* * *
В это же время Пиппин с Митрандиром верхом на Сполохе въезжали в Белый Город. Стражи Цитадели, будучи специально проинструктированы, проводили путников в Цитадель — там их уже ждали. — Правитель Денетор, Боромир, — Гэндальф поклонился в приветствии, и Пиппин, торопливо и чуть неуклюже, повторил его жест, пытаясь не смотреть на встречающих их во все глаза. Так вот они какими были, отец и брат Фарамира! Пиппин ожидал встретить кого-то, наверное, чуть более похожего на старшего друга — но в целом увиденное соответствовало его впечатлениям от рассказов. Правитель сидел в маленьком чёрном кресле у подножия пустого королевского трона, а за его спиной с мрачным лицом прохаживался старший сын и наследник. — В этот тёмный час я прибыл к вам с новостями и советом, — промолвил Гэндальф, доставая из-за пазухи небольшой свиток, — но вначале исполню обещанное, — с этими словами он передал свиток Правителю, и Пиппин поразился тому, как резко на мага взглянул Боромир. — Может быть, сперва вы расскажете нам, отчего и как погиб мой младший брат? — вопросил он обоих пришедших, и хоббит понял причину его мрачности. Это заблуждение необходимо было рассеять, хоть Гэндальф и велел ему помалкивать! — Фарамир не… — начал было он, но тут же умолк, поражённый переменой в лице Правителя. Черты Денетора исказились судорогой, и по старческому лицу покатились крупные слёзы, которые тот не трудился утереть. Пиппин отвёл глаза, будучи смущен столь личной сценой. Забрав пергамент у отца, Боромир пробежал его глазами и тут же шумно выдохнул, бледнея, и странно, высоко рассмеялся. — Жив! — раскатилось по тронному залу, порождая эхо, его восклицание. — Позвольте всё-таки узнать, почему вы считали Фарамира погибшим? — мягко поинтересовался Гэндальф.* * *
С каждым днём, проведенным в Дунхарге, Фарамир теперь становился мрачнее. Помимо тревоги за Минас Тирит и за свой народ, снедавшей его, родилось новое беспокойство. Йовин. Прекрасная всадница улыбалась, случайно встретив его взгляд — ласково и открыто, как улыбаются добрым друзьям. Она сердечно благодарила его за помощь и следила, чтобы он не забывал про еду — как поступала и с товарищами, и с рабочим людом. Она шутила с ним и болтала с ним — тем же задорным тоном, что и с братом. Всё это должно было радовать Фарамира — но вместо этого приводило в уныние, когда он глядел, как Йовин выспрашивает у Арагорна про его странствия, про сражения, про грядущее. Раз застав их во время тренировочного боя, Фарамир поспешил удалиться, пока не был замечен. Разумеется, его настроение не осталось незамеченным для друзей — но, к счастью, о причинах они и не догадывались. Один Арагорн попытался подойти с расспросами, но от него Фарамир отговорился близостью Тропы Мёртвых. Это было правдоподобное объяснение: из прохода в горах веяло потусторонним холодом, от которого и людям, и животным становилось крепко не по себе. — Разве тебя самого не тревожит это ущелье? — спросил Фарамир, надеясь отвлечь друга — но никак не ожидая последовавшего ответа. — Не мне его бояться, — ответил Арагорн. — Мне предстоит пройти этой дорогой от начала и до конца, чтобы призвать войско, неуспокоенным мучающееся в этих горах: таков сейчас единственный способ помочь Гондору. А ведь я обещал защитить Белый Город, чего бы это не стоило. Фарамир похолодел: — Местные говорят, что живые люди не ходят по этой Тропе, только мертвецы — и они никого не пропускают. Это дурное место, Арагорн. Останься с нами, сразись с врагами у стен Минас Тирита — ты нужен здесь, и для меня было бы честью драться с тобой бок о бок! Нет нужды губить себя понапрасну. — Сдается мне, что именно меня они пропустят. Так Арагорн ушел Тропой Мёртвых — с ним пустились в путь Леголас, Гимли, отряд дунаданов — и близнецы, Элладан с Элрохиром. Людьми в лагере овладел мрачный настрой, продержавшийся вплоть до начала похода — на следующий после ухода Арагорна день гонец из Гондора принёс красную стрелу, и король Теоден принял решение немедленно выдвигать войско на Минас Тирит.* * *
