Discretion

Перегнувшись через перила, Напрем ухватилась непослушными пальцами за перекладину, чтобы не упасть: в голове гудело, каменные порожки крыльца уходили из-под ног. Сплюнув солоную влагу, она отбросила спутавшиеся волосы со лба, осторожно поднесла ладонь к ноющей, пульсирующей щеке. Здорово этот Кранг приложил её. Странно ещё, что зубы целы. Потеребив кончиком языка ноющую десну, Напрем беззвучно выругалась и направилась вниз по ступенькам. За спиной всё так же грохотала музыка, неслись разудалые выкрики. Ничего, завтра она вернётся, и Кранг с дружками дополучат своё. Она будет пить меньше – и не позволит им вот так себя вышвырнуть, как запаршивевшего тарга. Ноги в мягких сапогах месили грязь, дождевые капли изредка попадали на лицо, и Напрем болезненно морщилась. Регенератор сломался пару недель назад, сейчас поздно идти за новым – да и латины вряд ли хватит. Ладно. Продержаться ещё несколько месяцев – а там она вернётся на Баджор. Должна вернуться. Режиму Винн долго не протянуть. Различив за пятнами листвы сиреневую вывеску «Большого Уха», Напрем зашагала бодрее. Сейчас главное – растянуться на койке и уснуть, а утром всё встанет на свои места. Разумеется, после того, как антипохмельный гипо сработает. Поднявшись по скользким ступеням и умудрившись не растянуться, Напрем толкнула дверь, кивнула ференги, клюющему носом за стойкой. - Меня никто не спрашивал? - А? Вас? – он поднял тяжёлую лысую голову. – Нет, сегодня вообще народу мало. А скоро его будет и того меньше. Не сезон… Братец говорил, что я прогорю здесь – как бы его словам не оказаться правдой… Напрем было мало дело до жалоб хозяина, она зашагала к лестнице. Её номер был под самой крышей, а о лифтах здесь и слыхом не слыхивали. Опять коленки будут ныть, пока взберёшься. Зато всего две полоски латины за ночь, где ещё устроишься так дёшево? - Тора, - позвал ференги, - ваша плата завтра истекает, продлять будете? Она потёрла лоб, пытаясь собраться с мыслями. - Завтра? Вот завтра и поговорим. Несколько лестничных пролётов, тёмных, заляпанных площадок – и наконец её коридор. Пятая дверь направо. Напрем достала из кармана карточку, потянулась к замку – и её шатнуло, она вцепилась взмокшими пальцами в дверную ручку, привалилась к стене. В висках глухо стучало, к горлу подкатывала горячая волна. Сейчас. Это пройдёт. - Вам плохо? Голосок за спиной прозвучал тихо, стеснительно. Напрем заставила себя обернуться – медленно, чтобы не навлечь очередную волну дурноты. Она ожидала увидеть соотечественницу, обратившуюся к ней по-баджорски, но возле соседней двери стояла девочка-кардассианка – лет десяти на вид, не старше. - Мне хорошо, - буркнула Напрем, кардассианский она ещё не успела забыть. – Чего стоишь? Шла бы ты… Девочка шагнула вперёд, внимательно вглядываясь в её лицо. - У вас кровь, - сказала она, коснулась тонкими пальцами собственной щеки. Гребешок на ней еле виднелся. Напрем дёрнула плечом: - Сама знаю, что кровь. Болит, будто дисраптором жгли. Тебе с этого какая радость? Или, может, у тебя где регенератор завалялся? Девочка серьёзно кивнула: - У меня есть регенератор. Я могу залечить. - Великие Пророки, - вырвалось у Напрем, - кажется, сегодня день благотворительности! Или ты хочешь от меня латины? Предупреждаю сразу: и трёх полосок не найдётся. - Не нужно, - черноволосая голова качнулась, - пойдёмте, я помогу. Мы ведь соседи. - Аа, скучно стало одной? – Напрем подошла к её двери, подождала, пока кардассианка достанет свою карточку. – Ты осторожней, а то так можно и на орионского работорговца нарваться. Девочка кивнула, губы дрогнули в улыбке: - Я один раз нарвалась. Но я сразу поняла, что с ним что-то не так, и позвала отца. Отец ему чуть шею не сломал, - в мягком голосе отчётливо послышались нотки гордости. – Ну, и мне потом досталось, конечно… Замок щёлкнул. Девочка прошла вперёд: - Компьютер, свет на семьдесят процентов. Комнатка была такая же маленькая, как у Напрем, со старыми мигающими лампами, с крохотным окошком под потолком, но её можно было бы назвать опрятной, если бы не пара пакетов из-под сухпайка, валявшихся прямо на полу возле койки. - Торопился, наверное, - девочка смущённо подобрала пакеты, подняла крышку утилизатора. На свету легко было разглядеть мягкие черты её бледного лица, и Напрем с удивлением заметила тонкие поперечные складки на маленьком, чуть вздёрнутом носике. - Всё-таки я не ошиблась насчёт твоего происхождения, - произнесла она, усаживаясь в продавленное кресло. – Твоей матери, должно быть, здорово досталось в оккупации. Маленькая полукровка нагнулась над тумбочкой, выдвинула нижний ящик. - Не матери, - она достала регенератор, подошла к Напрем. – В оккупации был мой отец. - Отец? – Напрем присвистнула. – Надо же, и такое бывает. И где же сейчас эта несчастная жертва баджорского произвола? Девочка нахмурилась, складки обозначились чётче: - Не надо так. - Не буду, - покладисто согласилась Напрем. – Знаешь, на «Цветке Дахкура» я всегда боролась с повышенными, хм, аппетитами офицеров, и силой ложкоголовых почти не трогали. Никто не хотел агонизатором по яйцам получить. Встретившись с серьёзными светлыми глазами, Напрем коротко хохотнула: - Извини. Слишком много канара – и теперь я плохо соображаю, с кем говорю. Тебе сколько, восемь? Девять? - Мне двенадцать, - отозвалась девочка. Напрем удовлетворённо кивнула: - Значит, взрослая уже, и не нужно от тебя ничего прятать. Хотя вы, кардассианцы, сами вечно прячетесь от правды за своими аллегориями и иносказаниями. У вас такой звучный, образный язык – а говорить на нём невозможно. Пожав худенькими плечами, девочка сняла колпачок с регенератора. Напрем протянула руку: - Лучше самой. - Вам неудобно будет, - прохладные пальцы разжались, вложили длинный изогнутый прибор в ладонь Напрем. – Хотя… - хозяйка комнатки вновь потянулась к тумбочке, пошарила в ящике рукой. На свет она извлекла узкое овальное зеркальце в деревянной оправе. Внизу стекло наискось пересекала веточка