***
Эдуард — она узнает его имя во время жаркой ночи, и оно кажется ей уродливым и слишком напыщенным, лишним — уходит по своим делам от нее рано утром, словно скинувший десяток годовых колец, как на дереве. Он держит свое слово и «перепрошивает» корону. — Если после того, как проклятие будет снято, корона опять окажется на его голове, то он снова станет волшебником, причем необратимо, — говорит Эдуард на прощание. Марси плевать на его слова: после того, как с Саймоном все станет хорошо, она спрячет корону далеко-далеко и никогда в своей бессмертной жизни не возьмет даже в руки. Марси относит ее домой к Снежному — теперь уже Саймону, да, точно же, Саймону — этим же вечером. Спрятавшись за огромной сосулькой, Марси смотрит в подобие окна на то, как Саймон надевает корону. Вот он хмурится, не чувствуя привычной ледяной силы. Вот он пытается вновь создать лед и с криком падает на пол. Его корежит, бросает из стороны в сторону, выворачивает, и Марси с ужасом думает, что это была отвратная идея. Протяжный крик смолкает, и Марси, бесшумно ступая, медленно заходит в комнату. Саймон валяется на полу, изломанный, будто причудливая игрушка, будто отыгравшая уже свое ненужная брошенная кукла. Его поза ужасно неестественна и хрупка, глаза его закрыты, а корона отброшена далеко в сторону. Марси зарывается руками в его каштановые волосы. Саймон снова человек.***
Саймон приходит в себя, улыбается, расспрашивает Марси о ее жизни, о друзьях, ненавязчиво интересуется, есть ли у нее парень. В его интересах Марси не видит ничего неправильного: наверное, так вел бы себя с ней отец, если бы он не был бессердечной темной тварью. Она с тревогой ждет, что он снова резко начнет стареть — как-никак, ему больше тысячи лет — но ничего не происходит. Саймон по-прежнему остается ее Саймоном, и он продолжает существовать целый день, а потом и неделю. Когда существование Саймона доходит до месяца, Марси наконец осознает, что все реально и он не просто образ из ее сна. Она разрешает Саймону жить у нее, в комнате для гостей, и проводит ночи у его кровати, держа за руку и меняя холодные мокрые повязки на лбу — практически каждую ночь Саймону снятся кошмары.***
Он постепенно отходит, крепнет, набирается сил — и тут же бросается искать Бетти, которую сам же и забросил в их гадкое время. Марси порывается идти с ним, но Саймон царственно отказывается, говоря, что это его вина и он должен загладить ее сам. Марси наблюдает из окна, как Саймон, беззащитный, бессильный Саймон, обычный, мать его, человек неспешно идет на запад — он запомнил направление улетающего прочь ковра, которое так часто проявлялось в его снах — всего лишь с котомкой и гитарой, повисшей на тощих плечах. Глупый Саймон. Глупенький самонадеянный Саймон. Маленький глупыш. Марси кусает пальцы, стараясь не разрыдаться, и у нее это чертовски плохо получается. Она не может себе в этом признаться, но она ненавидит эту чертову Бетти. Она палец о палец не ударила, чтобы спасти его. От нее нет никаких вестей, и из-за нее Саймон, не оправившийся еще до конца, отправляется ее искать. Марси думает о том, что, если Саймон погибнет, она найдет эту дуру и полностью высосет из нее всю кровь, и эта мысль заставляет ее злобно улыбаться.***
Саймон находит Бетти в доме Волшебного человека, и Марси благословляет всех богов нового мира за то, что в доме не оказалось хозяина. Она не отходит от Саймона ни на минуту, и по ночам Марси не может заснуть из-за того, что дом слишком хорошо проводит звуки. После того, как Саймон нашел Бетти, его кошмары прекратились — наступила пора отчаянных охов и вскриков Бетти за стеной, которые Марси мечтает не слышать. Марси не любит Бетти, и ей требуется все воспитание и любовь к Саймону, чтобы не наорать на нее или, чего хуже, выгнать пинками из дома. Бетти отвратительно не вписывается в ее жилище. В отличие от Саймона, который с самого первого мгновения его появления — он не то вошел, не то вполз сюда, впившись в плечо Марси слабеющими пальцами — Бетти все время выглядит здесь чужеродным элементом, будто дальней родственницей, планировавшей задержаться максимум на одну ночь. Саймон, как и Марси, имеет обыкновение валяться в кровати до полудня — Бетти каждый день встает чуть ли не с восходом солнца и постоянно будит весь дом. Саймон неуклюж, но старается вести себя тихо — Бетти шумна и обожает громко включать телевизор. Саймон воспитан и разговаривает с Марси только тогда, когда видит, что она в нем нуждается — Бетти бесцеремонно влезает к Марси в комнату и пытается завести с ней разговор, параллельно поучая ее и пеняя на невыполнение каких-то дурацких установленных ей же правил. Бетти постоянно проводит какие-то свои дурацкие опыты, таскает в дом макулатуру и, сморщив нос, доказывает Саймону о преимуществах каких-то там методов лечения. Марси понимает, что многие пороки Бетти она откровенно надумала, но просто не может вдруг начать относиться к ней хорошо: для нее Бетти почему-то стала кем-то вроде мачехи. Чужой тети, которую отец вдруг привел в ее жизнь.***
