Приватный урок

      Марк мог почувствовать себя букетом цветов, комплиментом от шеф-повара или бутылкой дорогого виски. Его собирались принести в качестве извинения. Но всё куда проще — он просто шлюха. Его босс любитель широких жестов и нестандартных решений. Он вкладывает в бизнес всю свою алчную душу. Если бы Марк хоть сколько-нибудь серьёзно воспринимал свою работу в эскорте, то принял бы этот заказ как повышение. Он был студентом и проститутом-фрилансером. Мечтал выполнять на заказ портреты и декоративные картины, но вышло так, что вместо этого он делал минеты и подставлял свою задницу. Сам перед собой отшучивался общественным штампом, мол, для людей искусства это в порядке вещей, но шутка не казалась ему смешной. Во время сессий, подолгу готовясь к зачётному просмотру, они с одногрупниками шутили получше — «художники могут всю ночь». Вот и в эту ночь, когда пришёл подозрительный заказ, Марку пришлось долго вытирать руки от краски, прежде, чем взять телефон. Когда парень увидел, что сообщение от босса, — чертыхнулся про себя. Он же просил не давать ему ничего на этой неделе. Если можно так выразиться: Марк был «внештатным» работником с минимальными обязательствами. К элитным клиентам его не пускали, босс говорил, что это из-за того, что он не хочет повышать квалификацию, обучаясь экзотическим практикам, сам же Марк подозревал, что причина — его вечная меланхолия. Собратья по ремеслу подшучивали: «У тебя такой взгляд, что если вот так на клиента посмотришь — упадёт все, что с таким трудом поднялось. Тебя же элементарно жалко трахать». Однако, собственно изобретённая трудовая этика заставляла Марка прятать этот свой взгляд и качественно выполнять работу. У него была своя методика, которая позволяла разжечь самые низменные, на грани животных, желания клиента и при этом почти не выкладываться самому. Когда попадались особо интересные заказчики, Марк мог выложиться по полной, не брезгуя даже эмоциональной вовлечённостью, как не крути, а секс он любил, и даже от такой работы иногда можно получать удовольствие. Но даже для таких случаев он не изменял своему шаблону. Под конец он становился холодным автоматизированным роботом и прощался с клиентом довольно цинично. Не смотря на то, что большинство из них сами были циниками, заказчики такого поведения страшно не любили и когда страстный мальчик с которым они проводили ночь, наутро включал отстранённый официальный тон офисного клерка, — чувствовали себя так, будто их наебали. Марк избегал постоянных клиентов намеренно. Он не хотел погрязнуть в профессии. Считал её временной. Продолжал так думать уже третий год. В основном, ему давали заказы, если все постоянные сотрудники были заняты, если на кого-то из них оформляли единоличное пользование или если кто-то уходил на больничный из-за «трудовой травмы», венерологической болячки. Марк мог отработать всего пять ночей за месяц, но денег это приносило больше, чем если бы он пахал по двенадцать часов в сутки, совмещая доступную бедному студенту работу с учебой. Поначалу он до паранойи боялся, что влип и что живым из профессии его не отпустят. Босс только посмеивался. Его бизнес функционировал на высшем уровне и условия были такими выгодными для всех сторон, что в подчиненных состояли одни только добровольцы. Успокаивая очередной истерический приступ Марка, отвечая на его подозрения, босс по несколько раз объяснял, что рабочий состав не меняется не потому, что он кого-то держит насильно, а потому что никто сам не хочет уходить. Бывали, конечно, случаи, когда у хастлеров закручивался серьёзный роман с постоянными клиентами, и те уходили. Но всегда возвращались. Потому что новая вещь автоматически становится старой в тот момент, когда кредит за неё полностью погашен. А потом старые вещи выбрасывают и покупают новые.       В сообщении не говорилось о многом. По стандарту указан адрес с именем клиента, но вот подпись была странной. «Скажешь, что заведение приносит извинения в твоём лице, а точнее — заднице».       — Какого хера? — прошипел Марк, когда босс со второго раза взял трубку.       — В твоём случае будет уместнее спросить «чьего хера», впрочем, ответ ты найдешь в сообщении, которое я тебе выслал. И вообще, голубчик, обязательно меня отвлекать? Я, в отличие от некоторых, занят работой.       — Я тоже! — Марк окинул взглядом портрет неизвестного ему мужчины, которого он рисовал по фотографии, что принесла его жена. Именинный подарок. Он работал над ним уже пять часов, но всё ещё не закончил. — У меня важный заказ.       — Это у меня к тебе важный заказ, а твоей мазни едва хватит на покупку нового холста. Именно из-за этого замкнутого круга ты и работаешь на меня. — Марк сцепил зубы.       — Я на этой неделе не работаю, мы же договаривались.       — Сейчас ночь воскресения. Выходные окончены. — Вот как всё перекрутил, сукин сын.       — Я тебе не скорая помощь, чтобы выезжать по первому зову! Пошли кого-нибудь другого.       — Я тебя сейчас так пошлю, что потом не найдут. Моё терпение не вечно, Маркуша. Принуждать я тебя не буду. Могу, но ты знаешь, что это не мой стиль, у нас с тобой всё исключительно взаимно. Откажешь мне сейчас — я откажу тебе потом. Вот только ты мне погоды не делаешь. Я как жрал деньги вашими жопами, так и буду жрать, а вот тебе скоро нечем станет платить за квартиру, вернешься в свой мухосранск, сопьёшься и будешь отсасывать уже за то, чтобы налили в долг. В лучшем случае приползёшь обратно в общагу, а те гомофобы, что выдворили тебя оттуда в прошлый раз, накинут петлю на твою изящную тонкую шейку, повесят, и скажут что так и было. И пока твоя шея не преломится, будешь висеть там и выкупать, что под моим сутенёрским крылом жилось тебе не хуже, чем у мамки под юбкой…       — Хватит, — прошептал Марк сквозь ком в горле. Ненавижу. — Так за что я там должен извиняться?       — Птенчик облажался. Не задавай лишних вопросов, ехать надо быстро.       — Как?! Да если твой работник месяца, года, и фаворит всей жизни налажал, то что я могу сделать?       — Для этого клиента Птенчик оказался слишком хорош, ему нужен кто-то попроще. Так что давай, езжай, извиняйся. Если у тебя всё выйдет — отдам тебе гонорар нашей пташки, а он за ночь срубает столько, как ты за три. И, да, не растягивай себя, клиент захочет сделать это сам.       — Ты подкладываешь меня извращенцу? Или, постой, клиенту нужна какая-то целка, именно поэтому Птенчик не подошел. Я как бы тоже не прокачу, всё-таки третий год на тебя работаю.       — А я в этом бизнесе намного дольше и знаю, что делаю. Так что поднимай свою узкую задницу и лети приносить ею извинения.       Марк наскоро принял душ и вызвал такси. Отчасти он радовался тому, что не придётся заезжать в офис за дизайнерской одеждой или кожаными/атласными блестящими тряпками, которые составляли униформу. Не было времени на то, чтобы париться по поводу одежды, но и попереться к клиенту в футболке Марк не мог. Накинул на себя белую хлопковую рубашку — босс же велел ему быть простым. Светлые голубые джинсы плотно облегали его упругую задницу, — если бы не она, Марк выглядел бы типично хилым и тощим, но имел одну полезную привычку — бегать от самого себя кругами по парку.       Парень ни сколечки не напрягался. Он приедет на место и его пошлют — просто и по-быстрому. Ну в самом-то деле, у них же не магазин техники, где можно поменять бракованный телефон по гарантии. Если клиента не устроил первый хастлер, он не захочет иметь дело со всей конторой. Да и на часах уже второй час ночи: клиент либо спит, либо воспользовался услугами другого эскорта, так что, как не крути, Марк в выиграше — он будет неуместен. До конца поездки парень чувствовал себя расслабленным, будто решил просто покататься по ночному городу.       Макс который час пялился в потолок. Стоило признать — идея была ужасной изначально. Так уж он устроен, подходит к задаче со всей серьёзностью и за помощью обращается исключительно к профессионалам. Но это не та сфера. Он вызвал хастлера, чтобы избавиться от своей частичной десятипроцентной гомофобии, но не учёл брезгливости к шлюхам. Трахнуть того мальца было равносильно тому, что спустить в общественном сральнике или засунуть член в мусорный бак. От того лощёного гомика блядством разило так, что его пол уже не имел значения. И так ли это ему нужно? Может, просто очередная идея фикс, радость от которой растает тут же, как только она воплотится в жизнь? Скорее всего, так и было. Макс перевернулся на бок и вспомнил Ваньку. Вспомнил, как тот две ночи рыдал у него на груди из-за расставания с очередным парнем, который единственный-и-на-всю-жизнь-для-него-созданный-и-вообще. Макс привык к таким нервным срывам друга, но на этот раз всё было серьёзно, Ваньке действительно разбили его влюбчивое инфантильное сердце и он на целое лето укатил в свободомыслящую Европу его залечивать. А перед отъездом, когда Макс провожал его в аэропорте, поцеловал его. И, блять, по-настоящему так поцеловал, это не была одна из его пидарских замашек, к которым Макс давно привык и мог забить на них. Может, всё дело в сочувствии и гребаной толерантности? Они выросли вместе и Максу было как-то похуй на все его гейские штучки, он знал о Ваньке ещё со школы и воспринимал подобное как рутину. Может, он чересчур сильно его опекает, ну, скажем, как младшего брата, а не потенциального любовника? Максу действительно хотелось, чтобы тот прекратил свои бесконечные