Ловец бабочек

Я успела выстрелить пять раз, значит, у меня десять патронов в пистолете и ещё пятнадцать в запасном магазине. И Цицерон пугает меня людьми с железками? Вход в пещеру был довольно узким, а после солнечного света зрение вошедших на несколько секунд сильно ухудшалось. Я встала напротив входа, вслушиваясь в топот с улицы. - Слышащая собирается привлечь сюда весь Драгонстар? - как всегда вовремя заметил Цицеро. - О, прости, забыла прихватить глушитель. Предлагаешь сдаться? - Ну почему же? Человек, нападающий из тени, может убить десятерых, прежде чем его заметят... Подмигнув мне, он застыл у стены рядом с проходом, да ещё помахал рукой, мол, стой, где стоишь, ты прекрасная наживка. Я уже видела, на что способен этот человек в бою, поэтому не то чтобы сильно нервничала. Да и если всё пойдёт плохо, ничто не мешает мне использовать Глок. Они шли быстро, и судя по голосам, их было не меньше десятка. Наивная уверенность в силы Цицерона таяла с каждой секундой, поэтому, когда высокие поджарые редгарды показались в пещере, я инстинктивно взяла ближайших из них на мушку. Воины, никогда ранее не видевшие огнестрельного оружия, не восприняли меня всерьёз. - Что здесь происходит? - спросил один из них, слегка щурясь; одновременно я услышала тихий, не похожий ни на что звук - но знала, что один из воинов вот-вот упадёт с перерезанным горлом. И как только остальные обернулись на звук падения, кинжал убийцы снова запел. Даже я, знающая, где должен был появиться Цицерон, не смогла его увидеть, редгарды же бесполезно вглядывались в темноту, держа перед собой мечи. Но их всё ещё было гораздо больше нас. Свист и тихий шорох ткани шумели, казалось, больше шторма в океане. Воины падали один за другим, но в какой-то момент я поняла, что Цицерон в открытую дерётся с оставшейся четвёркой мечом одного из их мёртвых друзей. Он был быстрым и внезапным, как молния, он со смехом уводил вражеские клинки в миллиметрах от себя, будто красуясь перед невидимыми зрителями. Хотя почему "будто"? Я знала, что за этой схваткой наблюдали из своих щелей все, кто смог сюда пробиться. Но не они направили клинок одного из воинов разящим ударом. Цицерон пошатнулся, едва не уронив меч, и я прочитала в его глазах поистине детскую обиду. Воин, стоявший за его спиной, занёс клинок для добивающего удара, и тут я очнулась. Редгард так и не понял, что его убило (ещё бы тут кто-нибудь знал об огнестрельном оружии), но его товарищам явно не понравились мои действия. Забыв про имперца, они ринулись на меня. А дальше как в тарантиновском кино - бах, бах, бах! Ребятки оседают на пол, а я сдуваю со ствола несуществующую дымку, прокручиваю пистолет на пальце, чуть не выстрелив в себя, и победно смотрю на разбросанные по пещере тела. Тела? Упс... Цицеро с кряхтением зажимал рану на боку. Ещё секунду назад мне казалось, что он вот-вот завалится на пол, а он уже идёт ко мне с угрожающим видом. - Надеюсь, у тебя ещё сотня этих штучек в кармане, ведь наверняка весь город это слышал! - А как быстро эти примчались? У нас есть время слинять. Только... Я наконец оглянулась. Парень-редгард лежал в тёмном углу пещеры и наблюдал за нами, вовсю улыбаясь. В темноте выделялись лишь белки его глаз, ведь зубы были испачканы кровью и местами отсутствовали. Хотела ли я его убить? Да. Но уже не сейчас. - Какие вы все неблагодарные... - проворчал ассасин и поплёлся в сторону парня. - Как тебя зовут, мальчик? - Алир, дяденька. - Сладких снов, Алир... Короткий удар, и мальчишка в отключке. - Так удобнее нести, - сказал Цицерон, и не без труда взвалил тело себе на плечо. Я бы его не донесла, да и огневая поддержка из меня сейчас куда лучше, чем из раненого