трещинок. - Ага, опусти чуть-чуть… вот так, - Напрем поднесла наконечник к пульсирующей болью щеке, нажала на кнопку. Кожи коснулось успокаивающее тепло. Она осторожно провела рукой вниз, к подбородку, не отводя взгляда от иссиня-багровой черты в зеркале. Порез постепенно светлел, и болезненная краснота исчезала с кожи вместе с подсохшими кровяными пятнышками. - Вы служили на «Цветке Дахкура»? – негромко спросила юная кардассианка. Напрем выключила регенератор, чуть наклонила голову, разглядывая в зеркальце результаты своих усилий. - Угу, - протянула она, трогая кончиком пальца едва ощутимый шрам. – Семь с половиной лет. И видишь, как меня за эту службу наградили: я даже не могу вернуться на Баджор без риска получить луч фазера в лоб или быть упрятанной за силовое поле… Ещё немножко, - она вновь нажала на кнопку, медленно, аккуратно очертила наконечником скулу. Боль спадала, каждое прикосновение тёплого воздуха отодвигало её всё дальше и дальше, размывало. - Мой отец там раньше жил. Но он мало мне рассказывает о станции, - с сожалением сказала девочка. Напрем хмыкнула: - А чего там рассказывать? Стены, стёкла, чернота. Только и отдохнёшь, когда зайдёшь к Кварку, включишь голопрограмму и вспомнишь, что где-то ещё бывает солнце. Удовлетворённо кивнув, она вернула хозяйке регенератор. - Кварк – это был бармен наш, ференги. Жуликоватый, как все они, но дело с ним можно было иметь. Девочка улыбнулась: - С Броном тоже. - Брон? - Хозяин гостиницы, - пояснила она. - Я не интересовалась, как его зовут, - Напрем пожала плечами, слегка провела ладонью по зажившей щеке. – Спасибо, если бы не ты, так бы и провалялась всю ночь еле живая. Она рассеянно сунула руку в кармана, протянула смутившейся кардассианке надорванный пакетик: - Засахаренная моба. Держи. Кажется, мне больше нечем тебя угостить. В шкафу есть канар, - Напрем усмехнулась, - но тебе пока пробовать его рановато. Девочка серьёзно кивнула: - У отца есть друг, он одно время помогал нам. Он хороший… но лучше бы не пил. - Дерётся? – лениво обронила Напрем. – Я не дерусь, не бойся. Она шагнула к двери. - Может, увидимся ещё… хотя вряд ли твой отец-кардассианец захочет, чтобы ты водила дружбу со мной. Как зовут-то тебя? - Зиял Дукат, - девочка наклонила черноволосую головку. Напрем сглотнула, в боку что-то испуганно сжалось, заколотилось. Она повертела в пальцах пояс куртки, завела руки за спину, словно не уверенная, что с ними делать. - Зиял Дукат, - повторила она. Голос её не подвёл, голос был всё тот же, тягучий, хрипловатый – память недолеченной простуды. – Хорошо звучит. А твой отец – Скрэйн Дукат? - Так вы его знаете? – удивлённо отозвалась Зиял, в уголках рта проглянули ямочки. Напрем прошлась по комнатке, вновь опустилась в кресло, скрипнувшее под её весом. - Может статься, что и знаю. Ты лучше скажи мне вот что, Зиял, - она подперла подбородок ладонью, - как звали твою мать? Ты что-нибудь знаешь о ней? Надбровные гребешки Зиял сосредоточенно нахмурились: - Мою мать зовут Тора Напрем, она была комендантом станции «Цветок Дахкура». Я никогда не видела её. Помолчав, девочка добавила: - Если вы служили там, вы, наверное, и её знаете. Она добрая? - Сложный вопрос, - Напрем через силу улыбнулась, не отводя взгляда от лица дочери. – Отец наверняка что-то рассказывал тебе о ней. Или молчал? - Он сказал, что моя мама отдала меня в приют, когда я только родилась. Что она не хотела жить со мной, потому что тогда её прогнали бы со службы и отобрали у неё станцию. У Напрем перехватило дыхание, она шевельнула безвольными губами. Зиял смущённо улыбнулась: - Мне бы очень хотелось увидеться с ней и спросить, так ли это. Вдруг случилась какая-то ошибка? Вдруг она вовсе не хотела бросать меня? Пальцы Напрем вжались в подлокотник. - А отец не рассказывал тебе, как похитил тебя из приюта – тайно, как вор? Ему никогда не приходило в голову, что твоя мать будет искать тебя – по всему Баджорскому сектору, на каждой планете, на каждой станции? Что она будет сходить с ума и её на три недели запрут в медотсеке? – Напрем поднялась, шагнула вперёд. – Что я пообещала себе найти его – и срезать с него заживо каждую чешуйку, до последней, чтобы он прочувствовал, каково было мне?! - Вы?.. – серые глаза потрясённо распахнулись. Напрем кивнула, коса хлестнула её по плечу. - Я. Тора Напрем, бывший комендант. Ты моя дочь. Лихорадочно оглядев комнату, Напрем схватила тонкую прохладную руку Зиял. - Собирайся, мы уходим. Я заберу тебя к себе. - Но… - Зиял не вырывалась, не делала попыток высвободиться, она только растерянно смотрела на неё. – Отец… как же… - Ах да, верно, - Напрем выпустила запястье дочери, сложила руки под грудью. – Наш замечательный Дукат, который кормил, поил и растил тебя двенадцать лет. Чем он на жизнь зарабатывает, кстати? Какие он ещё открыл в себе спрятанные таланты, с тех пор как кончилась его карьера наложника? Зиял мотнула головкой, блестящие глаза сузились от гнева: - Мой отец не был наложником! - А кем же он, по-твоему, был? – иронически осведомилась Напрем. – Как же он стал твоим отцом? - Он был охранником, - глухо сказала Зиял, её грудь тяжело приподнялась под шерстяной тканью платьица. – Он спас тебе жизнь. Помолчав, Напрем наклонила голову: - Не поспоришь. - …Температура в блоке обработки превышает норму на семь градусов, - заметила Напрем, вытирая со лба выступившие капли пота. Начальник работ улыбнулся, почтительно развёл руками: - Так ведь ложкоголовые, госпожа комендант, им чем жарче, тем лучше. В бараках-то они и так намёрзнуться успеют. - Нормы установлены с учетом особенностей кардассианского организма, - проронила она. – Отрегулируйте систему жизнеобеспечения. Баджору не нужны напрасные потери в рабочей силе. - Слушаюсь, госпожа комендант, - он наклонил седую голову. – Позвольте показать вам центр управления терминалами? - Сначала посмотрим второй блок. Я слышала, у вас там непорядок с техникой безопасности. Начальник работ переступил с ноги на ногу, пожевал полными губами: - Я буду счастлив показать вам, госпожа комендант, что это не так. Но я предложил бы подождать несколько минут и пока осмотреть центр управления: в блоке сейчас пересмена, нам пришлось бы столкнуться с рабочими. Напрем решительно направилась к сетчатым стальным створкам, телохранители двинулись следом за ней. - Тем лучше. Инспекция запланирована именно для того, чтобы увидеть всё собственными глазами, капитан Кабар. Во втором блоке жар и духота давили ещё сильнее, дышать было нечем. В горле у Напрем пересохло, не прошло, наверное, и минуты. Рабочие-кардассианцы строились в колонну у стены – в грязно-серых робах, сами серые, с коротко остриженными чёрными волосами. - Тощие, - оценила Напрем. – Как ещё ноги таскают. Чем кормите? - Так, госпожа комендант, согласно утверждённому рациону… - Кухню мы ещё проверим. Интересно, какая часть продуктов действительно попадает к рабочим. - Клянусь Пророками, госпожа комендант… - Ложись!!! Надсадный возглас на кардассианском и отработанные за годы службы рефлексы толкнули Напрем на пол, она прижала руки к затылку – и всё её тело прорезал раздирающий на части грохот… - Меня пытался убить мой собственный телохранитель, - сухо сказала Напрем. – Я служила на станции третий год, но всё никак не могла привыкнуть, что надо постоянно ожидать удара в спину. Если бы Дукат не крикнул, покушение, скорее всего, увенчалось бы успехом. Заведя руки за голову, она потянулась, разминая затекшие от напряжения плечи. - Я спрашивала его потом, почему он предупредил меня. Если верить Дукату, он якобы не хотел, что все кардассианцы на станции пострадали из-за глупости баджорца. - Отец не желал тебе зла, - тихо сказала Зиял. - Возможно. Но за его предупреждение я расплатилась с ним, кажется, достаточно щедро. Я забрала его из барака, сделала его своим телохранителем – вместо того, прежнего, - Напрем провела ладонью по лбу. – У него было вдоволь еды, ему больше не приходилось гробить себя на переработке руды, он спал в мягкой постели – и за это я от него требовала лишь выполнения прямых обязанностей. Зиял слабо улыбнулась: - Отец говорил, что ты хотела его приручить, показать кардассианцам, что сотрудничать с Баджором выгодно. - Приручить, - буркнула Напрем, - как же, приручишь такого… Знаешь, сколько раз мне приходилось отправлять его в пыточную, чтобы вбить в эту чугунную голову хоть какое-то подобие разума? Да если бы… Осекшись, она качнула головой. - Зиял, мы говорим о нём – а я ведь вообще ничего не знаю о тебе. Как ты живёшь? У тебя есть друзья? Ты не болеешь? Где ты учишься? Пророки, - она коснулась ладонями щёк, - ты взрослая, совсем взрослая, а я видела тебя один-единственный раз, крохотулечку совсем, ты так смешно чмокала... Её голос дрогнул, она попыталась проглотить забивший горло ком. Зиял тоненько всхлипнула, из блестящих глаз показались слезинки. Она качнулась вперёд – и Напрем дёрнула её к себе, прижимая черноволосую голову к груди, стискивая худенькую талию. - Зиял, дочка, родная моя, я никогда не бросала тебя, никогда, слышишь? Я так хотела, чтобы ты нашлась, я просила Пророков, я искала… Чешуйчатые ладошки цеплялись за её куртку, Зиял вздрагивала, крепче обнимала Напрем. - Мама, - шёпотом сказала Зиял. – Всё хорошо, мама. Напрем наконец ослабила хватку, чуть отстранила девочку, вглядываясь в её заплаканное лицо. - Скажи, у тебя еда-то есть? Пророки, ночевать по таким гостиницам, сидеть целыми днями одной… - Мам, да я не голодаю, - мягкие губы дрогнули в улыбке. – В школу я сейчас не хожу, но мне каждую неделю профессор Лирей задания присылает. Она учитель в моей старой школе – на Лисипии, мы там раньше жили. - А почему же перебрались сюда? Зиял сцепила ладошки в замок. - Ну, у отца случились какие-то неприятности, он сказал, что ненадолго придётся уехать… Из-за двери донеслись мягкие шаги, послышался шорох. Напрем повернулась к двери, её рука легла Зиял на плечо. Замок щёлкнул, дверь открылась, пропуская рослую, поджарую фигуру Дуката. - Зиял, ну как ты… Фраза оборвалась на полуслове: серые глаза Дуката впились в лицо незваной гостьи. Напрем чуть крепче сжала плечо дочери, опустила свободную руку на бедро. И улыбнулась: - Здравствуй, Дукат. Он как-то растерянно провёл руками в воздухе, хлопнул ладонью о ладонь, словно приказывая себе собраться с мыслями. Жёсткие светлые губы изогнулись в ответной улыбке: - Неожиданная встреча, Напрем. - Что же, ты рад меня видеть? Поймав его взгляд, обратившийся на Зиял, Напрем качнула головой: - Нет нужды сочинять затейливую кардассианскую ложь. Моя дочь знает, кто я. И знает, как ты годами обманывал её и меня. - Мама, - умоляюще вырвалось у Зиял. Дукат молча прошёл к креслу, аккуратными движениями расстегнул застёжки куртки. Он стянул её с плеч, оставшись в тонком шерстяном свитере и брюках, повернулся к Напрем: - В чём же я лгал, по-твоему? Я хотел, чтобы моя дочь росла со мной, а ты отнюдь не изъявляла желания воспитывать её сама. - Мне вообще не следовало говорить тебе о ней, - глухо сказала Напрем. – Надо было сразу отослать тебя на Кардассию. Ты отнял у меня Зиял и думал, что это сойдёт тебе с рук. А я нашла тебя. - Нашла? – гребни у него на лбу потемнели. – А с чего ты вообще стала искать, почему вспомнила о дочери? Со станции прогнали – так хоть с дитятей поиграться, самолюбие потешить? - Отец! – Зиял вцепилась в его руку. Напрем почувствовала, как спине, по плечам ползёт холодок, поднимается к шее, ко рту. Если бы у неё под рукой был дисраптор… - Тебе мало, - бесцветно произнесла она. Подрагивающие пальцы хрустнули. – Мало было издеваться надо мной, ты хочешь ещё. Слушай внимательно, Дукат: Зиял я тебе не отдам. Она поедет со мной. И когда мы вернёмся на Баджор, она будет жить так, как она того заслуживает, а не ютиться с тобой в этой тарговой конуре. - Ты сейчас выйдешь, - хрипло сказал Дукат, - и закроешь дверь. Ты со мной игралась, как хотела, поломала и выбросила – а она тебе не игрушка. - Отец, - Зиял стиснула его пальцы, - твоя нога… Дукат