Together

      — Милая, не вертись.       Талия покорно замирает, оставляя жалкие попытки вырваться из маминых рук, и немигающим взглядом смотрит в зеркало. Непривычно. Это все настолько непривычно, что постепенно переходит в некий страх, и сейчас у девушки только одно желание: сорвать с себя это чертово платье и убежать домой. Подальше от этих холодных стен, подальше от надоедливой матери, которая только и делает, что восхищенно поправляет складки шелка, убежать от всех тех людей, что ожидают на улице.       Талия непроизвольно сжимает кулаки и прикрывает глаза в попытке успокоиться. Для нее это все слишком. Платье слишком белое, мать слишком счастливая, солнце слишком яркое, перчатки слишком скользкие, а волосы уложены непривычно ровно. Корсет ужасно сдавливает грудь, и Талии остается только радоваться, что она не родилась в век эдак семнадцатый, и эта пытка продлится всего несколько часов.       — А где папа? — спрашивает она, пытаясь отвязаться от навязчивых мыслей, и наконец отворачивается от зеркала.       — Джон сказал, что хочет стереть это недовольное выражение с лица твоего отца, — произносит стоящая рядом леди Смолвуд и в очередной раз сбрасывает входящий вызов. Такое впечатление, что именно сегодня они с дядей Майкрофтом резко всем понадобились, но они зареклись, что за весь день не примут ни одного звонка.       Ирэн улыбается одними уголками губ, уже представляя, что там может происходить на улице, и заговорчески подмигивает дочери. Из-за напряжения Талия не может выдавить из себя улыбку, но на душе становится как-то спокойнее. Отец ходил недовольным с того дня, как у них на пороге появился высокий блондин с тонким шрамом на лице, и она даже не сомневалась, что сегодня Лука подвергался как минимум трем серьезным разговорам со всем семейством Холмсов.       Вдыхая воздух маленькими порциями и в сотый раз проклиная тот момент, когда проиграла ожесточенную схватку с матерью и все же купила это платье, Талия отходит как можно дальше от зеркала и старается спрятать предательски дрожащие руки. Каскад юбок шумно шуршит при любом движении, а в голове с некой ностальгией появляются воспоминания об удобных джинсах и просторных футболках всех оттенков черного.       Дверь за ее спиной громко хлопает, и в комнату залетают две улыбчивые блондинки. Сердце Талии бухает куда-то в район желудка и тут же ускоряется, а ноги предательски подгибаются, отчего девушке приходится схватиться за спинку стула, чтобы не упасть. Если пришли Рози с Аннабет, то время пришло. Перед глазами мелькают их восхищенные лица, когда девушки в тысячный раз рассматривают эту гору из ярко-белой ткани, а где-то на фоне различается довольное лицо матери.       — Ну как ты? Дышать можешь? Боже, я же говорила, что не стоит так сильно затягивать корсет! — восклицает Аннабет, заметив жалкие попытки брюнетки вздохнуть.       — Да ты только посмотри на ее тело! Пусть хоть один день все смогут полюбоваться такой тонкой талией, — парирует Рози и бросает недовольные взгляды в сторону Чейз. Они ссорились по этому поводу с самого утра, и их препирания уже порядком надоели брюнетке. — В конце концов, это ее свадьба! Она должна выглядеть как минимум превосходно!       С еще более громким хлопком дверь в очередной раз открывается, и из-за нее появляется вспотевшее лицо Мэри. Она окидывает быстрым взглядом всех собравшихся и, тяжело вздохнув, отходит в сторону. В следующую секунду Лестрейдж заталкивает в комнату чуть пошатывающегося Шерлока, который все пытается спрятать во внутреннем кармане пиджака огромную колбу, но та оказывается жестоко отобрана подоспевшей Ирэн.       — А ну-ка все на выход! — громко говорит миссис Ватсон и для пущей убедительности хватает за шкирку пораженного полицейского, который, если ему не изменяет память, впервые в жизни видит Талию в платье, а тем более таком, и вышвыривает его в небольшую проходную. — Пора начинать!       