны, испытывая гастрономический восторг. Паша удивлял Софию неожиданными сюрпризами, был мил и заботлив, буквально носил на руках. Он стал гораздо более серьезным, и они вместе управляли отелем. Он часто предлагал неожиданные решения, чем изумлял и радовал Толстую. С девушкой тоже произошли перемены: она стала менее сдержанной, стала чаще показывать свои эмоции, но по-прежнему оставалась строгим руководителем. Она научилась расслабляться, стала менее педантичной. Они были счастливы. *** Через полгода. — Мишель, у меня прекрасная новость, — радостно щебетала Элеонора во время завтрака с любимым мужчиной. — Представляешь, Павлик решил остепениться, зовет меня на свадьбу! — Да? Это прекрасно, передавай ему мои поздравления, — не отрываясь от отчета, равнодушно произнес Джекович. — Миша, ты обязан поехать со мной! — обиженно произнесла все еще Галанова. — Тем более, ты отлично знаешь невесту. — Да? И кто же она? — управляющий все никак не хотел отрывался от отчета. — София, — на этих словах управляющий отбросил отчет в сторону и недоуменно посмотрел на Элю, моля всех богов, чтобы эта была не та София, мысль о которой только что мелькнула в его голове. — София Яновна, — управляющий сделал вид, что удивился, хотя что-то внутри разрывало от боли по непонятной ему причине. Галанова размышляла вслух, когда они успели закрутить роман, ставила на Брюссель и спрашивала мнение Миши, но он её не слышал. — Миша, тебе нехорошо? — взволнованно спросила возлюбленная. — Нет, нет, все в порядке, — выдавил из себя улыбку Джекович. *** — Дашка, прикинь, а Павлик-то женится! — именно с такой новостью рыжая бестия влетела в 310, который драила Канаева. От неожиданности (по крайней мере, именно такое объяснение давала себе Даша) девушка выронила стакан, который в данный момент начищала до блеска. — Эй, ты чего? Как-то ты резко побледнела, может, присядешь? — участливо спросила Комиссарова. — Все в порядке, — уверенно ответила Канаева, слегка тряхнув головой, будто избавляясь от ненужных мыслей. Почему же тогда так истерично забилось сердце в груди? Почему же нахлынуло сожаление о несбывшемся? Примечания: <1> Строчка из стихотворения Анны Андреевны Ахматовой 'Гость'.