машинально опустил глаза. Напрем только сейчас разглядела, как потемнел край левой брючины – словно от влаги. - Пустяк, - он тяжело навалился на правую ногу. – Немного потолковали с телларитами. Он тяжело опустился в кресло, неловко вытянул раненую ногу, поджав здоровую под себя. Напрем зло тряхнула головой: - Врачей, разумеется, ты звать не намерен? Ещё бы, зачем им знать, что за делишки ты обделывал с этими телларитами, - она присела на корточки возле кресла, коснулась пятна на ткани. Тёмно-красная влага измазала ладонь. – Тащи сюда регенератор, - она повернулась к Зиял. – И антисептики, если есть. Кровопотеря, видно, не маленькая. - Выживу, - коротко бросил Дукат. – Не в первый раз. - А в какой? – Напрем потянулась к пряжке пояса Дуката, принялась расстёгивать его брюки. – Ты вправду считаешь, что с тобой Зиял в безопасности? - Нет, разумеется, ей безопаснее с женщиной, которую приговорили к десяти годам и ищут по всему квадранту, - Дукат слегка поморщился, когда Напрем начала стягивать с раненой ноги брючину. – Которая неизвестно чем занимается. Которая пьёт, кстати сказать, и даже не пытается это скрыть. - Если бы я пила, тебя бы сейчас пришлось латать кому-нибудь другому, - сквозь зубы процедила Напрем, брызгая на края раны антисептиком. – Что вы с телларитами не поделили? Дукат промолчал, лишь иронически приподнял надбровные гребни. Напрем досадливо поморщилась. Даже в этой забытой Пророками дыре Вселенной он умудрялся найти на свою голову неприятности, неугомонный кардассианец. Впрочем, если уж он искал их на станции… Взгляд телохранителя-кардассианца казался отстранённым, прохладным, и всё же Напрем чувствовала кожей под тонкой тканью формы: он смотрит на неё. Стоя у дверей в карауле, почтительно отступая на шаг, когда она проходила мимо; ступая лёгким неслышными шагами за её плечом, пока она прогуливалась по станции; сидя на низкой скамье, устроив подбородок на руки, и будто бы случайно поднимая голову, чтобы взглянуть ей в лицо, пока она составляла доклады. И серых губ касалась едва уловимая усмешка. Напрем могла сделать ему замечание, отправить в пыточную или просто отослать обратно на переработку руды. Она не решалась. Во-первых, ей могло просто казаться, а во-вторых, ей самой иногда приятно бывало рассматривать широкие плечи, прямую спину, узкие бёдра, обтянутые плотной тканью брюк. Длинная шея в ребристых выступах гребней, изгиб «ложки» на выпуклом лбу, чешуйки на скулах и подбородке – всё казалось ей экзотичным. Кардассианцы, несмотря на свою отсталость в развитии, несомненно, были красивой расой, а этот, с нахальными светлыми глазами, явно не относился к самым непривлекательным из своих соотечественников. Немало баджорок из высших д’джарр имели при себе «кардассианский эскорт», как принято было называть их бесправных любовников. И Торе Напрем, коменданту станции, было достаточно отдать приказ, чтобы удовлетворить своё любопытство… вот только тайной за семью печатями для неё были отнюдь не только кардассианцы. И в интернате при Ассамблее Ведеков, куда её отправили получать «элитное образование», и позже, в академии, она была застенчива и чаще всего проводила свободные минуты в уголке класса с паддом в руке. Гордость и робость отдаляли её от мальчишек, а из наставлений ведеков и прайларов, из книжных поучений и молитв, из перешёптываний с подружками и запретных картинок, которые любили смотреть в корпусе, когда гасились огни, сплёлся причудливый узор страхов и желаний, в котором ей едва ли под силу было разобраться. Тора Напрем командовала самой большой станцией в Баджорском секторе, но она совершенно не знала себя саму. Это всё она осознала уже после – а пока, вернувшись на станцию из Хедрикспула, где стоял зной, где дышали жаром и деревья, и травы, где она часами не вылезала из речной прохлады, она вызвала к себе Дуката. Он стоял перед ней, чуть отведя плечи назад, невозмутимо глядя ей в лицо – и она выпалила, боясь в последний момент заколебаться и отступить: - Раздевайся. Надбровные гребни чуть приподнялись, и длинные чешуйчатые пальцы взялись за застёжку казённой рубашки. Напрем сама стянула эту рубашку через его голову, взлохматив чёрные волосы, вцепилась в ремень брюк. Кардассианец ни в коем случае не должен был догадаться, что для неё всё впервые – и она старалась держаться уверенно, развязно, покончить со всем поскорее и наконец выдохнуть с облегчением. Вот только у кардассианца тоже было своё любопытство, он не торопился, стягивая с её плеч ткань комбинезона, прижимаясь губами к шее, к плечам, проводя шершавыми ладонями по напрягшемуся животу и груди. Крепкие пальцы поглаживали, потирали, лёгкие прикосновения сменялись настойчивыми, жёсткими, зубы почти болезненно прихватывали кожу на лопатках, и влажный язык тут же успокаивающе обводил следы укусов. Напрем вздрагивала, пытаясь то отстраниться, то податься ближе, по спине холодной струйкой сползали мурашки, а внизу живота ныло горячо и сладко. Страшно было так, что коленки, кажется, вот-вот подогнуться – Пророки, неужели это всегда так, до тряски? – и когда ладонь Дуката скользнула между её бёдер, лаская сквозь одежду, разжигая новый жар, Напрем охнула, тут же сжала губы, боясь выдать себя, и потянулась к его паху. Свободная рука Дуката накрыла её ладонь, тёплые губы коснулись скулы. - Расслабься, - услышала Напрем, и острое удовольствие заставило её изогнуться, прижимаясь к нему всем телом. – Расслабься, да, вот так, всё хорошо… Она застонала в голос, сжала пальцы крепче, и ответом ей был одобрительный вздох. Дукат что-то негромко говорил на своём родном языке, лаская её разгорячённое тело, и звуки его низкого мягкого голоса смывали остатки её страхов. И было жаркое дыхание, обдающее её шею, движения, сперва осторожные, потом резкие, размашистые, и хватка жёстких пальцев на бёдрах, и блеск шалых серых глаз, и искорки блаженства во всём теле, после которых в теле осталась удовлетворённая истома, а в голове – лёгкость. Напрем лениво наблюдала, как