***
Лодка ткнулась в холодную землю, что заставило меня вынырнуть из воспоминаний. Граф легко ступил на берег, совершенно по-детски крутанувшись на месте. Эта деланная беспечность заставила чуть приподнять уголки губ. До заветного места мы шли медленно и неспешно, словно давая друг другу смириться с тем, что это последние минуты, проведённые вместе. Скамейка у разрушенного храма была холодной; я видел это по тому, как вы ежились, усаживаясь на неё, но не сказали ни слова. — Это больно? — внезапно спросили вы, наверное, неожиданно даже для себя. — Я постараюсь быть как можно нежнее. — Нет, — вы мотнули головой. — Сделай это настолько больно, насколько можешь. Ведь это означает, что я жил. «Ваша душа прекрасна, милорд». Снимая с вас повязку, я не удержался и в последний раз ласково, самыми кончиками пальцев погладил подрагивающее веко. Как и полагается графу, он сидел гордо, выпрямив спину, и смотрел на меня своими синющими глазами, в которых не было ни капли страха. Лишь тень усталости лунным бликом играла на радужке. Что бы Сиэль Фантомхайв не говорил, я не смел причинить ему боли, прикасаясь к тонким губам… Чернильные волосы разметались по холодному камню. Бледная кожа под лунным светом приняла совсем неестественный голубоватый оттенок. А глаза… его сапфировые потухшие глаза были похожи на мёртвое небо. Я смотрел на тело человека, лежавшего передо мной и чувствовал опустошающую горечь. Хотелось рвать на себе волосы, собственными когтями разорвать себе вены. Под ногами демона лежали останки единственного, кого он смог полюбить. Небо умерло, поглощённое преисподней.Часть 1
26 мая 2017 г. в 15:42
«Это конец», — подумал я, глядя на мирно вздымающуюся грудь господина.
Лодка медленно плыла по реке; по водной глади плавно скользили мелкие травинки и нежные лепестки роз. Не было чувства триумфа или радости, смешанной с предвкушением. Только странное замешательство кружило голову.
— Где мы? — устало спросил граф, принимая сидячее положение. Он мотнул головой, незаметно оглядываясь.
— Вы уверены, что хотите знать? — мой собственный голос был спокойным и, пожалуй, даже немного ласковым. Я ничем не выдавал своих смешанных чувств.
— Не хотел бы — не спрашивал, — он огрызнулся скорее по привычке, нежели действительно был раздражён. — Впрочем, ничего не говори. Лучше остаться в неведении.
Я лишь вежливо улыбнулся, отстранённо наблюдая, как милорд опускает бледную кисть в воду.
— Это мои воспоминания? — Сиэль вопросительно посмотрел на меня.
— Да, милорд. Их принесло течением реки.
Я невольно взглянул на расплывчатые мутные образы, мелькающие в воде. В памяти всплыл тот самый день. День нашей встречи.
Да, я прекрасно помню, что привлекло меня в вас тогда. Как и все демоны, я мечтал однажды поглотить чистую душу. А ваша была именно такой. И она со всем возможным отчаянием взывала ко мне.
Вы, жалкий израненный мальчишка, были невыразимо прекрасны, стоя на коленях в ржавой железной клетке. Хватаясь за мою искаженную руку, вы не медлили ни секунды, выставив три условия:
«Никогда не лгать. Никогда не предавать. Беспрекословно подчиняться приказам.»
Удивительно, но даже в таком состоянии вы умудрились выбрать отличную формулировку, которая практически исключала любую возможность пойти против вас.
Первым приказом было убийство этой грязной кучки сектантов. Я выполнил его не задумываясь: положил вам под ноги десятки изломанных, словно ненужные куклы, трупов, забрызгав стены проклятого храма кровью самых отчаянных грешников. Вы, мой новый господин, не моргнули и глазом, лишь равнодушно усмехнулись. Но каково было моё удивление, когда я понял, что, после того как вы одним своим словом обрекли на смерть столько людей, душа ваша осталась всё также чиста, и ни одного тёмного пятнышка не появилось на ней.
Так, в этот роковой во всех смыслах день, наш контракт был заключён.
Когда всё это только начиналось, я и подумать не мог, что всё затянется на целых шесть лет. Конечно, малый срок для демона, живущего бесконечно долго, но не для человека.
Признаться, первые месяцы совместного проживания я считал вас редкостной сволочью. Вы пользовались любой возможностью каким-либо образом поддеть меня; я отвечал тем же.
Понимание, что подобное поведение являлось всего-навсего защитной реакцией, пришло не сразу. Смешно, но демон, до этого заключавший сделки только со взрослыми людьми, совершенно забыл о том, что его новый контрагент лишь ребёнок десяти лет отроду, недавно потерявший всё, что только мог. Когда я осознал это, не смог больше по-настоящему злиться на вас.
Несмотря на то, что демоны по природе своей не должны испытывать жалость, а именно так я охарактеризовал эти чувства, отношение моё к графу стало поразительно мягче, незаметно, правда, для него самого. И это даже немного забавляло и подогревало интерес.
Я предпочитал не задумываться об общей странности происходящего. Зря.
Первым по-настоящему тревожным звоночком был тот самый момент, когда, наплевав на свою жизнь, я буквально бросился под косу Гробовщика. О нет, я ни разу не думал тогда о контракте, о душе. В голове билось только одно:
«Поймай!»
Думать о том, что случилось бы, если бы я не… впрочем, не хочется и сейчас, когда конец уже близок как никогда.
Как только я схватил вашу худую, совершенно девчачью, ладонь, дёрнул ваше хрупкое человеческое тело на себя, прижимая как можно ближе, чтобы смягчить падение, накатило безумное облегчение. В последствии вспоминая тот момент, я чертовски удивлялся собственной реакции.
Удивительно, но для тысячелетнего демона осознание собственной влюблённости оказалось неимоверно сложной задачей.
Всё вышло так по-идиотски глупо, что хотелось рассмеяться в голос. Демон и мальчишка. Вам тогда только стукнуло тринадцать. Подумать только, да надо мной смеялся бы весь ад со жнецами в придачу.
Порефлексировав парочку месяцев, перечитав, наверное, десятки тысяч книг, в кой-то веки решил последовать совету: что делать в подобной ситуации. Герои почему-то почти всегда погибали. Поразмыслив пару минут, решил повеситься.
Аккуратно привязал петлю к крюку, который минуту назад самолично пригвоздил к потолку. Чинно надел верёвку себе на шею и повис… Повисев так минут 40, заскучал и только собирался прекратить это занятие, как в комнату небольшим ураганом ворвались Мейлин и Бард. Несколько секунд мы, не моргая, переглядывались, а затем эти оболтусы тут же бросились снимать меня петли. Горничная при этом умудрялась чуть ли не захлёбываться собственными слезами.
Извинялся я долго и с чувством, заверил всех, что в крайности отныне бросаться больше не собираюсь. Господин, естественно, узнал почти сразу. При слугах проехаться по этому поводу он себе не позволил, только смотрел с удивлённым ехидством во взгляде, пока я, запинаясь и частично проглатывая слова, рассказывал о сестре, скончавшейся от рака печени неделю назад.