Фарамир и Йомер скакали рядом, коротая время в дороге задушевными разговорами. В одну из таких бесед Йомер признался: — Я покинул сестру с тяжёлым сердцем. Жаль, что я не мог просить тебя остаться в Рохане. — Едва ли она обрадовалась бы, — заметил Фарамир, не желая продолжать эту тему, но и не имея возможности её избежать. — Отчего же? — поразился Йомер. — Наблюдая за вами двумя, я осмелился надеяться, что после войны назову тебя братом! — Ты прав по поводу меня самого, — печально признал Фарамир, — но не по поводу сестры, сколь бы хорошо ты её не знал. — Уж изволь! — всадник возмутился. — Не хочешь ли ты сказать, что я не хозяин своим ушам и глазам? С самого детства, со смерти нашей матери, Йовин не смеялась столько, сколько за последние дни рядом с тобой. И да простит она меня, что выдаю её тайну — но половину прошлой ночи сестра проплакала у меня на плече, потому что во сне ей привиделась твоя гибель под стенами Минас Тирита. — Выходит, что я вдвойне дурак, — огорошенный такими новостями, пробормотал Фарамир. — Если ты про Арагорна, то Йовин попросту восхищалась им, как новобранец восхищается ветераном с маршальским жезлом. И разве — будь честен — это так уж сильно отличается от нашего с тобой отношения? — Арагорн всегда вызывал в тех, кто находится рядом с ним, лучшее, что есть в человеке. Наверное, именно таким и должен быть истинный король Гондора, — признался Фарамир в том, чего прежде не осмеливался сказать вслух. — Жаль, что теперь мы этого не узнаем, — мрачно отозвался Йомер. — Арагорн ушёл Тропою Мёртвых — не иначе, как отчаяние повредило его разум. — Не говори так, друг мой, — внезапно повеселев, возразил Фарамир. — Если кто и пройдёт там, так только он. Впрочем, вскоре веселье осталось в прошлом, уступив место томительному ожиданию, а затем и липкому страху. Когда разведчики, а за ними и лесные люди принесли весть, что Минас Тирит охвачен огнём, Фарамир был готов скакать вперёд войска на помощь своему народу — но король Теоден охладил его пыл: — Конница лучше всего сражается на равнине, а стены у Белого Города достаточно крепки, чтобы устоять ещё немного перед армиями Мордора. Через несколько часов после этих слов они достигли Пеленнорской равнины.* * *
Впоследствии Пеленнорскую битву, предпоследнее сражение уходящей эпохи, Фарамир вспоминал редко и без всякой радости. Многие, слишком многие погибли в этот день. Не сражение это было, а страшная бойня. Орки, по численности превосходя защитников Города без малого впятеро, вполне могли бы задавить их числом — но, в отличие от солдат Гондора, орки не имели причин сражаться, кроме хлыста Тёмного Властелина и ненависти ко всему живому. Всадники Рохана, волной накатившиеся на войско Мордора, смяли его строй и вскоре пробились к стенам Минас Тирита. От вида того, во что превратился его родной город, у Фарамира разрывалось сердце. Взяв один йоред всадников, он смог отбить разрушенные ворота и достаточно долго их удерживать, давая возможность защитникам Города отступить под его стены. Конь под ним к тому моменту пал, сражённый вражеским копьём. Через некоторое время, однако, орки обошли их с тыла, спустившись с улиц Минас Тирита — и Фарамир было подумал, что дела их плохи — как из одного из проулков вынырнул отряд людей в черной с серебром форме — Стражи Цитадели. Вел их… — Боромир! Сердце Фарамира, несмотря на творящийся вокруг ужас, запело от радости, стоило ему увидеть брата. — Я сразу понял, что это ты, когда услышал звук рога! — воскликнул тот. — Там было шесть тысяч рогов, — смеясь, ответил Фарамир, отбиваясь от одного особо ретивого орка, направившего ятаган именно в его голову. Когда им удалось отстоять ворота окончательно и забаррикадировать их, оставив только узкий проход, наступили краткие минуты передышки, в которые братья смогли перемолвиться парой слов. — Ты возмужал, — заметил Боромир, оглядывая младшего брата с ног до головы. — Отец был бы рад тебя видеть. Знаешь, он совершенно переменился с тех пор, как мы получили ложное известие о твоей гибели. — Был бы?... — растерянно переспросил Фарамир. — Он возглавил оборону Минас Тирита вдвоем с Митрандиром, и я не смог этому воспротивиться. Чёрный Всадник ранил его, и сейчас отец без памяти лежит в госпитале. Это обстоятельство нанесло Фарамиру гораздо больший удар, чем он сам ожидал: отец всегда казался ему чем-то незыблемым и несокрушимым. «Арагорн!» — вдруг подумал он. — «Арагорн может исцелить