пальцы Дуката играются с её волосами, как светло-русые пряди скользят по узору чешуек, и её уже не слишком интересовало, догадался Дукат или нет. Сам он, во всяком случае, ничего не говорил, он лишь улыбался, и сонные глаза прятались за полуприкрытыми веками… - Не знал, что ты так умеешь обращаться с регенератором, - протянул Дукат. Напрем подняла голову, встречая его взгляд, выныривая из воспоминаний: - Раньше не умела. Приходится учиться и не такому, когда тебе не на кого положиться, кроме себя. - Когда за тобой больше не ходит дюжина секретарей, - хмыкнул он. – «Что прикажете, госпожа комендант?» Как ты умудрилась проспать свою должность? - В этой глуши и новости до тебя не доходят? – Напрем щёлкнула регенератором, тяжело оперлась на одно колено, поднимаясь. – Не слышал о том, что творится на Кардассии? - Если ты о безумных фанатиках, которые силой пытаются навязать Кардассии свою веру, я о них более чем прекрасно осведомлён, - сухо отозвался Дукат. Напрем пожала плечами: - Я пыталась предотвратить религиозную войну. Я строчила жалобы в Ассамблею, надоедала Винн попытками не выполнять её указы, настаивала на необходимости проверить обстоятельства смерти Кая Порты, её предшественника. И она меня вышвырнула. Ещё и дело состряпала, хотела посадить – но мне удалось убраться со станции вовремя. Дукат встал с кресла, прошёлся по комнате, с осторожностью ступая на подлеченную ногу. - Скажешь, ты делала это ради кардассианцев? Напрем досадливо тряхнула головой: - Ради кардассианцев я давно уже зареклась что-то делать. Большинство их настолько глупы и упёрты, что даже отвечать благодарностью на добро не в состоянии. Просто с Кай Винн мы давно в контрах, - её рука легла на бедро, - ещё с тех пор, как она затеяла свою религиозную реформу. Меня учили верить в Пророков. Молиться Духам Па пусть заставляет кого-то другого. Дукат коротко хохотнул: - Как будто есть разница, кому молиться. - Если нет – что ж тогда твои соплеменники нарываются на выстрелы, лишь бы не читать баджорские молитвы? - Я полагаю, ты не настолько наивна, как пытаешься показаться, и тебя нет необходимости убеждать, что все эти игры с религией – очередная попытка уничтожить кардассианскую культуру. Напрем сложила руки под грудью: - Знаешь, не слишком заметно, чтобы у нас был предмет для уничтожения. Ваше стремление к усложнению простого, к уходу от ответов, к нагромождению символов – по сути, верные признаки примитивности. Дукат сухо улыбнулся: - Всё, что низкоорганизованный разум не в состоянии понять, он считает бессмыслицей. Кстати говоря, раз уж мы заговорили о простом и сложном – вы, баджорцы, до сих пор не в состоянии разобраться, каких же из ваших Пророков следует считать истинными. - Духовный поиск – неотъемлемая часть веры. А вы… - Духовный поиск на стволах дисрапторов? - Не нужно меня перебивать, - отчеканила Напрем, и Дукат поднял надбровные гребни, комически развёл руками: - О, прошу меня простить, госпожа комендант. Вы ещё не нарвались на драку, разговаривая в местных заведениях таким тоном? Напрем машинально потрогала скулу. - Отец, - негромко сказала Зиял, и оба повернулись к ней. – Тебе надо поесть. В репликаторе не было ничего, кроме сухпайков, зато я купила немного чаю из красных листьев. - Хорошо, - мягкая улыбка коснулась губ Дуката. Светлые глаза Зиял взглянули на Напрем: - Мама… поужинаешь с нами? Напрем озадаченно молчала: уходить и оставлять дочь Дукату она не собиралась, но принимать участие в фарсе под названием семейный ужин… Зиял ухватила её за руку: - Садись. Пожалуйста. У тебя же есть нечего, ты сама говорила. Щёки Напрем обожгло, она сердито покосилась на Дуката. Тот взглянул на неё в ответ: - Едва ли мы можем угостить тебя чем-то вкусным, но реплицированный паёк всё же лучше, чем ничего. Помедлив, она кивнула: - Спасибо. - Вот, это тебе, - радостно выдохнула Зиял, протянула ей шуршащий пакет. – Будешь чай? - Давай, - Напрем присела рядом с ней на кровать. – Только слабый. Знаешь, когда Дукат в первый раз приготовил мне «настоящий кардассианский чай», как он это назвал, у меня аж скулы свело. Дукат хмыкнул: - Вы, баджорцы, такие неженки. - Кто бы говорил, - Напрем поднесла ко рту дымящуюся кружку. – А вот канар не так уж плох. Во всяком случае, когда надо выбросить из головы лишние мысли. - Ага, Дамар тоже так считал, - Дукат с хрустом отломил от своей плитки. – А потом мыслей у него в голове не осталось совсем. - Конечно, мера нужна во всём, - Напрем пожала плечами. – Один из моих секретарей на «Цветке Дахкура», Марен, зачастил в голокомнаты. Сначала я подписала его отставку, когда он во второй раз забыл подготовить мне доклад. Потом он расстался с женой. Потом его нашли в голокомнате полуживого от истощения: бедняга так заигрался в свои фантазии, что просто забыл о еде. - Недисциплинированный разум уязвим, - заметил Дукат. – Кардассианец, должным образом обучившийся в детстве ментальным техникам, едва ли стал бы рабом голограмм. - Ну да, он просто сопьётся, тихо и без фантазий, как твой Дамар, - процедила Напрем. - Вот бы разок побывать в голокомнате, - мечтательно сказала Зиял, подперла подбородок ладонью. – Я бы не забыла про настоящую жизнь, как Марен. Я бы просто хотела посмотреть, как выглядят сказки, когда ты оказываешься внутри них. Напрем энергично кивнула: - Обещаю, я свожу тебя в голокомнату. - Что ж, - усмехнулся Дукат, - с обещаниями ты всегда была неосторожна. Вот только я не пойму, зачем тебе мучить Зиял. Неужели ты испытываешь настолько сильную ненависть ко мне, что готова сломать жизнь моей дочери мне назло? - Мучить Зиял? – Напрем отложила надкусанную плитку. – Жаль, что у тебя нет трикодера, Дукат. Стоило бы проверить – возможно, кто-то из телларитов стукнул тебя по голове. Я двенадцать лет разыскивала Зиял. Ты украл её, чтобы мне отомстить. - Я забрал Зиял, потому что ты намеревалась вычеркнуть её из своей жизни, - голос Дуката прозвучал глухо. - Подождите, - Зиял сцепила пальцы в замок. – Отец, ты мне