Под внимательным взглядом Мэри все начинают быстро выходить, оставляя Талии как-то напутствия, а Ирэн даже крепко обнимает дочь, но та, кажется, даже не замечает этого. Грудь сдавливает это чертово платье, которое она уже зареклась на следующий же день порвать на тряпки, сердце готово пробить ребра, и Талия понимает, что ее накрыла паника. Она даже не замечает, как остается наедине с отцом, и только когда он осторожно касается ее руки, понимает, что может дышать. С трудом, конечно, но все же дышать.       — И все же я надеюсь, что ты сделала правильный выбор, — тихо шепчет Шерлок и берет дочь под руку, давая ей хоть какую-то опору.       Талия же неуверенно кивает, все еще пытаясь справиться с дрожью в коленях. Они медленно выходят из комнатки, в которой девушка провела последние полтора часа, и останавливаются только перед резными дверьми церкви. Аннабет с Рози, ее блондинистые подружки невесты, уже внутри, кольца вынесли, и поэтому теперь в проходной остались только они. Слишком быстро. Талия из последних сил хватается за руку отца, вконец потеряв чувство времени, липкий страх оплетает все ее тело, и только когда дверь медленно открывается перед ней, Талия немного приходит в себя.       Спина автоматически выпрямляется, голова чуть вздергивается, а уши уже улавливают приятную музыку, когда ее взгляд встречается с другими глазами. Голубые, пусть и не такие яркие, как у нее самой, чистые, с нескрываемым восхищением смотрящие прямо на нее, именно они являются тем, что так необходимо Талии в данный момент. Нужнее воздуха. Они словно выливают на нее ведро ледяной воды, тут же приводя в себя, и девушка уже практически без проблем может пройти длинный путь до алтаря, когда отец мягко тянет ее за собой по проходу. Кажется, они с Джоном не успели выпить слишком много, потому что идет мужчина ровно, со свойственной ему легкой небрежностью и плавностью движений.       «Боже, дай мне сил», — думает Талия, когда ноги начинают путаться в многочисленных юбках, а голова — немного кружиться от обилия эмоций.       Но взгляд ее прикован к одному Луке. Серый костюм как-то непривычно смотрится на нем, галстук завязан подозрительно правильно, и неожиданно в голову девушке приходит мысль, что сейчас ему не более комфортно, чем ей самой. Согласился он на весь этот цирк только из-за того, чтобы еще больше не ссориться с Шерлоком и Майкрофтом, сделал это только ради ее спокойствия. От этого осознания в груди разливается приятное тепло, и Талия думает, что, будь их воля, убежали бы в Лас-Вегас и поженились в простых джинсах, футболках и кедах у какого-нибудь пьяного священника — сути это никак не меняет.       «Главное, что вместе».       Шерлок мягко вкладывает ее руку в ладонь Луки, и даже сдерживается, чтобы снова не начать угрожать пареньку. Пальцы осторожно переплетаются, словно через прикосновения они пытаются поддержать друг друга, ведь вместе не так страшно, вместе можно пройти через что угодно. В ушах шумит, и Талия благополучно пропускает монотонную речь священника, опомнившись только перед произнесением клятвы.       — Я, Лука Кастеллан, беру тебя, Талию Холмс, в свои жены, и клянусь хранить верность в богатстве и бедности, в болезни и здравии, обещаю поддерживать тебя в любые невзгоды, всегда быть рядом, хранить от опасностей и никогда не оставлять одну. Я клянусь перед Богом, что со мной твоя жизнь никогда не будет несчастной, что со мной ты никогда не испытаешь боли, а если на твоих глазах и появятся слезы, то только слезы счастья. Я клянусь делить с тобой хлеб и кров, клянусь растить с тобой наших будущих детей, и что засыпать и просыпаться ты будешь в моих объятиях, которые всегда сохранят от холода. Я люблю тебя, Талия Холмс, и поэтому беру в свои жены. Отныне твое счастье — мое счастье, твои раны — мои раны, и даже смерть не сможет разлучить нас.       