похождения, лишь бы только снова не видеть его страданий. И, что, получается, он готов ради этого пожертвовать собой? Такого альтруизма Макс за собой не наблюдал. Скорее всего, ближе Ваньки у него никогда никого не было, а сам он задрался быть один. Хотелось чего-то надёжного, крепкого, настоящего, а не очередных попыток, которые заканчиваются ничем. Нет, буквально год назад Макса вполне могли утащить под венец. Он встречался, и даже некоторое время жил, с Юлей, с девушкой, с которой познакомился ещё в университете. Такой срок просто обязан был привести к свадьбе, но привёл к разрыву. Безболезненному для обоих и вполне логичному. Чувства достигли предела, некуда было расти вместе, была надёжность, верность с обоих сторон, неплохой секс, спокойствие и стабильность. Разошлись по-хорошему, правда, недавно Юля объявила, что не может с ним больше общаться, потому как её новый парень ревнует к бывшему. Если бы он знал, как эта ревность бессмысленна. Макс с Юлей даже не почувствовали, что статус их отношений изменился, разве что только они избавились от дежурных поцелуев. А Ваня… он наверное и забыл уже о том поцелуе.       На часах было десять минут третьего, когда в дверь позвонили. Не успев додумать до конца свои мысли о Ваньке, Макс улыбнулся сам себе, решив, что это он и приперся. Почуял, что друг покусился на чужую задницу и тут же припёр свою. Но тут его ждало разочарование, которое, как ни странно, имело самый очаровательный вид. На пороге его квартиры стоял блондинистый парень и удивлённо на него смотрел. Макс тоже воздержался от дежурного вопроса, какого хера его побеспокоили, и молча пялился на парнишку в ответ. Посмотреть было на что. Любопытные синие глаза блестели в свете коридорной лампы, взъерошенные светлые волосы показались Максу влажными, но он не заметил, чтобы на улице шел дождь, чувственные уголки чересчур правильно очерченных губ приподняты вверх и создают эффект перманентно-лёгкой улыбки. У ночного незнакомца очень милое лицо и вполне себе складное тело. Парень едва доставал ему до подбородка и ростом напомнил Максу Ваню, что тут же пробудило в нём тёплые чувства, хоть в остальном незнакомец был полной противоположностью его друга. Может, Макс визуализировал его? Он практиковал этот метод в студенчестве: представь, чего тебе хочется и получай. Может, это какой-то его сосед, который забыл ключи и сейчас просится на ночь? Такого бы Макс впустил, а там, гляди, что-нибудь и выгорело бы.       — Извините, кажется, я ошибся квартирой, — тихо подал голос парень, не отрывая от него слегка испуганного взгляда.       — Ночь — самое время для ошибок, — попытался возмутиться Макс, но неожиданно для самого себя заметил в этих словах второе дно. Марк нервно сглотнул. Не может этого быть. Его клиент — почти что двухметровая мышечная гора натурализма, на пороге тридцатилетия. Такие точно не платят за секс. Идут в бар и снимают себе кого угодно. Может босс подложил ему свинью? Вот сейчас Марк начнёт извиняться, а его спустят с лестницы, матерясь басом на своих друзей-приколистов, которые заказали ему подарок.       — Ты — Макс? — неуверенно спросил хастлер, хоть ответ на этот вопрос в любом случае не прольёт свет на ситуацию.       — Да, а ты кем будешь?       — Я — твоё извинение, — безразлично сказал он, наблюдая за реакцией. Скрестив руки на груди, Макс привалился к косяку и вздёрнул бровь.       — И за что извиняешься?       — Пока не знаю, мне сказали — что за Птенчика, — безразлично пожал плечами Марк и посмотрел в сторону, дожидаясь, пока его выгонят в шею, если не спустят с лестницы. От этих слов Макс прозрел. Ему сделалось как-то гадко. Глядя на этого парнишку, он успел размечтаться о идеальном незнакомце не заклеймённом ни гомиком, ни шлюхой (вполне нормально же выглядел), который появился в ночи и в неё же потом канет. Но нет. Макс молчал и это заставило Марка посмотреть на него. Хастлер поймал на себе разочарованный задумчивый взгляд и невесело хмыкнул. Видать, после Птенчика извиняться ним — только позориться. Слишком разительное понижение планки. После лучшего профессиианала Марк выглядит совсем уже отчаянной попыткой и последним из запасных шансов. Вообще-то, Марк не привык себя ни с кем сравнивать, но взгляд клиента говорил сам за себя. — Я от Феликса, — уточнил Марк, и решил свалять дурака, — не волнуйся, я бесплатный…или предоплаченный? Ну, я как работа над ошибками. Феликс не привык оставлять клиентов неудовлетворёнными, так что вот он я, — распинался Марк, точно шут, глупо улыбаясь. — Ну, я пойду?       — Ага, — кивнул слегка прибалдевший Макс. Обрадовавшись, что так легко отделался, Марк заспешил к лестнице, так, что Макс едва успел схватить его за шиворот. — Сюда иди.