рассказывал, как увёз меня из приюта. Расскажи ты, мама. С самого начала. Напрем кивнула, помолчала, собираясь с мыслями. - Видишь ли, Зиял, я не рассчитывала заводить ребёнка, материнство трудно совместить с государственной службой. Но, как говорят, пути Пророков никому не ведомы… - Хорошие стихи, - Дукат отложил падд, вытянулся на софе, опираясь на локоть. – Мне нравится их образность и мелодичность. Но вынужден признать – сюжет поэмы безнадёжно скучен. Напрем слабо улыбнулась: - В первый раз слышу, как «Зов Пророков» называют скучным. По-моему, это лучшая повесть о любви и вере из всех когда-либо написанных. - Если хочешь, я найду для тебя несколько историй, в которых эти вопросы преподносятся более изящно. Акорем Лаан пытался склонить читателей к своей точке зрения – но убеждать следует тонко, исподволь, так, чтобы твой собеседник сам не догадывался, к каким выводам его подводят. - Да не пытался он никого убеждать, - Напрем устало провела рукой по лбу, - он просто писал стихи о том, что его волновало. - А что волнует тебя, Напрем? – прохладные пальцы Дуката коснулись её запястья. – Я ожидал от тебя более энергичных возражений, а тебя как будто что-то отвлекает. Она наклонила голову, взглянула ему в лицо. - Вряд ли тебе стоит это знать. Серые глаза прищурились: - Ты так уверена, что твоя проблема меня не касается? - Касается, - Напрем сглотнула. – Я беременна. Губы Дуката чуть дрогнули, и рот приоткрылся в беззвучном выдохе. Пальцы коснулись гребня на лбу. - Я этого не ждал, - наконец произнёс он, видимо, овладев собой. – Но если этот ребёнок родится… Или ты не хочешь его оставлять? Поколебавшись, она качнула головой. - Я не знаю, хочу я его или нет. Но его Па… она часть моей собственной. Я чувствую это тепло здесь, - она коснулась холодными пальцами мочки левого уха, - здесь, - ладонь легла на живот. – Я не могу его убить. Просто не могу. С улыбкой, в которой Напрем почудилось облегчение, Дукат придвинулся ближе, обнял её талию. - Нам нужно уехать. Тебе нельзя рожать на станции: кто-нибудь выдаст. Напрем вздохнула. - Я всё обдумала, Дукат. Я отправлю тебя на Кардассию – куда-нибудь на лёгкие работы. Обслуживание репликаторов, к примеру. За пару месяцев все успеют забыть о нашей связи. Тогда я скажусь больной, попрошу отпуска. Медицинское заключение можно подделать. Рожать придётся тайно – и после родов кто-то должен переправить ребёнка в приют… - В приют? – голос Дуката прозвучал опасно тихо. Она подняла ладонь, словно защищаясь: - Всего на несколько недель. Я вернусь на станцию. До этого мне нужно убедить нескольких моих подчинённых взять на воспитание сирот-полукровок – таких, увы, немало. Об этом будут говорить, ведеки прочтут в храмах проповеди о милосердии и неравнодушии, журналисты напишут слезливые статьи. И тогда моя сестра, Тора Лисан, вместе со мной отправится в приют – и удочерит ребёнка. Он будет расти в довольстве, я постоянно буду с ним видеться – и никто не узнает, что он мой. Глаза Дуката смотрели на неё пристально. Он молчал. Напрем прочистила горло: - Конечно, будет непросто, но я всё сделаю, чтобы ребёнку ничего не угрожало. - Ребёнку, который никогда не узнает своей матери? - Я буду рядом с ним, - возразила Напрем. – Это главное. - А я? – сипло произнёс Дукат. Она отвела взгляд: - Ну, через некоторое время тебе можно будет вернуться на станцию… и ты сможешь бывать у Лисан вместе со мной – как мой телохранитель. - Да, разумеется, - чешуйчатые пальцы сжались в кулак. – Стоять где-нибудь у стеночки. Молчать. Спасибо тебе, Напрем, я восхищён твоим великодушием. - Не нужно иронизировать, Дукат, - твёрдо сказала она. – Ты сам должен понимать, что иначе наш ребёнок не будет в безопасности здесь, на станции. - Здесь, - повторил Дукат, поднялся с софы плавным, мягким движением – так подбираются кардассианские кр’трелы, готовясь атаковать ударом в шею. – В этом всё и дело, не так ли? Ты не хочешь уезжать отсюда. Тебе не нужен ни я, ни этот ребёнок – просто в семью поиграть вздумалось. Станция – отличная игрушка, но ведь надоедает, а тут такой повод! Напрем отвела плечи назад, заставила себя вновь взглянуть в сузившиеся от гнева зрачки. Дукат смотрел на неё сверху вниз, склонившись над софой – словно надеялся загнать её в угол, словно это он командовал станцией, а она была всего лишь его любовницей, взявшей на себя слишком многое. - Ты забываешься, Дукат, - медленно произнесла она. – Возможно, тебе стоит отправиться в камеру агонии и немного остыть. Она поднесла руку к коммуникатору на груди – и пальцы Дуката каменной хваткой стиснули ей запястье. - Что ты делаешь? – прошипел он. – Ты изуродуешь собственного ребёнка, а потом скажешь, что на всё была воля ваших Пророков. И ничего поправить уже будет нельзя. Бежим, - выдохнул он, обжигая дыхание её щёку, - я достану корабль, у меня есть знакомые. Надо только добраться до системы Ориона – дальше уж нас никто не найдёт. - Ты не к пиратам ли надумал податься? – Напрем подняла брови. – А твои знакомые, видимо, из ошмётков так называемого Сопротивления? Им недолго осталось, уверяю тебя. С меня достаточно твоих безумств, Дукат, завтра ты летишь на Кардассию. Она потянула ноющую руку, и пальцы Дуката разжались. - Отдай ребёнка мне, - ровным голосом произнёс он. – Иначе я заберу его сам. Напрем прошлась по комнате, повернулась к иллюминатору. - Ещё одна претензия подобного рода, и ты поедешь не репликаторы собирать, а в лагере добывать руду, - обронила она. – Иди к себе, охрана тебя встретит. - …Как видишь, слово твой отец сдержал, - Напрем криво улыбнулась. – Я недооценила его изобретательность. Я вовсе не хотела бросать тебя, Зиял, - она взглянула в серьёзное лицо дочери. – Мне хотелось всегда быть рядом с тобой. Заботиться о тебе. Ты мне веришь? - Я тебе верю, - тихо сказала Зиял. Напрем сжала её тёплую ладонь. - А потом я всё потеряла. Сначала тебя, потом станцию – и возможность вернуться домой. Но, как видишь, живу, - она развела руками, - живу и смеюсь. Поднеся