Nothing and Everytning

Холодное дуло пистолета прижималось к моей груди. Рука владельца не дрожала, но была напряжена до предела. Было видно, что ему не терпится нажать на курок, но разве можно совершить выстрел, при этом не сопроводив его речью? Иначе все убийства происходили бы так скучно и однотипно. В конце концов, мы же не киллеры. Мы преступники. И, возможно, чуть-чуть актёры. Любим играть на публику. Я почувствовал, как Айви сзади меня рвано вздохнула и сжалась, пытаясь отступить назад. Но было некуда. Позади была стена, а перед нами стоял Эдвард Нигма в компании Бутча. Даже этот безмозглый здоровяк решил посмотреть, как Освальд Кобблпот сделает последний вздох. Если выберусь, то перво-наперво отрублю ему и вторую руку, чтобы перестал так гадко ухмыляться, заранее радуясь победе. — Что ж, Освальд, вот мы и встретились. Гляжу ты, как и я, успел приодеться. Хороший выбор. Подходит для последнего дня. Однако я здесь не для этого. Как видишь, даже без многочисленной банды и не нарушая правил нашего договора, целью на мушке оказался ты, а не я. Впрочем, этого и стоило ожидать. Это та самая армия чудовищ Хьюго Стренджа? Рыжеволосая девчонка? Признаюсь, я ожидал больше, Освальд. Даже от тебя. — Это девчонка, Нигма, превратит тебя в моего раба, если я попрошу, — огрызнулся я, делая небольшой выпад вперёд. Мой рывок был тут же остановлен порицательным цоканьем. — Не стоит дёргаться, ты же не хочешь погибнуть раньше времени. Я ещё не закончил свою речь, которую написал по дороге сюда. А я хочу получить максимальное удовольствие от твоего убийства. Я тяжело дышал, справляясь с собственной яростью. Нужно было оттянуть время до определённого момента. Нам всего лишь нужно дождаться запланированного отвлекающего манёвра, чтобы этот зазнавшийся неудачник оказался в моём распоряжении. — В таком случае, Эдвард, позволь мне перебить тебя и сказать свою запланированную речь, — передразнивая его, ответил я, натянув на себя улыбку. — Я Загадочник! — Без разницы. Признаю, ты опередил меня. Я не успел тщательно продумать план твоего убийства и потерпел поражение. Но, надеюсь, за тебя есть, кому помолиться, потому что если ты хоть на секунду потешил своё самолюбие мыслью, что с моей смертью ты станешь чем-то большим, а уж тем более что будешь в безопасности, то у меня для тебя очень плохие новости. Как только я умру, Бутч всадит в тебя пулю, и твоя жизнь прервётся одновременно с моей. Или же по приезду в «Сирены» тебя проткнёт одним из своих острых ножей Табита. А может, даже будет пытать, — я слегка покачал головой, сделав вид, что представил эту картину и нахожусь в ужасе, выиграв за счёт своего актёрства немного времени. — Честно говоря, я ещё точно не решил, какой вариант мне больше нравится. Наверно, второй. Потому что предательство и страдания это то, чего ты заслужил, Эд. Это то, что ты почувствуешь, прежде чем твоё сердце прекратит биться. На одно мгновение на его лице проскользнуло беспокойство. Бутч стоял прямо за его спиной с автоматом наперевес, и возможно, именно это заставило его прислушаться к моим словам. Я был уверен, что он прислушается. Я знал его так же хорошо, как знаю себя. Он не остановился бы на моей смерти, о нет, это слишком просто. После меня в списке явно значились Барбара, Табита и Бутч. Ему не нужны были соперники, которые не были ему интересны, и уж тем более союзники, а значит они зря занимают место на «троне» преступного мира Готэма. И моя теория сработала. Его рука дрогнула. Всё это время позади меня Айви тяжело дышала, и, я так думаю, на её лице застыла паника. У неё не было возможности воспользоваться плодами своих способностей, а это был наш единственный шанс на спасение. Вся надежда оставалась на отвлекающий маневр. Если он не сработает, нам конец. А мне совсем не нравится такой расклад. В тот же момент, будто услышав мои мысли, в окно залетает камень, разбивая его вдребезги, буквально на пару мгновений отвлекая внимание Бутча и Эдварда. Но этого было достаточно. — Айви, сейчас! — вскрикнул я, кидаясь в противоположную от пистолета сторону. Время было на нашей стороне. Айви тут же сорвалась с места и с улыбкой на лице пронеслась вдоль этих двоих, поднеся обоим к носу небольшой пузырёк, а они, не успев опомниться, сделали вздох и окутали свои лёгкие шлейфом её «духов». Эффект был молниеносный. Оба тут же обмякли, взгляд затуманился, все движения стали смазанными. — Сработало? — спросила она, подходя обратно и убирая пузырёк. — Сейчас проверим, — ухмыльнувшись, ответил я. — Бутч, брось свой автомат на землю и придвинь его к моим ногам. Реакции долго ждать не пришлось. Гилзин положил оружие и пододвинул его ко мне, подняв на меня взгляд, ожидая следующей команды. Дрессированный пёс — вот кем был Бутч Гилзин. Ни намёка на самодостаточность, вечная тяга к подчинению. Всю жизнь только и ждёт, чтобы кто-нибудь взял поводок и вёл его, чтобы кто-нибудь кинул палочку или сказал: «фас». Я фыркнул от отвращения, выплёвывая следующую команду: — Не двигайся, пока я не разрешу. Айви, свяжи ему чем-нибудь руки, на случай если его отпустит раньше, чем мы уйдём и расправимся с ним.