спутника - прятать пистолет уже не имело смысла. - Подожди! Я очнулась от мыслей, когда Цицерон уже почти вышел на свет. Подошла к трупам и сорвала плащ с одного из них, тот, на котором было меньше всего крови. - Мы же не потащим его прямо так через весь город. - О, ну конечно! Так бы был просто мертвяк, а теперь мертвяк, завёрнутый в тряпки. - Иди уже... Нет, постой, лучше я пойду первой. Солнце почти спряталось за горы, так что сумерки давали нам небольшое преимущество. Улицы постепенно наполнялись людьми, гуляющими и возвращающимися домой, но до конюшни можно было добраться по тёмным улочкам практически у самой стены. Правда, нередко нам приходилось нырять за угол в последний момент, когда мимо пробегали стражники или любопытные граждане, которые, очевидно, пытались найти источник громких звуков. Эти рывки выматывали Цицерона - с каждым поворотом он всё сильнее припадал на левую ногу и тяжелее дышал, хотя глаза горели решимостью выбраться во что бы то ни стало. Но самое сложное было впереди... Лошадей не пускали в город, так что нам предстояло как-то пройти городские ворота, где явно не выйдет затеряться в толпе. - У меня есть план... Стой... Мы скрючились за отвратительно пахнущим сортиром, пропуская мимо троих человек с мечами наголо. - Когда доберёмся до ворот, я оставлю тебя ждать в укромном месте, заберу лошадей из конюшни и прорвусь в город. Ты закинешь пацана, рванёшь вперёд, а я вас прикрою. - Слышащая!.. Даже если первая часть этого идиотского плана удастся, нас напичкают стрелами, едва мы раскроемся! Ты со своей лязгающей штукой не сможешь быстро перестрелять всех, да к тому же, горожане наверняка придут на помощь страже. - Какие у тебя идеи? Одна из кружащих поблизости мух села Цицеро прямо на нос; он смахнул её торопливым движением. - Перебросим мальчика за стену, спокойно заберём лошадей и подберём его с той стороны. Нет! Ты сразу возьмёшь лошадок и будешь дежурить снаружи, я и один справлюсь... - Один? Раненый? Через пятнадцатифутовую стену?! Даже если ты не истечёшь кровью в процессе, он, - жест рукой на ношу имперца, - почти наверняка умрёт от падения. - Кто-то совсем недавно хотел его убить. - Расхотел, кстати, спасибо за это. А насколько бы сейчас было проще вырезать его сердце и спокойно выйти с ним в кармане!.. Но чёртовы сроки, чёртов план... - Элис. Совсем дурацкий цицероновский тон, от которого мурашки бегут по коже. Нечто несвоевременное и весьма неприятное. - Посмотри на себя, посмотри, где ты. Тебе точно всё это нужно? Боже. Боги, все, кто меня слышат, сотрите эти пять секунд из памяти. И как тебе об этом сказать? Что я давно ничего не хочу, двигаюсь по инерции, дёргаю сама себя за ниточки? Там, внутри, давно только эхо, гремит и распирает, и я всё никак не могу его выцарапать, лишь хватаю пальцами воздух. Я потеряла смысл и уже не верю, что когда-нибудь найду. - Я хочу довести это дело до конца, но могу решать только за себя. Ты всё ещё готов помогать мне? - Цицерон дурак! - ассасин хлопнул себя по лбу. - Слышащая подумала, что он собирается её бросить! Нет-нет, конечно, нет... Слишком поздно, слишком далеко... Да, ты не можешь решать за меня, но я не вправе сейчас тебя оставить. Клятвы, моя дорогая, на то и клятвы, что их не нарушают никогда - особенно в ту пору, когда этого хочется больше всего. Даже если это означает жертву, которую принести слишком тяжело. И снова мудрый, храбрый Цицерон перед моим внутренним взором расправил плечи. Когда-то он с такими же - или похожими - мыслями отказался от любимого дела и встал на стражу тела Матери Ночи, пережив смерть всех братьев и сестёр и долгие годы скитаясь по безднам своего разума. Тот выбор был всей его