Друг моего сознания

      Она шла вдоль узкого и длинного переулка. Не шла. Бежала. Стремительно убегая от собственных проблем. Слезы жгли щеки, стекая томными струями по красному горящему лицу. Потекли последние остатки туши. Ветер подул в затылок, заставив черные волосы прилипнуть к влажной коже. Слишком холодный, он заставил ее вздрогнуть. Застучали зубы, дрожь которых она упорно старалась остановить. В попытках прикусила язык. Тихо выругалась, прервав свои всхлипы.       Боль помогла вернуться ей в реальный мир. Она остановилась, посмотрела на свои ладони. Стоны и жуткие рыдания оборвались, как только к ней пришло осознание того, где она находится. Ненавистно стерла соленую воду с лица одинарным касанием. Затем, попытавшись избавиться от скверны, стремительно потерла щеки, словно щеткой. Она ненавидела себя за эти слезы, за эту чертову слабость.       Как же холод пробирает до костей. Позабыв обо всем, она вылетела из дома в домашнем кардигане. Его тепла не хватало в этот мрачный, чудовищный осенний вечер.       Правая рука все еще горела от боли. По ней прошлись десятки ударов кулаками. Один угодил четко в цель, заставив руку онеметь. Тепло крови сейчас едко покалывало, пройдясь в поле поражения. Чувствительность кисти начала возвращаться, когда она пошевелила пальцами правой руки, что не могло не радовать. Обратив на ладонь внимание, она заметила, как та посинела от холода. Плюнула на это дело и рванула вперед.       Ее взору открылась детская площадка. Столь знакомая, столь старая, что, будучи ребенком пяти лет, все ее дни напролет проходили в столь родном для нее месте. Площадка пустовала. На ней был лишь ветер. Он играл с пылью и травой в салки.       Она решила проследовать туда по тонкой, вытоптанной многими годами тропинке, минуя заросли сухой травы. Присела на деревянную лавочку, которую покрывала (кое-где облупившаяся) красная краска.       Порыв ветра прошелся по ее худосочному телу, осыпав пылью, которую он поднял с земли. Глаза начали слезиться, в них появилось неприятное ощущение инородного тела. Девушка прильнула к глазам руками, потерев их. Через пару минут стараний это едкое ощущение ушло, она вновь могла воспринимать этот мир глазами так же хорошо, как и до этого. Но к боли руки добавилось еще еле уловимое, но все же ощутимое, жжение в глазах.       Она не поняла, что сделала не так. Что… что заставило ее собственную мать превратиться в чудовище? Какое слово? Какое действие? Не так посмотрела, не так сказала… Один взгляд, и ее припечатали к стене. Одно слово, и первый удар пришелся в плечо.       Она пыталась выстроить в голове цепочку событий, цепочку действий, которые привели к такому ужасному следствию. Ее мысли вдруг оборвали.       — Девушка, — обратилась к ней женщина, чей возраст уже клонился к сорокам годам. Стеклянные глаза молодой особы наполнились сознанием, и они встретились взглядом. — Девушка, здесь молодого парня убили, прям на этом месте, где вы сидите.       Она смутно что-либо понимала. Слова до нее доходили эхом. Обрывки слов и фраз сошлись в единую картинку только через несколько секунд.       — Я знаю, — отстраненно ответила она, — поэтому я и сижу здесь, — и ее глаза вновь прошлись в никуда.       Женщина прошла мимо с глубочайшим шоком на лице, но ничего не произнесла. Ее ждали ее собственные дела.       — Убили… — тихо сказала девушка, — молодого парня… Да, я помню эту историю. Многие говорили про это. Зарезали… прямо здесь, на этом самом месте. Зарезали и ограбили. А потом, как говорили многие, он истек кровью на этой лавке… потому что Скорая не смогла приехать вовремя.       Она вспомнила рассказ матери, который той рассказала соседка. По ее словам (а соседка стала прямой свидетельницей) нашла она парня с дырой в брюшной полости, который тогда еще еле дышал, но был жив, и лежал на этой самой лавке, мучаясь от боли. Его губы не издавали криков о помощи. Ему едва хватало силы прикрывать рану, кровь из которой текла бурным ручьем, омывая ладонь. Соседка принялась звать на помощь около рядом стоящих домов, но на помощь ей никто не откликнулся, пока она сама не вернулась к себе домой за телефоном, чтобы вызвать скорую помощь. К сожалению, к моменту ее прибытия, парень скончался от потери крови.       — Интересно, каким ты был, — задумчиво произнесла девушка, рисуя себе в голове его образ.       Для него он выглядел брюнетом среднего роста с ярко-васильковыми глазами. Уголки мягких губ (верхняя преобладала над нижней, слегка нависая над ней) были печально опущены вниз в том видении, которое образовалось перед ней. Острые скулы вырисовывались на фоне такого же острого подбородка, но вместе с тем и орлиным носом. На горбинке носа она нарисовала небольшие веснушки. Все лицо его для нее представлялось грустным, даже печальным. В какой-то степени детские глаза, наполненные скорбью, смотрели сейчас на нее, беспощадно хлопая пышными ресницами. Она повернула голову в сторону, заметив его, сидящего рядом с ней. Ветер игриво гонял смоляные волосы средней длины то вперед, то назад. В ее глазах он был одет не по погоде, но ему было комфортно, потому что…       — Думаю, тебе бы подошло имя Александр, — опрометчиво заметила она.       Парень ей улыбнулся. Эта улыбка заставила сотни мурашек пройтись по спине девушки, ведь никакой радости за ней не наблюдалось. Глаза все также оставались грустными и стеклянными.       — Что за глупости, — отдернула она себя.       Он озабоченно посмотрел на девушку. На его лице читалось слабое удивление, смешанное с негодованием.       — Что-то не так? — спросила она его. Но в ответ он лишь пожал плечами.       Девушка отвернулась и вновь посмотрела впереди себя. Это молчание с его стороны не очень ей нравилось, оно даже пугало.       — Мне жаль, что все так случилось, — выдавила она из себя через какое-то время.       Парень отпустил смешок. Ничего глупее он не слышал когда-либо в своей, пусть и короткой, жизни.       — Каков смысл, если это уже случилось, — ответил он ей. — Тем более, ты не виновата.       Девушка удивилась столь резкой реакции. Но его голос заставил ее смягчиться. Звучал он как мягкая патока, что очень подходило под его внешний вид, привлекая к себе еще больше внимания.       Снова прозвучал мощный порыв ветра, заставив маленькое беззащитное тело девушки дернуться от внезапного холода. Фигуру, сидящую рядом с ней, раздуло.       — Эй, — вызывающе сказала она, — не уходи! — крикнула в пустоту. — Не уходи… — в голосе проснулись умоляющие нотки, готовые перейти в слезы. — Пожалуйста, не бросай меня, — эти слова унесло ветром в невиданную даль.       Какое-то время она все еще сидела одна. Слезы готовы были выплеснуться наружу, как только рядом послышалось озадаченное:       — Прости.       Парень угрюмо смотрел на девушку, которая почти разрыдалась, и почувствовал стыд и неловкость. Скрывая свою неприязнь к женским слезам и озадаченность сложившейся ситуацией, он попытался обнять девушку и прижал к себе. Под его рукой она дрожала что есть мочи.       — Я не хотел… — сказал он рассеянно.       — Побудь еще со мной, пожалуйста.       В знак согласия парень кивнул.       — Слушай… — начала было она, довольно робко и неуверенно, — может быть, это прозвучит глупо… даже очень глупо, но у меня вопрос.       Он посмотрел на нее с интересом и энтузиазмом.       — Хотя нет, — замотала девушка головой, — это слишком глупо.       Парень насупил брови и толкнул ее в бок, желая услышать этот вопрос, каким бы он ни был. Она понимала, что ничего не почувствует, прикоснись он к ней. Но ее подсознание дало ей четкое представление о том, как бы она ощутила это действие на своей коже.       — Ладно, — смутилась девушка еще больше. –Только не смейся.       Ее друг с жадностью зрелища ждал вопроса в полной тишине, лишь глазами поторапливая девушку.       — Умирать — это больно? — произнесла она, глядя ему в глаза, и тут же отвернулась, смутившись. Этот вопрос показался ей настолько глупым, бестактным, что она хотела провалиться сквозь землю.       А он лишь посмеялся. Посмеялся над ней, посмеялся над ее реакцией и, прежде всего, над вопросом.       — Боже, прости… — это прозвучало рассеянно и столь тихо, что слова тотчас же улетели по ветру. — Я согласна, очень глупо и неловко.       — Не извиняйся, — парень мгновенно спрятал улыбку, как только увидел, каким мраком покрылось лицо его собеседницы. — Я сам виноват. Повел себя некорректно.       Немного помолчав, он продолжил:       — Умирать это как… словно засыпаешь. Сначала ты ощущаешь резкую боль, которая проникает в каждую клеточку твоего тела, наполняет собой вены, легкие, сухожилия. Эта боль заменяет в тебе воздух, заменяет кровь, костный мозг; ты весь состоишь из нее. Это длится лишь одно мгновение, но тебе кажется, словно время остановилось, словно оно даже не течет по часам; ты думаешь, что оно остановилось, будто сама Старуха вмешалась в это дело, будто приложила к этому руку. А потом… потом ты ощущаешь свободу. Легкое дуновение по щеке кажется тебе Ее слабым дыханием, и перед своей кончиной сквозь постепенное забвение ты слышишь слабые слова… утешения. Затем холодный лязг костей, острие пальцев на коже лица. И вот, ты забываешься, слышишь биение своего сердца, которое постепенно сходит на нет, и в глазах горит космическая тьма, вечная ночь. И дальше… ничего. Пустота. Только ты больше не можешь проснуться.       Повисло гробовое молчание. Эти слова повергли девушку в дикий шок и ужас. Она застыла, словно замурованная, и ее взгляд зацепился лишь за одну точку в окружающем ее пейзаже. И эта точка — его глаза. Его голубые глаза. Глаза, которые она сама нарисовала в своем воображении. Но сейчас они казались ей живыми, настоящими. Они могли чувствовать: гореть и тухнуть, покрываться вопросом, жаждать продолжения, смущаться, грустить.       Ее бурное воображение играет с ней плохую шутку. Он испустил вздох, и по щеке мокрой полосой прошлась слеза. Она не хотела этого, не ждала такого развития сценария.       — Я... я не знаю, что сказать…       — Ничего не надо говорить, — отрезал он металлическим голосом. Это изменение в нем напугало ее.       — А что, — прервала она саму себя, опасаясь, нужно ли продолжать разговор в этом направлении, и, заметив его безмятежное лицо, добавила: — какие слова утешения Она сказала тебе?       — Она сказала: «Теперь ты можешь летать».       — И ты полетел?       — Да, — произнес он с улыбкой. — Я летал по воздуху как птица. Я был там, где не было ноги человека. Где природа сохранила свой изначальный вид. И где она заправляет свои порядки. Я гулял по дну океана, где видел такие яркие краски, какими не может похвастаться день на суше. И я видел всю дикость и чудаковатость этого мира. Мира, который человек пока не в состоянии изменить.       И парень очаровал ее своим рассказом. Настолько пораженная, она не смела прервать его монолог. Перед ее глазами полыхали лучезарные картины, сменяя одна другую, и он, безмерно рад этому, продолжил:       — Я возвышался до космоса, катался на кометах, как на лошадях. Гулял по кольцам Сатурна и погружался в Большое Красное Пятно Юпитера. Я покорил Олимп на Марсе, и прошел всю темную сторону Луны. А после, взбудораженный, опускался вниз, на бренную Землю. И каждый, каждый раз, когда я желал вернуться к точке возврата, я оказывался здесь, на этой самой скамье, — тут он похлопал по лавке под собой. — На этой детской площадке, где была пролита моя кровь, — на последнем слове голос его дрогнул, но он быстро вернул себе спокойствие. — И снова, и снова я чувствовал… разочарование.       Сознание вернулось к девушке, и взгляд ее стал вновь понимающим и осознанным. Она посмотрела на него и увидела, что его глаза обращены к ней. Без капли стеснения ее руки скрестились у него на спине, и он обнял ее в ответ.       Слабость начала одолевать девушку. Цепкие лапы холода, сонливости и голода закрутились в вихре и наслоились на нее один на другой. Позволив себе сдаться, она забылась сном.       А он, лелея девушку, перебирал ее волосы, прядь за прядью пропуская меж пальцев. И лишь, в очередное дуновение ветра, он развеялся по воздуху, словно пыль, оставляя после себя только то самое воображаемое тепло, которое она сама себе нарисовала.