Дыхание перехватывает, на глаза начинают наворачиваться непрошенные слезы, которые она пытается сдерживать весь день, а пальцы только крепче сжимают ладонь парня. Сердце наконец-то успокоилось, а внутри словно образовалось настоящее облако из спокойствия и умиротворения, которые буквально способны поднять ее над землей. В какой-то момент Талии кажется, что у нее окончательно пропал голос, да и возможность нормально мыслить вместе с ним, но когда после небольшой паузы приходит время, слова клятвы льются сами собой:       — Я, Талия Холмс, беру тебя, Луку Кастеллана, в свои мужья, и клянусь хранить верность в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии. Я клянусь несмотря ни на какие невзгоды оставаться рядом и поддерживать тебя, клянусь сделать твою жизнь яркой и красочной, избавить ее от боли и переживаний. Я клянусь, что ты найдешь во мне не только жену, но и верного друга, что наши будущие дети будут носить твое имя, а дом — всегда оставаться теплым и уютным. Я клянусь делить с тобой хлеб и кров, клянусь хранить все твои тайны, клянусь, что никогда не оставлю, что бы ни случилось. Я люблю тебя, Лука Кастеллан, и поэтому беру в свои мужья. Отныне твое счастье — мое счастье, твои раны — мои раны, и даже смерть не сможет разлучить нас.       Прозрачные дорожки от слез уже виднеются на ее лице, но Талия не замечает этого, смотря в глаза стоящего напротив юноши. Он еще какое-то время стоит неподвижно, как и минуту назад, когда впитывал в себя каждое слово, панически боясь что-то пропустить. Только спустя какое-то время Талия внезапно чувствует на безымянном пальце холод метала и медленно надевает Луке его кольцо, словно опасаясь, что спугнет парня и он убежит. Священник снова начинает что-то говорить, но Кастеллан и не думает его слушать — он наклоняется вперед и целует Талию, даже не думая дожидаться разрешения. Теперь она стала его женой, а это значит, что Лука может целовать ее сколько хочет и когда захочет, и плевать на каких-то стариков в светлых рясах.       Церковь наполняется громкими аплодисментами и какими-то выкриками гостей, но Талии плевать на остальных: в данный момент она просто тает в крепких руках Луки, позволив ему придерживать себя, хочет растворить в этом медленном, до боли нежном поцелуе, и точно знает одно — она никогда не пожалеет о своем выборе. Что бы ни было в будущем сколько бы раз они еще не ссорились, Талия никогда не пожалеет об этом дне, и когда будет рассказывать о нем своим детям, то только с легкой улыбкой на губах.       Но даже в этих теплых руках нельзя надолго сбежать от реальности. Девушке против воли приходится немного отстраниться, потому что они, черт возьми, находятся в церкви и на них глазеет около сотни людей, которым тоже нужно уделить немного внимания. Окинув взглядом всех гостей, Талия не сможет сдержать улыбки от вида каменных лиц отца и дяди Майкрофта, когда за их спиной стоят заплаканные мама, Мэри и леди Смолвуд, по очереди потягивая коньяк из отцовской колбы. Аннабет изо всех сил кусает губы, чтобы тоже не заплакать, а зареванная Рози просто улыбается, подмигивая Талии на ее любопытный взгляд.       — А знаешь, — неожиданно шепчет Лука прямо ей на ухо, только сильнее сжимая ладонь девушки, — я все-таки думаю, что жениться в Вегасе было бы намного веселее.       Талия еле заметно толкает его локтем в бок и начинает спускать вниз, утаскивая парня за собой. Их тут же окружает толпа родственников, наперебой тараторящихся поздравления, а девушке только и остается, что кивать головой и мило улыбаться. В голове снова и снова прокручиваются слова Луки о Лас-Вегасе, и неожиданно Талия ловит себя на мысли, что ей плевать, где жениться. Плевать, делать это в платье или в джинсах, в крохотной церквушке наедине со священником или с огромной толпой гостей. В разноцветные витражи окон проходят теплые солнечные лучи, мягко ложась на бледную кожу Талии, а она только продолжает улыбаться, не выпуская ладонь Луки из своей.       «Главное, что вместе».