жизнью, но почему он с такой же пылкостью и тоской говорит сейчас? Мне пришлось включаться в реальность уже на полдороги к воротам. Цицерон тащил меня за руку, как на буксире, удивительно ловко для своего состояния избегая людей. Мы остановились в узкой щели между двух домов, куда не выходили окна ни одного из них, а из-за выпирающих крыш нас укрывала сплошная тень. Отсюда было не больше ста футов до ворот; я уже подумала, что Цицерон решил испробовать мой план, когда он сбросил мальчишку на землю и, вымученно улыбнувшись, сказал: - Я кое-что придумал. Удержись от глупостей и жди меня здесь. - В смы... Конечно, он не соизволил дождаться ответа. Цицеро просто затерялся в толпе у городской черты. От злости я пнула обёрнутое тканью тело и облокотилась о стену, давая себе передышку. И ведь хрен знает, сколько придётся его ждать. Но этот гад умел быть эффектным. Сразу три здания у самых ворот в одну секунду занялись огнём. Мгновенно началась паника, люди бежали во все стороны, не зная, откуда ждать помощи, пока столбы плотного дыма не спеша взмывали в небо. Но постепенно за криками стали доноситься дельные предложения. - Колодец! Колодец на площади! - Слишком далеко, мы не успеем! - Пусть лошади таскают воду! - Точно! Лошадей к колодцу! - Все за вёдрами! Спустя полминуты Цицеро уже вёл ко мне наших жеребцов. Его ухмылка говорила сама за себя. - Чёрт, без преувеличения - ты гений! - Наконец-то ты это признала. Хаос вокруг набирал обороты. Люди тащили к площади упирающихся лошадей, испуганных пожаром и норовящих сбежать подальше; из окон выкидывали разнообразные ёмкости для воды - вёдра, котлы, бутыли, кувшины, и даже цветочные горшки со спешно выдернутыми растениями. Кто-то в панике выбегал за ворота, другие пытались спасти свои дома от разрастающегося огня или выволакивали из них самое ценное, отдельные личности под шумок занялись мародёрством. Раньше я бы с ужасом думала, сколько бед успела причинить другим ради своих бредовых идей, а сейчас... Пожар - это даже красиво. Торжество неизбежности над наивными глупцами, пытающимися что-то изменить. В этой беготне никому не было до нас дела. Цицерон склонился над телом... но в попытке закинуть его на плечи опустился рядом, держась за бок. - Слышащая... - прохрипел он, - кажется, нам пригодятся твои скудные силёнки... Он тяжело привалился к стене. Ладонь, отнятая от раны, вся была покрыта кровью. Вот так и зарождался истинный символ Тёмного Братства - не чернила на смятой бумаге, а багровая кровь, верный знак насилия и тьмы. Однажды замаравшись, её уже не смоешь, хоть отруби ты эту руку по самый локоть. Любит ли Мать Ночи своих последователей, или ей невыносимо хочется видеть кого-то столь же порочного, как она сама? Да и что она знает о любви, женщина, принёсшая в жертву вечному богу своих детей? Хотя, может, это и есть любовь. Мне пришлось серьёзно постараться, чтобы закинуть мальчика на лошадь. В процессе с него слетел плащ, который мне стало откровенно лень возвращать на место, а я сама искренне восхитилась имперцем, умудрившимся столько времени протаскать на себе этот мешок с костями. Цицерон тем временем встал, мужественно держась за стену. - И как ты в седле поскачешь? - Я же не на своих буду скакать. - Шутник хренов... Ладно, давай сматываться, пока на нас не обратили внимание. Цицеро не без труда влез в седло, но падать вроде не собирался. Я старалась держаться как можно ближе к его лошади, на всякий случай. Упомянутые сто футов до ворот давались нелегко. Повсюду сновали люди, и мы были вынуждены двигаться очень медленно - не то чтобы боялись кого-то сбить, но толпа могла запросто сбросить нас вниз, едва поняв, что к чему. Хотя некоторые