кружку ко рту, она глотнула чаю, кисловатая жидкость согрела пересохшее горло. - Я верила, что ты жива, Зиял. Что Пророки когда-нибудь приведут меня к тебе. Зиял неуверенно улыбнулась: - Мне бы хотелось, чтобы ты научила меня молиться им. Мне всегда тебя не хватало. И Баджора не хватало… я его тоже никогда не видела. Дукат коротко усмехнулся, и Зиял тревожно взглянула на него. - Отец? - Быстро она тебя очаровала, Зиял. Что ж, - он слегка развёл ладони, - я сам в своё время сопротивлялся не дольше. Просто немного жаль, когда пара ласковых фраз перевешивает двенадцать лет любви и заботы. - Отец! – Зиял вскочила, стиснула его локоть обеими руками. – Это неправда, неправда! Зачем ты так говоришь? - Вот именно, Дукат, зачем? – Напрем взглянула ему в лицо. – Пытаться манипулировать ребёнком – это так по-кардассиански, не правда ли? - То есть, на твой взгляд, я должен позволить тебе в очередной раз забрать всё немногое, чем я дорожу? – губы Дуката изогнула хищная улыбка. – Что ж, попытайся. Зиял тихонько вздохнула. - Мама… может, хочешь ещё чаю? - Хватит, спасибо, - она привалилась лопатками к спинке кровати. – Ты очень добрая, Зиял. Даже странно, в кого ты такая уродилась. Дукат хмыкнул. Напрем иронически покосилась на него: - Ну, что делать будем? Пойдём в суд решать вопрос об опеке, что ли? Или, может, дуэль – как у клингонов? - Я никогда не отказываюсь от драки, - медленно произнёс Дукат. Зиял откашлялась: - А меня вы не хотите спросить? - Ты уже сделала выбор? – Дукат сплёл пальцы в замок. – Ну, говори, с кем хочешь оставаться. Светлые глаза под надбровными гребешками растерянно моргнули. - Я не про то, с кем хочу… я просто подумала, мы могли бы… Коммуникатор у Дуката на руке тоненько пискнул. Он нажал на кнопку: - Слушаю. - Дукат, это Брон, - торопливо произнёс скрипучий голос ференги. – Срочное дело. - В самом деле? – скучающе бросил Дукат. – Я внёс плату за номер на неделю вперёд – какие ещё у тебя ко мне могут быть дела? - Не у меня, - сдавленно отозвался Брон, и что-то стукнуло, загрохотало. – У телларитов. Уж не знаю, что ты с ними не поделил, но они жаждут тебя увидеть… и один синяк я уже получил вместо тебя, - жалобно закончил он. - Сколько их? – Дукат встал, кинул быстрый взгляд на дверь. - Пятеро. Они уже поднимаются. Отключив связь, Дукат повернулся к дочери: - Иди с Торой в её номер. Там тебя не тронут. Из-за двери донеслись гулкие, тяжёлые шаги, и он поморщился: - Не успеете. - Оружие есть? – спросила Напрем. Дукат качнул головой: - Нож только. В дисрапторе батарея сдохла. - Значит, обойдёмся тем, что есть, - Напрем достала из кармана куртки баллончик. В дверью загрохотали, из коридора донёсся хриплый надсадный голос. Переводчик в коммуникаторе у Напрем, видимо, не настолько хорошо владел телларской лексикой – она могла разобрать лишь отдельные фразы вроде «грязное рыло» или «окунуть с головой в слюну». Как именно назойливый гость намеревался это проделать и для чего, её, впрочем, не очень интересовало. - Пошли вон! – громко предложил телларитам Дукат. Не послушали, разумеется: грохот ударов усилился, и дверь затрещала. С испуганным ойком Зиял забралась на кровать, поджала ноги под себя. - Правильно, - Дукат кивнул, - к двери не подходи. - У них дисрапторы есть? – Напрем шагнула ближе к стене, накрыла большим пальцем кнопку баллончика. - В прошлый раз не было. - Было бы неплохо попытаться с ними договориться… но шансов не так много, - хмыкнула Напрем. – Что вы всё-таки не поделили? Дверь с визгом вылетела, бухнула об пол. Плотная мясистая фигура дёрнулась вперёд из темноты, обдавая запахом перегара, немытого тела. Напрем шагнула вперёд, вжимая кнопку. Шипящая струя согнула телларита пополам. Откуда-то сбоку метнулся кулак – Напрем едва увернулась, тело вспомнило тренировки в академии. Костяшки пальцев мазнули по скуле, она пригнулась, ныряя под руку телларита, впечатала кулак ему в солнечное сплетение. Захрипев, он привалился к стене. Над головой у Напрем пронёсся тяжеленный тесак – метили в Дуката, и она крикнула, и Дукат отпрыгнул, пружинисто приземлился, и его нож пропорол тряпичную куртку нападавшего. Ещё один пытался подойти к Дукату со спины – Напрем достала его ногой, не сильно, но он шатнулся, потеряв равновесие, и Дукат уже ждал его. Удар в спину она проглядела сама – резкий, тяжкий, вынимающий воздух из лёгких. Она упала возле кровати Зиял, неловко выставив ладони вперёд. Глотнула воздуха – ещё, ещё, хоть немножко. Перед глазами плыли мутно-серые круги, и боль вновь ударила – уже под рёбра. Зиял закричала, дёрнулась вперёд – глупая, нельзя, не лезь, он тебе голову проломит! – но Дукат уже ухватил телларита за шкирку, ударом кулака в живот свалил на пол. Что-то звякнуло. Нож? Чей? У кого-то из телларитов точно был нож, лезвие разрезало ей рукав. Напрем кое-как привстала, дотянулась до своего баллончика и брызнула в заплывшие глаза телларита. Сдавленно хрюкнув, тот заковылял к дверному проёму – его товарищи пытались добраться туда же. Кто-то дошёл сам, а кому-то вылететь в коридор помогли руки Дуката. В боку тяжело стучало, Напрем дышала с трудом. Она огляделась – рядом уже не было никого чужого. На кровати сжалась в комочек Зиял, Дукат размазывал по щеке кровяную кляксу. - Готово, - пробормотал он. Напрем молча кивнула. Подошла к Зиял, обняла вздрагивающие плечи. Дукат присел на кровать рядом с ними, его рука тяжело легла Напрем на колено. - Чувствую, регенератор тоже скоро сдохнет, - он покачал головой. – Столько раз на дню заживлять повреждения… Это не самая качественная модель. - Может, тебе стоит поменьше драться? Её повело, и виском она коснулась его влажного виска. - Не думаю, что эта компания сюда ещё сегодня заявится, - отозвался Дукат. – Хотя задерживаться здесь не стоит: ребята упрямые, в следующий раз в окно может прилететь камень – или фотонная граната. - Брон наверняка сбитую дверь впишет тебе в счёт, - хмыкнула она. Дукат улыбнулся в ответ: - Вписать-то он может, вот насчёт платы