Red — Nothing and Everything

Теперь он. Причина всех моих бед, причина моего краха как короля Готэма, моё главное разочарование, мой злейший враг, с которым никому не сравниться. Причина, из-за которой у меня разбито сердце. — Эдвард-Эдвард, я же говорил тебе, не стоит ввязываться в игры со мной. Это всегда плохо заканчивается. Для всех, — я подошёл к нему с видом огорчившегося родителя, который осуждает своё чадо за проступок. — А ты, — я слегка коснулся его растерянного лица кончиками пальцев, тяжело выдыхая, — ты решил, что сможешь всё сделать сам. И это стало твоей самой большой ошибкой, Загадочник. — Ты убьёшь его? — слегка неуверенно спросила Айви. — Конечно, — взглянув на неё, ответил я, — но сперва, — я перевёл взгляд на Эдварда, — ты будешь отвечать на мои вопросы и не будешь мне лгать, понятно? Это не займёт много времени, не беспокойся, я не стану тянуть с твоей кончиной. — Да, Освальд. Внутри что-то дрогнуло. Тон его голоса кардинально изменился, превратившись из насмешливого в покорённый, я бы даже сказал в восхваляющий. Моё имя из его уст всегда звучало именно так. Как будто я был кем-то, кто всегда на ступень выше остальных. Именно так я хотел, чтобы моё имя произносили остальные. Но он единственный, у кого это получалось так, что внутри все на секунду содрогалось. Шумно вздохнув, я убрал руку от его лица, делая небольшой шаг назад. — Что ж, так я и думал. Теперь скажи мне, хотел ли ты после моей смерти разобраться с Барбарой и остальными? — Да, — ни секунды не поколебавшись, ответил он. Я широко улыбнулся. Угадал. — А тогда, в тюрьме, когда ты увидел меня, хотел ли ты убить меня? — Я хотел избавиться от тебя. — Хочешь ли ты этого сейчас? — Да. — Почему? Неужели всё дело в той Изабелле... или как там её, я уже плохо помню, уж прости, не запоминаю всех убитых мною людей, неужели ты до сих пор хочешь отомстить мне за её смерть? — Нет. — Тогда почему? — сквозь зубы прошипел я, делая шаг вперёд, сократив расстояние между нами до минимума. — Потому что ты, Освальд, тот самый враг, которого я так долго искал. Потому что никто не может заинтересовать меня так, как ты. Потому что ты единственный, кто видел меня насквозь и кто видел во мне того, кем я сейчас являюсь. Потому что я должен был убедиться, что смогу нажать на курок снова. И что передо мной вновь не галлюцинация, а настоящий ты. Живой. — И ты бы нажал? — Нет. Я забыл, как правильно дышать. Воздух встал поперёк горла, заставив меня поперхнуться. Он был полностью в моей власти, но даже сейчас умудрился окунуть меня в тёмные воды, из которых не выбраться. Я медленно тонул в них, позабыв, что хотел сделать. И позабыв зачем. Не только я знаю его слабые места, но и он тоже. Мы же неделимое целое. Без Освальда Кобблопота не будет Эдварда Нигмы, как и я потеряю часть себя, если потеряю его. Последние недели моей единственной целью было сделать ему как можно больнее, заставить его прочувствовать всё то, что почувствовал я, после чего поступить с ним так же, как он посмел поступить со мной: всадить в него пулю и смотреть, как жизнь медленно будет вытекать из него багряными ручейками. Но сейчас.... — Что ты сказал? — надломленным голосом произнёс я, растеряв весь свой запал издеваться над ним в своё удовольствие. Его лицо смягчилось, приобретя тот самый вид, который я навсегда запомню: так он смотрел на меня, когда я выиграл выборы в мэры, так он смотрел на меня, когда говорил, что сделает для меня всё. На его губах расцвела улыбка, а глаза приобрели живой блеск, полный тем самым чувством, на который я каждый раз не мог насмотреться. В его глазах было столько заботы, что её можно было ощутить на коже, как тонкий слой шёлковой ткани, им можно было согреться, как лучами весеннего солнца. — Я сказал, что не смог бы выстрелить в тебя снова. Ты значишь для меня что-то. Мне не всё равно на тебя, и я скучал по тебе. Пока я думал, что ты мёртв, даже в моих галлюцинациях был только ты. Я смотрел на плод собственного воображения, понимая, что в жизни не сыщу наставника лучше тебя. Сколько бы не пытался. Я понимал, что невозможно найти замену лучшему другу и тому, кто сделал тебя тем, кем ты давно мечтал быть. Ты, Освальд, вероятно, лучшее, что происходило в моей жизни. И убивая тебя тогда в доках, мною руководила злость и горечь, но сейчас... — Эдвард, — шёпотом произнёс я, тщетно пытаясь побороть