подозрительно оглядывались на двух всадников и тело за спиной одного из них, обстановка не располагала к детальным расспросам. Да и мало ли, кто мы такие, уверена, люди сами себе придумают кучу объяснений. Мы почти добрались до ворот. Пустынный ветер - необузданный, голодный, сухой, ветер нашей свободы - вот-вот мазнёт по щеке, приветствуя и беря в кольцо. Секунды тянулись столь медленно, что я буквально могла их видеть, а кровь пульсировала в висках точь-в-точь с ударами копыт по стоптанной земле. Жар огня в последний раз мазнул нас по спинам - и скрылся за каменной стеной города. Я глубоко вздохнула. За спиной началась возня. - О, мы уже так далеко? - пробормотал очнувшийся редгард, и тут же заорал во всю глотку: - Отец, отец! Я повернулась в ту сторону, куда он кричал, и похолодела. Конюшня стояла за городской чертой, и сейчас в ней почти никого не было... кроме группы воинов, тех, что тогда на площади договаривались о каком-то походе. Они как один повернули к нам головы, и кто-то буквально взревел: - Алир! Через пару мгновений они оседлали коней - у кого-то гружёных различными сумками, у других налегке, иногда даже без сёдел - и пустились в погоню. За нами. Ведь, определённо, наша жизнь была слишком лёгкой до этого момента. Мальчишка за моей спиной хрипло рассмеялся, впрочем, не делая попыток сбежать с лошади, но я от злости чуть не сбросила его сама. Они приближались слишком быстро. Их не было видно в клубах поднятой пыли, и мне казалось, что за нами несётся не одна сотня человек. Всего каких-то полмили от города - и до меня уже доносятся их гневные выкрики. Так близко... И молиться больше некому. Я одновременно пришпоривала лошадь, пыталась придержать ставшего гораздо более опасным пленником мальчишку, и крутила головой вперёд-назад так резко, что шея давно уже должна была сломаться. Не сразу до меня дошла причина смутного беспокойства: лошадь имперца плелась позади, почти вровень с погоней. Не знаю, что на самом деле творилось на его лице, но воображение рисовало вселенскую обиду вперемешку с мрачной решимостью перед смертью забрать на тот свет как можно больше врагов. Я так надеялась, что была не права... Когда быстрейший из преследователей поравнялся с Цицероном и попытался сбросить его с коня, я вдруг поняла, что не приду ему на выручку - моя ноша была слишком ценна, чтобы рисковать - но я не имею права отворачиваться. Если ассасин сегодня умрёт, я должна видеть это. Ещё один человек, пущенный в расход из-за моих дурацких решений, человек, о котором кроме меня вряд ли кто-то будет горевать. Только ночь, стук копыт, и кровь на песке. Руки вцепились в поводья с такой силой, что я, наверное, никогда не смогу разогнуть пальцы. Тихая ночь, должная стать укрытием, внезапно открыла зубатую пасть и заглотила нас, не жуя. Цицеро пытался как-то отбиться от нападавшего редгарда, но его сил едва хватало на управление лошадью. Пока что он уворачивался от ударов мощного кулака, но любой из них мог сбросить его на песок. Я уже давно не смотрела вперёд - перепуганная лошадь мчалась по единственной дороге к Скайриму. Дура! Идиотка, в панике потерявшая голову! У меня же есть пистолет! Осталось лишь достать его - и не промахнуться. - ЦИЦЕРОН!!! Надеюсь, эта секунда не будет стоить ему жизни. Я помахала имперцу рукой с пистолетом, прося его отъехать в сторону. Для неподвижного стрелка перестрелять воинов было совсем не сложно, но при дикой тряске, из неудобного положения я была бы счастлива сбить хоть пару человек. Пока Цицерон освобождал сектор, я слегка замедлилась; окинув преследовавших трезвым взглядом, поняла, что их не более десятка человек. Дышать стало чуть легче. Между нами каких-то пятьдесят