Саймон и Бонни вместе работают над какими-то исследованиями, и Бетти это не нравится. Целыми днями она как бы невзначай наталкивает Саймона прекратить этим заниматься, но он ее не слышит — слишком уж увлечен работой. Саймон и Бетти громогласно ссорятся, и их голоса не затыкает даже музыка у Марси в ушах. В конце концов Бетти плачет, срывается и признается, что она беременна. Марси запрокидывает голову высоко вверх и громко стонет.***
Вскоре у Саймона и Бетти рождается первенец, а затем еще и двойня, и они начинают задумываться о новом доме. По знакомству Бонни находит им отличных строителей, и буквально за полгода они строят действительно прекрасный дом по фотографии, которую Марси нашла у Саймона в альбоме. Увидев его, Саймон всплескивает руками и, кажется, пускает слезу. — О, Господи, Марси, это будто мой дом в Ковентри! — кричит он и стискивает ее в объятиях. Марси хочет сказать, что надо говорить «Глоб» вместо странного и древнего «Господи», но ей уже все равно. Бетти ревниво морщится, и Саймон торопливо выбирается из объятий и идет рассматривать свое новое Ковентри. Марси не знает, что это значит, но ей кажется, что так назывался особняк, в котором Саймон жил вместе с папой и мамой. Когда Марси говорит об этом Саймону, он с болью улыбается и объясняет, что его отец был университетским профессором, а мама работала в детском саду. Марси почти не знает Саймона, и она остро чувствует одиночество.***
Дети Саймона и Бетти — целых пятеро — растут и нуждаются в постоянном присмотре, поэтому Марси дневает и ночует в его доме, играя с его малышами. Его детям — от старшенького, серьезного рыженького мальчика, до младшенькой, веселой кругловатой девочки с каштановыми волосами и его глазами — она нравится, к тому же так она может увидеться с Саймоном. Впрочем, однажды она не вовремя задерживается в кладовой — двойняшкам нужны были фрукты — и случайно слышит разговор. — Мне не нравится, что в моем доме чужие, Саймон, — сердито говорит Бетти. — Да, ты ее усыновил или что-то вроде того, но сейчас она взрослая, да и войны больше нет. Избавься от нее, она действует мне на нервы. — Ну уж нет, — Марси никогда не слышала, чтобы Саймон говорил таким тоном. — Она мне как дочь, и я не собираюсь бросать ее… снова. Марси любит Саймона, искренне любит, как отца, и поэтому она перестает появляться в их доме.***
Теперь Марси, словно заброшенный ребенок, водится с Финном и Джейком. Финн уже совсем взрослый: когда ты вампир, ты забываешь, что другие имеют свойство вырастать, стареть и даже умирать, как бедная Деревяшка. После того, как принцесса Пламя погибла в озере Нерожденных, Финн ожесточился и из героя превратился в наемника Бонни. Марси пытается встречаться с ним и даже пару раз спит, однако ничего у них не выходит: слишком уж обжигает лед в его глазах.***
Бетти серьезно чем-то болеет, и на Саймоне нет лица. Он говорит, что это потому, что ее организм не воспринимает чужое время. Марси больно видеть Саймона таким несчастным, и она носится вокруг Бетти, будто угорелая, покупая дорогие лекарства у главных лекарей всего Ууу. Однако Бетти становится все хуже и хуже. Холодной январской ночью в огромной семье Петриковых стало на одного человека меньше. Марси стоит у давно заброшенного кладбища и смотрит на свежевырытую могилу. Саймон настоял, чтобы Бетти похоронили здесь, «на земле ее предков». Могила совсем свежая, даже не заросшая, и полна цветов: Бетти в Ууу весьма любили хотя бы за то, что она охотно возилась с больными детьми, иногда прописывая собственные лекарства. На надгробии выбита ее фотография: Бетти такая счастливая, еще молодая и, наверное, даже не замужем. Марси нравится эта фотография, потому что, она точно знает, эту фотографию Саймон хранил в своем зеленом альбоме Воспоминаний. Том самом, что помогал ему не сойти с ума в худшие времена. Марси стоит над могилой, медленно кладет под фотографию Бетти пучок ярко-желтых одуванчиков-мутантов, сросшихся стеблями, и тотчас же улетает.***
