Он не ангел.

Почему он так красив? Почему этот сумасшедший епископ создал их такими? Инквизиторы были правы, когда хотели их уничтожить: смерть ни должна быть красивой. Есть что-то противоестественное в том, что её несут ангелы. Комнатная собачка полумертвой девицы. Она даже представить себе не могла, чем владела. Да и не хотела представлять. Незачем. Я, кажется, не на секунду не забывал этого. Тот короткий миг, там, в Барселоне, взлохмаченный ёжик рыжих волос, взметнувшиеся полы чёрной форменной сутаны. Огромный пистолет почти нелепо сочетается с невысокой фигуркой молодого священника. Но его движения завораживающе выверенные, почти до неприличия правильные. Тяжелое оружие поднимается даже без напряжения мышц, мягко перекатывающихся в плотных оковах ткани. Совсем ненужной, но даже здесь чистой и идеально выглаженной. Настоящий праздник для истинного ценителя красоты. Кажется, в тот же миг, а на самом деле, почти через две недели пули пронзают моё тело. Восемнадцать серебряных слитков, несущих смерть. Но мне всё равно. Потому что вслед за ними приходит Он. Грязный и оборванный, но без капли крови на почти идеальном теле. Машина. Я знал это и раньше, но не хотел в это верить. Я что-то говорю. Мне надо говорить, того требует моя роль. Я сам назвал это спектаклем, и я никогда не отойду от своей роли. Я доиграю до конца. Дитрих, этот маленький эгоистичный подонок, возвращает меня к жизни. Я ухожу. Растворяюсь в тени, как делал это множество раз. Работа выполнена, только вместо облегчения и удовлетворения я чувствую боль. Странно. Да, моё тело больше напоминает кровавое месиво, но болит сердце. То самое, о существовании которого я уже забыл. Дитрих прав, я не смог избавится от чувств и сейчас они раздирают меня, не хуже тех демонов, посланных мной на его хозяйку. Будь она проклята. Хотя, зачем ей моё проклятье, она и так проклята. Нет, пусть живёт долгой жизнью, чтобы каждый день мучаться от своего недуга. Пусть живёт, её кара уже при ней. Она пришла к нам. Я не знаю, зачем. Но я знаю другое: с тех пор моя жизнь превратилась в кошмар. Видеть, как он безропотно исполняет её приказы, как замирает в углу, когда его помощь не требуется. Мебель. Красивая и очень дорогая мебель. И вот теперь она умирает. Я не желал ей смерти, но она сама избрала эту участь. А я только сижу и жду. Жду момента завершения. Жду почти с нетерпением, как прекращения своих мук. Или начала. Кто знает? Почти физически ощущаю его присутствие. Он здесь – 200 килограмм железа и проводов, составляющих почти человеческую сущность. Лежит на столе, накрытый простой белой простынёй, как очередной прибор для исследований. Безмолвный и бессознательный. Система отключена, и никто не посмеет её запустить, пока не исчезнет ограничивающий фактор. Никто не знает, как он поведёт себя, ощутив неведомую доселе свободу. Для меня остаётся только маленький лучик надежды – модель НС 2, которая смогла преодолеть этот барьер. Жаль, что он уже уничтожен. Тяжелые мысли прерываются грохотом открывающейся двери. Хрупкий, почти женственный юноша вихрем пролетает через лабораторию и падает ко мне на колени, одновременно целуя меня в губы. Я отворачиваюсь и скидываю его с колен. Раздаётся тяжелый удар – я вложил слишком много силы в это движение – парень упал на пол и теперь смотрит на меня самым укоризненным взглядом, на который способен. -- Уйди, и не смей входить без стука. – Я поднимаюсь и отхожу на несколько шагов, упираясь взглядом в стену. Рука привычным жестом лезет в карман за очередной сигарой, и я прикуриваю, даже не замечая этого. -- Здесь курить нельзя. – Я уже привык к его язвительному голосу. Я хотел научить его ласке, но это невозможно. Я уже давно перешел в систему его миропонимания. Он принимает только силу, и я обязан её олицетворять. Хотя, это так гадко. Я поворачиваюсь к нему – Дитрих сидит на краю стола. На его лице играет полная воодушевления улыбка. Я подхожу к нему вплотную, хватаю за подбородок и всматриваюсь в карие глаза, не находя в них ничего, достойного уважения. --Веди себя прилично. – Я выдыхаю ему в лицо облако сизого дыма и отпускаю. – Я приказал тебе уйти, а ты всё ещё здесь. Чем ты можешь оправдать подобное поведение? На лице Дитриха отражается изумление -- уже много лет он не получал таких приказов. -- Я…. Фюрер передал, что ограничивающий фактор убран. Вот как теперь это звучит. А раньше это называли смертью. --Спасибо. – Я удивляюсь самому себе. Я переживаю, я волнуюсь. Я… не владею словами. Но мой голос чист и спокоен, как и всегда. – А теперь уходи. --Но, я …. – Он пытается возражать мне, но уходит, презрительно захлопнув за собой дверь. Совсем распустился. Раньше он не позволял себе таких вольностей. Я стою перед экраном и не могу решиться. Я знаю, что мне стоит нажать одну клавишу и система запуститься. Но не знаю, что случится позже. Пусть всё пойдёт хорошо. ENTER…. Система запущена, но он ещё не очнулся. Я проверил соединение – всё в порядке, провод надёжно соединил две искусственных жизни,… и две человеческих. Мои пальцы скользят по тонкому проводу от машины к машине. Потом как-то незаметно переходят дальше. На упругую поверхность его кожи. Зачем было создавать её такой… бархатной. Я не замечаю этого. Я почти упиваюсь этим ощущением. Лицо, шея, ключицы с маленькой наколкой. Порядковый номер -- я обязательно его сотру, потом, если представится случай. И край белоснежной простыни, который я нетерпеливо откидываю, продолжая любоваться очертаниями его тела…. --Загрузка параметров пользователя завершена. Что вы делаете herr Кемпфер? – Мне кажется, или в его голосе скользит изумление? Нет, он не способен передавать эмоции. --Тестирую осязательные сенсоры. – Вру и не краснею. Хотя, насчёт последнего не уверен, кажется, мои щёки начинают загораться румянцем. Невозможно…. --Осязательные сенсоры активны на 100%. – Я не слышу его ответа. Я продолжаю отворачивать край простыни до тех пор, пока она не падает на пол. Стою у его ног, упиваясь красотой творения человеческой мысли. Фюрер называет себя Богом. Как же он ошибается. Он не Бог – он всего лишь ангел. А настоящий Бог здесь, передо мной. И пусть этого не видит никто. Не важно. Главное, это знаю я. И я никому не скажу об этом.