футов - можно начинать. Первым же выстрелом я сбила чью-то лошадь. Конь завалился на бок, сделал кувырок, подминая под себя всадника. Остальные сумели его объехать, но один при этом слишком замедлился, чтобы продолжать погоню наравне со всеми. Следующие три выстрела ушли в молоко. Ещё одним я ранила ближайшего редгарда в руку, но тот не остановился, только скривившись, как от комариного укуса. Нападавшие сообразили, что я каким-то образом могу причинить им вред, и стали петлять. Пока я пыталась их подстрелить, раненый воин подобрался практически вплотную. Он не произносил членораздельных слов, одни только гневные выкрики, но по его взгляду я поняла - лучше мне застрелиться, чем попасться ему в случае поражения. Хотя всё можно решить и более приятным способом. Мушка Глока уже смотрела ему в грудь. С такого расстояния я точно не промахнусь. Сухой щелчок - и рама встала на задержку. Последняя в магазине пуля прошла мимо, когда редгард уже мог достать меня вытянутой рукой. - Сука! Не помню, кто проревел это слово - он или я. Но за мгновение до того, как воин схватил меня за одежду, на него со спины бросился Цицерон... Имперец смог удержаться на лошади, сбросив с неё редгарда! Из последних сил он улыбался своей чокнутой улыбкой, и я невольно растянула губы в ответ. Не было смысла кричать "спасибо" - он и так всё знал. Не теряя времени, я нашарила в кармане запасной магазин, сбросила опустевший прямо на песок, давно не думая о секретности, и вставила новый, быстро досылая первый патрон. Пятнадцать попыток - восемь кеглей. Пятнадцать попыток, прежде чем мы умрём. Этот воздух был, определённо, самым упоительно сладким в моей жизни. Руки ещё дрожали, но теперь, с моральной поддержкой имперца, несущегося рядом, моя меткость возросла. На переместившегося в авангард огромного, как медведь, воина ушло две пули, но затем я подряд сбила троих. Оставшиеся четыре человека мчали за нами, и не думая маневрировать - ведь на такой скорости это бы означало безнадёжное отставание, а затем новые попытки приблизиться прямо под мой огонь. Ха, наверняка они думали, что я метаю в них заклинания с помощью специального артефакта, ведь довольно проблематично увидеть или почувствовать в себе маленький кусочек металла. Интересно, если бы здесь изобрели порох, на каком уровне велись бы сражения, учитывая неустанные попытки местных ко всему на свете добавлять магию? От Нирна бы в скором времени ничего не осталось. Да как будто меня это волнует... Оставшиеся преследователи практически не представляли для нас угрозы. Если бы не ранение Цицерона, я бы даже попросила его спешиться и разобраться с ними по-быстрому, но сейчас лучше быть с ним осторожной - кто знает, не расценит ли он очередной мой жест как самоубийственную попытку столкнуться с редгардами в ближнем бою? Хотя он знает меня достаточно, чтобы предположить такую глупость... Но всё же Цицеро начал замедляться. Он что, мысли мои читает?! - Придурок, ты куда полез? Чёрт, из-за него я теперь не могла нормально прицелиться. Его лошадь почти остановилась, воины уже брали его в кольцо. Фигура имперца слегка колыхалась, но он даже не пытался отбиваться. Что. Это. Было. Неужели прощание? Неужели после всего дерьма, что с нами случилось, он может так просто пожертвовать собой, чтобы я могла убежать? Да пошло всё нахрен! Я не без труда развернула коня и помчалась обратно. Мерзкий здравый смысл голосом Ильмерила уже вопил о том, как я проёбываю нашу великую миссию, да что там, весь мир без меня просто скатится к чертям. О нет, мой милый желтоухий друг, твои близкие давно уже призраки и ждут тебя по ту сторону, куда ты так или иначе попадёшь при любом исходе, а вот я своих из-за