Дети Саймона все, как один, медленно покидают родовое гнездо, оставляя сломанного, несчастного бобыля-отца. Старший, Алекс, уезжает далеко-далеко на Север, решив поступить в единственный на все Ууу политех. Алекс звонит отцу каждую пятницу ровно в шесть часов вечера, восторженно рассказывая о студенческой жизни и «девушки с во-о-о-т такими вот ногами», и терпеливо выслушивает его. Правда, после того, как он получил работу на Марсе и женился, то звонит все реже и реже. Из всех детей Саймона Алекс — самый порядочный. Ну, или самый благодарный. Двойняшки Фиби и Эрни обе вышли замуж и укатили в другую космическую систему, куда месяц лететь на самом быстром корабле, а сигнал идет с годичной задержкой. Кудрявый Джимми стал рок-музыкантом, основав свою группу, и разъезжает с турами по Ууу, каждый день мелькая в телеке. Черноволосый Сид (Бетти и Саймон всегда называли его «Сид-малыш») сошел с ума, потеряв ощущение реальности и навеки оставшись в чудесной радужной грезе. И даже Мона, маленькая Мона, круглолицая вечно веселая девчонка, в конце концов сбежала на попутке в другой город, не выдержав отцовского горя. Саймон снова один, совсем один, и Марси ходит к нему каждый день, надеясь вытащить из густой пучины самокопания и скорби. Всякий раз он встречает ее на когда-то уютной, а ныне совсем запущенной кухне, зарывшись лицом в скатерть и вцепившись в седеющие волосы. Часто с ним соседствует бутылка виски или вообще какого-нибудь низкосортного алкоголя. Иногда Саймон буйствует, и только Марси способна успокоить его и уложить в кровать. Дети не приезжают, и Марси кажется, что они будто снова одни, одни во всем мире.***
С годами Марси не меняется, оставаясь все такой же юной красавицей, за которой не прочь приударить все мужское население Ууу. Но не Саймон. Саймону все сложнее удерживать на чем-то внимание, все сложнее бегать и прыгать. На голове его с каждым днем все больше и больше седых волос, стекла у очков все толще и толще, будто отколотые горлышки пивных бутылок, а к земле он пригибается все ниже и ниже. Он часто улыбается и все чаще играет с соседскими детьми — внуки у Саймона есть, целых девятнадцать штук, но ни одного он не видел в лицо и не знал по имени — зовя их на чай и даря подарки. Саймон счастлив, но Марси-то знает, что это все напускное. Марси не знает одного: как она будет жить одна. Без отца. Марси знакома с Саймоном уже второе тысячелетие, и потерять его — как потерять частичку своего сердца. Как потерять частичку себя. Она с ужасом отсчитывает его дни рождения, всякий раз ожидая, что именно этот будет последним.***
Саймон умирает, и Марси вместе с кучей выросших уже соседских детей — многие из них уже успели обзавестись своими — днюют и ночуют у его постели. — Хочешь воды? — Марси дико напугана, а Саймон лишь улыбается ей. — Позволь мне уйти, Гюнтер, — его глаза блестят, как раньше. — Уже столько лет прошло. Отпусти меня. Дай мне умереть. Я так давно этого хотел… — Нет, — Марси рыдает. — Нет, я не могу, я не смогу жить без тебя, не смогу… Ей ужасно смешно, что она, могущественный вампир, живущий второе тысячелетие, может управлять мыслями, подчинять себе смертных, становиться невидимой и управлять темными силами, не может сделать того, что действительно важно. Не может отсрочить смерть самого важного ей человека. Хотя — почему? В голове, будто по заказу, всплывает старый маг. Мыслей у Марси много, и почти все они в беспорядке, однако воспоминания о чем-то, связанном с Саймоном, всегда разложены по полочкам. Он снова станет волшебником, причем необратимо. Это очень сложный выбор, и Марси кажется, что она права. В мгновение ока она летит к своему домику в пещере, отпинывает ногой картину на стене, вскрывает сейф и достает Ее. Проклятая корона ехидно переливается кровавыми рубинами, будто знает, что права. Марси хватает ее, прижимает к груди и летит на всех парах к дому Саймона, боясь не успеть. Саймон улыбается беззубым ртом, гладит старую тощую кошку и лукаво смотрит на Марси подслеповатыми глазами. — Решила-таки проводить старика? — громко закашливается и падает на подушки. Марси подлетает и достает корону из-под плаща. В глазах Саймона просыпается страх узнавания. — Нет, не надо, пожалуйста, не надо, просто дай мне спокойно умереть, девочка моя, не надо, — шепчут старческие губы, однако Марси его просто не слышит, поглощенная страхом утраты. Корона плотно угнездилась на его макушке, и Саймон кричит, бесконечно долго кричит, из последних сил стараясь сорвать ее. Причудливый старик с синей кожей и ярко-белой бородой падает на кровать, ворочаясь в неудобной полосатой пижаме. — Марси, это ты! А я как раз хотел приготовить тебе яичницу Дружбы из своей ноги, чтобы в тебе была частичка меня, но совсем забыл, — тараторит Снежный король непривычным визгливым голоском. — Ой, а что это за хибара? Что я вообще тут забыл? Такое отвратительное место… Марси смаргивает слезу, и та катится по ее щеке. — Ты прав, Снежный, — она усиленно улыбается. — Это просто ужасное место. Пойдем домой. Снежный взлетает в воздух, хлопая бородой, и вместе они летят прочь из руин чудесной сказки — последнего пристанища Саймона Петрикова. Марси проиграла. Снова.