Absinthe

— Тебе придется это выпить. — Намджун серьезен как никогда. Сидит напротив Чонгука и обхватывает тонкими пальцами бутылку с непонятной жидкостью. Периодически цепляет ногтями выцветшую этикетку. Долго смотрит младшему в глаза, затем наливает в бокал ярко-зеленый раствор.       Неоновые огни улиц периодически бросают свои блики на серые полы и стены темной комнаты мотеля. Чонгук, незаметно для Намджуна, постукивает пальцами по металлической поверхности стола. Тревожно. Он бросает свой взгляд то на пустые ночные улицы, то на темные стены. Пытается что-то найти. Но видит лишь пустоту. Везде. И в глазах сидящего напротив приятеля тоже. — Зачем? Зачем мне пить это, Намджун?       Младший смотрит на хёна и ничего понять не может. Начинает рассматривать содержимое бокала. Абсент. Можно было бы и догадаться сразу по едкому цвету и запаху. — В этом месте я бы не стал задавать вопросы, Чонгук.       Намджун берет бокал и начинает вертеть в руках. — А если я не хочу? — младший не унимается. Может, если он откажется, то сможет спокойно уйти? Но куда? Он даже не помнит как очутился в этом чертовом мотеле. И понятия не имеет где тот находится. — Если не хочешь, то…       Чонгук почти радуется, когда хён говорит это. Почти.       Намджун встает со своего места и направляется к Гуку. Встает за его спиной. Чонгук чувствует как холодные пальцы старшего ложатся ему на плечо и замирает. Он не может пошевелиться. Время словно остановилось для него, остановилось вместе с возможностью мыслить. С возможностью встать и уйти из этого места.       А в это время Намджун подносит бокал с абсентом к его губам. Чонгук не успевает опомниться — зеленая жидкость начинает течь по горлу, обжигает его. Через мгновение опоминаться будет не за чем.       Абсент словно пуля, которая моментально сбивает с ног. Птица, которая своими крыльями ударяет по лицу и заставляет потерять рассудок. Пламя, которое разгорается в желудке, опаляет его стенки. Пламя, которое не желает гаснуть во рту.       Чонгук хочет избавиться от этих ощущений. Чонгук желает всем сердцем не чувствовать всего этого. Желает умереть, даже если это единственный выход не чувствовать этого огня. Но картинки уже пляшут перед его глазами. Неоновые огни комнаты мотеля сливаются в непонятное цветное пятно. А Чонгук пытается вернуться к себе, пытается сделать все возможное, чтобы избавиться от этих ощущений. Но с каждой секундой становится только хуже.       Где-то вдалеке слышны шаги Намджуна. Чонгук встаёт. Теперь он пытается понять в какой момент сделал глоток ужасающей жидкости. При каких обстоятельствах. Но ключевое слово — пытается, ведь ничего не выходит. Голова словно не его. Воспоминания о прошлый событиях испарились. Он не знает, как добирается до загаженной уборной мотеля. Как умудрился пристроиться около унитаза. Не понимает, как вызвал рвоту. И откуда взялся Юнги и почему он держит его за плечи тоже не понимает.       Чонгук поднимает голову, долго смотрит в одну точку. Все плывет. И горит. Кажется, лучше не стало. — Ты как? — Юнги легонько потряхивает его за плечи, поглаживает по спине. Он ждет когда Чонгук расслабится в его руках. Когда из него наконец-то выйдет весь тот яд, который в него влили. Однако он явно не предвещает, что его ударят со всей силы по щеке.       Младший не контролирует себя ни в тот момент, когда ударяет Юнги по лицу, ни когда прижимает его всем телом к разноцветным стенам уборной. Он никак не отвечает на вопросы друга. Лишь затыкает его рот своими губами. Старший сопротивляется. Пытается избавиться от лапающих его рук Гука. Отстраниться от всех этих поцелуев, насыщенных вкусом абсента. Хочет вылезти из этой палитры, привести Чонгука в чувство. А не пытаться вдохнуть больше воздуха в перерывах между этими «поцелуями», сидя на грязном полу — Чонгук, ты в своём блять уме? — Юнги пытается достучаться до младшего, разум которого затуманен крепким алкоголем. Свободной рукой трясет его за плечо. Но оказывается еще сильнее прижат к стене. — Сука, остановись, я тебя блять прошу!       Не помогает. Чонгук кажется не намерен останавливаться. Он крепче сжимает тонкую талию Юнги своими сильными руками, целует его мягкие губы. Вокруг Чонгука танцуют краски, когда он начинает засасывать бледную кожу на шее друга, когда оставляет на ней багровые следы. С губ старшего срываются тихие стоны. Чонгука окончательно сносит. Юнги сдается. Он чувствует как дрожащими руками младший расстегивает его брюки. Как стягивает белье.       Цвета вокруг становятся ярче когда Чонгук толкается в податливое тело. Стоны старшего заполняют тесное пространство уборной, бледные руки скользят по крепкой спине Гука. Он перестает вырываться, отдается окончательно. Пламя же внутри Чонгука разгорается с новой силой, заполняет теперь уже не только желудок, но и лёгкие. Воздуха катастрофически мало. Ноги начинают подкашиваться и постепенно оба парня полностью сползают на холодный пол. Младший чувствует, что он на пределе, вбивается в Юнги из последних сил. А старший все стонет. То ли от удовольствия, то ли от боли.       Что-то взрывается внутри Чонгука когда он кончает, когда он издаёт гортанный стон. Пламя окутывает все его тело, заставляет краски плясать вокруг, кружиться. Парень еле натягивает на себя джинсы, падает на пол. Позволяет пламени завладеть им. Позволяет птице избить себя огромными крыльями. Позволяет пуле прострелить лёгкие насквозь. Краски исчезают, все становится чёрным.       Юнги пытается привести дыхание в норму лёжа на полу. На отвратительно грязном полу уборной мотеля. Всматривается в серый потолок. И никаких красок рядом с собой не видит.