тебя не потеряю. Десять патронов - четыре мишени. Ну же, почти как в тире. Я была совсем близко. - Отойдите от него! Цицерона стаскивали с лошади. Кто-то уже готовил меч... - Тронете его - и ваш парень умрёт! Наконец-то я удостоилась реакции. Гневные лица разом повернулись ко мне; никем не удерживаемый, Цицерон свалился на песок. Да он без сознания! Мне стало стыдно от минутных мыслей, а ещё - по-настоящему страшно. Некому страховать, не на кого положиться в случае ошибки... В себя я уже давно не верила, и не без причин. Его одежда пропиталась бурым. Было ли там кого спасать? - Верни моего мальчика! - прокричал один из редгардов. - И я убью тебя быстро! Иначе, клянусь... - Это ты отойди от моего друга, и останешься в живых. А твоему "мальчику", - я посильнее выделила интонацией скобки, - не следовало продаваться пизданутому даэдра, обожающему высасывать мозги таких вот невинных детишек. Впрочем, я в вашу семью не лезу, может, это наследственное... Понимала ли я, что делаю? О да, сквозь пелену гнева и страха я с удовольствием ловила каждый жест редгарда. В кои-то веки моя истерика проявилась в нужный момент, главное было достаточно их разозлить. - Я убью тебя!!! Наконец-то. Здравомыслящий человек бы давно приставил меч к горлу Цицерона, которым я всё-таки не смогла бы пожертвовать. Но родитель, чьё сердце болит за ребёнка, не способен думать логически, всё, чего он захочет - это разорвать обидчика в клочья. А поскольку из нас двоих оскорбляла его лишь я... Сколько там нужно? По секунде на человека? Оказалось, даже меньше. По злой иронии только трое умерли мгновенно - горе-папаша ещё пытался ползти в мою сторону, что-то хрипя. Я не спешила его добивать, ведь за меня это вот-вот сделает само время, поэтому решила убедиться, что моя лошадь с ценным грузом не убежала от выстрелов. Но когда я обернулась, признаюсь, по спине пробежал холодок. Парень всё это время наблюдал за нами, и на лице его играла улыбка. Слова застряли в глотке. Мы оба не двигались, пока редгард не затих. - Ты в курсе, что он из-за тебя погиб? - Потому что любил меня? - улыбка стала ещё шире. - Я тоже его люблю. С этой улыбающейся рожей он теперь пялился на меня. Неужели так бывает?.. В небе над нами слышался треск. Это торжествовал, хохоча в своём замке, безумный бог. Не в силах терпеть, я подошла к лошади и вырубила парня самым сильным ударом в челюсть, на который вообще была способна, лишь бы не видеть этих таких искренних глаз. Пройдя мимо мёртвых тел, склонилась над имперцем. Он был бледен, но дышал, и даже пытался открыть глаза. - Слышащая выручила бедного Цицерона? - прошептал он. - Да. Сможешь взобраться на лошадь? Он молча стал подниматься. Я быстро подвела к нему ближайшего коня и помогла взобраться в седло. - Будешь падать - заваливайся вперёд, хорошо? Он бы и хотел мне возразить, да сил уже не было. Пришлось привязать его лошадь к моей, и ехать вперёд неспешной трусцой. Прочь от остывающих тел, под ковром воздушных звёзд, напиваясь воздухом, как последним в жизни глотком вина. Цицеро уже клевал носом, грозясь в любой момент потерять сознание, а я боялась повернуть голову в его сторону, меня колотило от мысли, что вместо дорогого мне человека увижу мертвеца, оставленного в сидячей позе. Вы никогда не сможете сказать, почему, но разница видна потрясающе. Я боялась тревожить его тряской, боялась остановиться, боялась выть и орать от горя на всю пустыню, поэтому со всей силы впилась зубами в руку. Быстро появился металлический привкус крови. Да лучше измолоть зубами собственные кости, чем умирать от беспомощности. Ещё сутки в дороге. Позади оранжевой точкой светился охваченный пожаром город. Он был виновен. Но - и я.