бурлящие внутри эмоции и перебиая его, — скажи мне, всё, что ты только что сказал, это правда? Каждое твоё слово не ложь? — Нет. Внутри всё перевернулось. Передо мной стоял мой Эдвард. Мой во всех смыслах. Тот самый, который с серьёзным видом поправлял шапку шеф-повара на моей голове, чтобы она идеально сидела. Тот самый, который заботливо оттирал рукав моей рубашки солью, причитая что-то о химических реакциях. Тот самый, который однажды сказал, что не перестаёт мной восхищаться. И я сломался. По венам бежала не слепая злость, а безграничная, нескончаемая любовь. И я не мог остановить этот процесс, не мог ему воспрепятствовать. Я хотел завернуться в его слова, как в одеяло, чтобы согреться. Чтобы позабыть обо всём, что привело нас к этому. Об этой чертовой Изабелле и моей ревности. Я хотел обернуть время вспять и попросить его не ходить за той несчастной бутылкой вина или же сказать ему обо всём намного раньше, а не давать заднюю в самый последний момент. Возможно, тогда он бы совсем иначе отреагировал на мои слова. И сейчас бы мы вместе сидели у камина, потягивая виски из гранённых стаканов, а не стояли друг напротив друга в секунде до полнейшего краха. Я был всего в паре сантиметров от него, напряжение между нами чуть ли искрилось, но я готов поклясться, что слышал слабый треск. Он продолжал смотреть на меня, и я не видел фальши ни в одной черте его лица. Помещение расплылось в пятна пастельных тонов, но мне было глубоко наплевать. Ничего сейчас не имело значение. Ни хитро улыбающаяся Айви на заднем плане, ни отвратительный Бутч, на лице которого застыло удивление. И, возможно, это был тот самый момент, чтобы выкинуть прочь всю фальшивую ненависть к нему и сказать, что он также лучшее, что было в моей жизни, и я лучше умер бы сам, чем пустил в него пулю. Если бы не... — Освальд! Рада видеть тебя живым, а не в луже собственной крови, это бы меня весьма огорчило. Этот голос вернул к реальности за считанные миллисекунды, вернув рассудок на место. Глубокий, всегда насмешливый, не сулящий ничего хорошего, он мог принадлежать только одному человеку... — Фиш? — на моём лице отразился нескрываемый ужас, и он же сжал меня в своих объятьях, не давая пошевелиться. — О да, мой дорогой, я пришла, чтобы забрать кое-что, принадлежавшее мне по праву, — ответила она, подходя ко мне почти впритык. — Привет, Фиш, как дела? — довольным голосом произнёс Бутч, глядя на свою истинную хозяйку тем самым взглядом преданной собаки, только для этого Фиш не нужны были духи Айви. Фиш владела им и без них. — Что ж, дай-ка подумать, — ответила она, наигранно задумавшись, — я была жива, потом меня убили, но теперь я вновь жива, — практически прорычав последние два слова, сказала она, взглянув на меня, — всё так быстро меняется. Я не мог сделать ни шагу. Её взгляд обездвиживал, сжирал изнутри. И пока твои мысли панически метались в голове, пытаясь найти выход, твоё тело оставалось неподвижным. Такова была её тактика. — Я вижу, ты скучал по мне, Освальд, — произнесла она, проведя по моей щеке, специально слегка задевая кожу острыми ногтями, — и даже успел завести себе друзей, — бросила она в сторону Эдварда, тут же отведя от него взгляд, как от неинтересной игрушки. Боковым зрением я видел, как он нервно сглотнул. Действие «чар» спало, поэтому он вновь направил на меня пистолет, но на его лице больше не было прошлой уверенности. Он был напуган не меньше моего и не знал, что делать. Но моё убийство из его планов точно пропало. Когда Фиш дотронулась до моего лица, я заметил, каким обеспокоенным он выглядел. Как будто подумал, что она сможет убить меня одним прикосновением. — У меня очень плотный график, милый, так что нам надо идти, — выдохнула она, поворачиваясь и направляясь в сторону выхода, поманив меня пальцем. Ноги, не слушаясь меня, последовали за ней, и последнее, что я увидел, было встревоженное лицо Эда, смотревшего прямо на меня. Я видел, что он хотел остановить меня, что где-то глубоко внутри он хотел спустить курок и всадить пулю в голову Фиш. Но страх был сильнее. Я знаю, каково это. Однажды я тоже не смог спустить курок и теперь поплачусь за свою слабость. Опять. Эд был прав, любовь — это слабость, это болезненная точка, мельчайшее нажатие на которую делает тебя уязвимым и податливым. Но я ничего не могу поделать. Это слишком тёмные и глубокие воды. Увижу ли я тебя снова?