Лучик

      — Щелкни чайником?       Макс щелкнул. Кнопка у электрочайника была зеленой, а сам он — голубым. Такое вот диковинное создание.       Девушка крутилась на маленькой кухне, раскрывая шкафчики, хлопая дверцами. В пальцах ее порхали чашки, ложки, блюдца, кусочки сахара, пакетики трав, печенья, чая… Чай тоже был зеленый — «мохито»: с мятой, кусочками карамели, лепестками сафлоры. Его любимый.       Ее звали Лучик — Луч, Лючия, Люсия — Люся… а может быть, Анастасия, Елена, Александра или вообще какая-нибудь Маша. Ее волосы под солнцем становились расплавленным золотом, но она предпочитала фонари и опавшие листья, а иные звали ее ведьмой, глядя вслед — тонкой и прямой, в черном пальто и шляпе, какую больше пристало носить женщине в возрасте… Впрочем, она была вне возрастов. Существо без имени и лет, может быть, даже без паспорта — она жила в этом доме, доме-на-перекрестке, заваривала гостям чай в любое время ночи и была светом всегда.       Щелк.       Чайник вскипел, и Лучик поставила его на подоконник между обкусанными кошкой кактусами — чтобы остывал быстрее. Макс не спрашивал, зачем, Лючия знает лучше.       — А я вот думаю — что если попытаться сначала налить в заварник воду, а потом положить чай?       — А что будет?       — Я испорчу чай, наверное, хотя какая разница? Я все равно его испорчу, — она рассмеялась.       Лучик называли специалистом по кофечаю и дарили ей на все праздники исключительно сервизы, чашки, пары… Или просто сборы и зерна в пакетиках, если на фарфор было жалко. Она радовалась.       — У тебя уютно, — сказал Макс.       — Все так говорят. Здесь вечный бардак, и посуда моется чаще перед едой, а не после, но людям нравится…       — Дело не в посуде.       — Возможно.       Макс знал, что у Лу что-то живет в коридоре. А Лу знала, что он знает, и это он тоже знал. Они много чего знали друг о друге. Иногда ему казалось — знали всю жизнь.       Лучик отчего-то вздохнула и залила чай кипятком.       — Три минуты.       Они одновременно посмотрели на часы на запястье — каждый на своем. И улыбнулись.       У Люсии было легко просидеть до рассвета. Здесь не было часов — только наручные, но они тикают так тихо, что надо подносить к уху, чтобы услышать. Можно мерить время чашками или кнопкой на чайнике. Зеленой. Или глотками зеленого чая. Но все это будет хуже, чем на глаз, а на глаз Лучик меряет лучше чай или температуру, а Макс не меряет вообще, так что дело это пустое.       Проще наслаждаться «мохито».       Она разлила его по чашкам.       — А о чем ты мечтаешь?       И глаза у нее лучистые и голубые. Смотрят, будто в душу, а за каждым вопросом стоит другой: «Ты хочешь остаться? Ты хочешь назвать это место Домом?». «Да, хочу». Как многие его уже так называли… Сюда легко приходить, но уходить еще легче — и это только кажется, что на этот раз остался навсегда. На этой кухне навсегда остается только время — оно заблудилось здесь среди кактусов и бесчисленных чашек, а наручные часы тикают слишком тихо, и по ним не выйдешь…       — Я пойду.       Лучик легко поднимается вслед за Максом и собирает пустые чашки со стола. Она помоет их чуть позже, может быть. Впрочем, он к тому времени уже забудет про чашки. Только мятный привкус «мохито» останется еще на много дней, а когда он потускнеет, Макс, возможно, вернется. А возможно, он вернется, чтобы задать, наконец, вопрос, который стоит за всеми другими вопросами всех странников, забредающих в этот дом, дом-на-перекрестке…       «Ты хочешь отсюда уйти?»       Макс остановился в дверях.       — Я хотел спросить…       — М?..       — А почему на чайнике кнопка зеленая?       Лучик лучисто улыбнулась.       — Потому что скоро весна.