отца!» В этот момент орки хлынули к баррикаде новым потоком — Имрахиль, князь Дол Амрота, чьё войско прежде теснило врага у самых ворот, отступал в сторону Реки. Хлынули — и вдруг замерли, беспокойно оглядываясь, словно забыли, зачем вообще оказались под стенами Минас Тирита. И в эту секунду над Пеленнорской равниной раздался высокий скрежещущий вопль, от которого воины Гондора и Рохана попадали на землю, а когда он стих, солнце пробилось сквозь тучи, освещая бранное поле. «Король-призрак! Король-призрак пал!» — гулял по рядам крик. Люди воспряли духом и с новыми силами ринулись в бой, несмотря на по-прежнему многократно превосходящие их силы противника. Оставив оборону ворот Стражам Цитадели, братья стали прорываться к тому месту, откуда раздался предсмертный крик назгула и вскоре навстречу им вышел отряд рыцарей Дол Амрота с наспех сделанными из копий и знамен носилками, за которыми неотступно следовал полурослик. Приглядевшись, Фарамир узнал короля Теодена, а на вторых носилках… — Йовин! Как же она сюда попала?! Глядя на мертвенно-бледные лица короля Рохана и его племянницы, Фарамир остро ощутил, как его захлёстывает горе и чувство вины: будь он повнимательнее, храброй всаднице не удалось бы тайком пробраться в войско, и она бы не погибла. Словно прочитав мысли племянника, Имрахиль поспешил его заверить: — Они оба живы, хотя и ранены, возможно, смертельно. Нужен хороший целитель. Госпожа Йовин сразила в поединке Короля-Призрака, но и сама приняла немалый удар. После гибели предводителя назгулов битва продолжалась недолго. Орки, утратив единое командование и довлеющую над ними чёрную волю, ослабили натиск, а полчище призрачных воителей, приведённых Арагорном по реке, освободило город и принесло союзным войскам окончательную победу.* * *
Фарамир и сам не знал, как брат убедил его остаться в городе, отправившись вместе с объединённым войском Запада к Черным Вратам. Не знал он и то, каким образом Боромир поладил с Арагорном, но предполагал, что тут приложил руку Пиппин — ещё прежде того, как Арагорн исцелил их отца, Правителя Денетора. «Людям в городе понадобится забота и водительство, — объяснил ему Боромир, — и никто лучше тебя не справится с этой задачей. Поэтому я думаю, что тебе следует остаться» Фарамир признавал правоту слов брата, однако чувствовал себя в каменной крепости точно в клетке, несмотря на изобилие дел, требовавших внимания. Лишь в те редкие часы, когда он приходил в госпитальный сад, душа его отдыхала. Раненые шли на поправку, благодаря своевременным усилиям Арагорна и сыновей Элронда, и только немногие из них по-прежнему оставались на попечении целителей. Среди них был и король Теоден, которого Фарамир нынче, как и в предыдущие дни, застал глядящим на север — в ту сторону, куда ушло союзное войско. — Никак не думал, что переживу эту весну, — молвил старый всадник, заметив гостя. — Десятый день пошёл, а я все не могу привыкнуть к тому, что живой. — Как, в общем-то, и я, — раздался сзади них хриплый голос. — А я значительно старше вас, мой старый добрый друг — стало быть, вам ещё рано торопиться к праотцам. В сад, опираясь на здоровое плечо Йовин, вышел Правитель Денетор, и Фарамир не смог сдержать улыбки. Всадница каким-то уму не постижимым образом очаровала его старого, резкого на слово и на дело, раздражительного отца — и в её присутствии они ухитрялись не спорить друг с другом даже по привычке. — Десять дней прошло, — повторила Йовин слова дяди, и обратилась к Фарамиру: — Неужели нет совсем никаких известий? Известий не было с тех самых пор, как войско покинуло Минас Тирит, и упадок духа постепенно овладевал горожанами — да еще и погода, день за днем, становилась все хуже: шли не по-весеннему холодные дожди, иногда перемежавшиеся градом. Нынче с утра, впрочем, природа удивляла, заставляя забыть обо всех горестях и тревогах: светило яркое ласковое солнце, а на небе не было ни единого облачка. Фарамир задержался в госпитале до обеденного времени, увлеченный беседой, когда с севера прилетел исполинский орёл, и в его клёкоте люди смогли различить весть о победе. — Передай народу мой приказ, — обратился Денетор к сыну, когда орёл улетел. — Приготовиться к коронации! Наступает новая Эпоха Средиземья.