ничего не могу гарантировать. - А телларитам ты тоже за что-то не заплатил? Дукат встал, выдвинул ящик тумбочки. - Теллариты помогали мне перевозить подержанные пищевые репликаторы в лагеря для кардассианских беженцев. Знаешь, там есть нечего, каждый репликатор на вес латины… На одном из рейсов корабль задержал баджорский патруль, весь экипаж забрали в тюрьму. Меня это не касается, - он взял с тумбочки сумку, принялся укладывать туда пакеты с пайками, полоски латины. – Я не знаю, почему за чужой произвол ответственность пытались переложить на меня. Моё дело – репликаторы привезти в космопорт. - Репликаторы, - с расстановкой повторила Напрем. – Уж не те ли, которые потом взрывались на Променаде? Наши инженеры долго пытались раскусить эти ваши кардассианские трюки. При мне так и не сумели. - Кто знает? – Дукат мечтательно поднял глаза к потолку. – Я занимался поставками, а что уж с техникой делали потом… - Ну разумеется, ты тут вовсе ни при чём, - Напрем даже не попыталась спрятать усмешку. – Пойду соберу вещи, мне тоже неохота здесь оставаться и принимать твоих гостей. Зиял крепче сжала её ладонь: - Помочь? Она почти улыбалась, и голосок не дрожал. Вот только глаза смотрели затравленно, то и дело возвращаясь к дверному проёму, словно оттуда вот-вот могла шагнуть фигура с тесаком. - Справлюсь, - мягко сказала Напрем. – Считай, всё, что моё – на мне. Ты только, пожалуйста, подожди меня. Дукат повернулся к дочери: - Посиди здесь. Я схожу вниз, заберу из стирки вещи. Если вдруг зайдёт Брон – скажи, отец сейчас вернётся. И не слушай, если он начнёт кудахтать насчёт двери. Напрем легонько сжала пальцы Зиял, пошла к выходу. В коридоре было тихо, темно, и в номере Напрем стояла такая же густая тишина. Она подошла к окну, коснулась лбом холодного стекла и только теперь почувствовала, как ей хочется спать. Упасть бы на кровать, не раздеваясь, устроиться щекой на подушке… В самом деле, две потасовки за день – это слишком, со смешком подумала она. Вот так всегда, хочешь быть благоразумной, а потом… потом появляется Дукат. Хотя разве это Дукат поссорил её с клингонами? Она достала из шкафа шерстяной свитер и шарф, взяла с полки падд, уже успевший покрыться пылью. Открыла нижнюю дверцу и вынула полупустую бутылку канара, повертела в руках, вглядываясь в мутновато-зелёное стекло. Неплохо бы сейчас глотнуть. Может, это поможет взбодриться, раз чай из красных листьев не помог. Когда она сможет лечь, она будет спать долго, долго, долго, а потом проснётся и увидит Зиял… - Добро пожаловать в наш мир, дитя, - скороговоркой произнесла ранжен Толена, поднимая плачущий комочек над головой. Она то и дело тревожно оглядывалась на дверь, хоть и знала, что к ним не должны никого пропустить. Напрем беззвучно посмеивалась над её тревогой. Напрем было хорошо, так хорошо, хотелось только взять дочку на руки и не отпускать. Она протянула ослабевшие, точно ватные руки, и Толена тревожно покачала головой: - У нас мало времени, госпожа комендант, надо отнести девочку в приют… Напрем досадливо качнула головой: - Дай её мне. Толена осторожно опустила малышку на руки Напрем, и она коснулась ладонью влажного затылка, осторожно провела пальцем вдоль крохотного носика, на котором вырисовывался узор мягких чешуек. - Красавица, - выдохнула она, вглядываясь в сморщенное личико. – Скажи, Толена, до чего красива моя дочка? Толена вздохнула: - Это выброс эндорфинов, госпожа комендант. Надо торопиться, иначе какая-нибудь случайность всё погубит… Погубит? Никакая случайность не может помешать Напрем ощущать это тепло в груди, в животе, знать, что теперь у неё есть её малышка. Надо сказать сестре, что её помощь не понадобится, что Напрем сама возьмёт свою дочку – и пускай это будет рискованно, на всё воля Пророков, а Пророкам, уж конечно, не нужно, чтобы мать разлучалась с ребёнком… - Возьми, - она неохотно отдала дочку Толене. – Смотри, аккуратнее. Я заберу её завтра же. - Завтра было бы очень неблагоразумно, госпожа Тора, - тихо сказала Толена. – Девочка-полукардассианка попадает в приют и её сразу же забирает комендант… Лучше бы подождать хоть несколько дней. - Я подумаю, - пробормотала Напрем, устраивая голову на подушке. – Благоразумие, благоразумие… Бросить бы всё. - Что ты делаешь? Она обернулась на голос, хмыкнула: - Ты не разучился подкрадываться. Собираю вещи, как видишь. Хочешь канару? Дукат качнул головой: - Не сейчас. - Разумно, - Напрем слегка улыбнулась. – Я тоже, пожалуй, воздержусь, - она опустила бутылку в сумку. – Пить от нечего делать – не самая хорошая идея. Он помолчал, прошёлся по комнате. - Здорово ты Гурала приложила. Без твоей помощи мне пришлось бы тяжелее. - Но ты, разумеется, справился бы, - иронически протянула Напрем. – Ты же всегда так уверен в себе. Дукат слегка усмехнулся, угловатые черты его лица тут же вновь приняли серьёзное выражение. - Мне удалось договориться с владельцем транспортника. В восемь часов утра он вылетает на Матенай. Нам надо быть на борту. - Нам? – она подняла брови. Дукат шагнул к ней, широкие ладони легли ей на плечи: - Нам. Зиял ударится в слёзы, если ты не полетишь – и где я ещё найду такого партнёра по дракам? Напрем прищурилась: - А ты не боишься, что от меня достанется тебе самому? - Если хочешь напасть, не следует предупреждать об этом заранее, - заметил Дукат. – Эффект неожиданности работает намного лучше. Он дёрнул её к себе – она не успела ни отпрянуть, ни оттолкнуть его. Жёсткие губы прижались к её рту, язык жадно скользнул внутрь. Волна жара растекалась от её затылка к лопаткам. Сопротивляться не хотелось. Напрем приоткрыла рот, целуя его в ответ. Пальцы сжали шейный гребень сквозь ворот куртки, и Дукат с силой выдохнул ей в рот, стиснул её крепче. - Пошли, - она наконец оторвалась от него, обвела языком саднящую губу. – Зиял ждёт. По дороге расскажешь мне про Матенай. Он кивнул в ответ. У двери, пока она возилась с замком, он прижал её к холодной стене и поцеловал ещё раз. На всякий случай, наверное.