Лунный свет

Принцесса ждет его во внутреннем дворике, возле фонтана, облокотившись на высокий бордюр. Заходящее солнце выразительно очерчивает ее точеный силуэт — строгий, почти неподвижный. Робер немного завидует ее выдержке и самообладанию, но, приблизившись к Этери и почти физически ощутив ее напряженность и безмолвную усталость, он понимает, как дорого эта выдержка ей обходится. — Не говорите, как вам жаль — я не поверю. А лжи я не люблю. — Идеально поставленный голос, а каждая реплика словно многократно отрепетирована — принцесс с раннего детства учат владеть своими чувствами, чтобы не вложить ненароком ни в чью руку оружие против себя. — Оправдываться вам не в чем. Их богу, их Бакре было угодно, чтобы выжили вы. — Но вы предпочли бы иной исход событий, принцесса, — Робер смотрит перед собой, но не на Этери, а куда-то сквозь нее: на мозаичную плитку, на размеренно журчащую струю воды. — Возможно, и я тоже. Она вдруг резко выпрямляется, словно от короткого, но хлесткого удара. — Что я слышу от человека, смотревшего смерти в лицо? Вы стояли под пулями — смерть глядела на вас в упор, но прошла мимо, забирая кого угодно, только не вас. Вы ждали казни — и почти ощутили ее дыхание. И смерть снова забрала... не вас, другого. Его жизнь в обмен на вашу... Звеня браслетами, она протягивает руку к фонтану, ловит прозрачную струю, и Робер смотрит, как позолоченные заходящим солнцем капли опадают с кончиков ее пальцев. Нет, она не каменная статуя, несмотря на все усилия казаться таковой. Она — живая женщина. Живая и очень красивая. Отсветы факелов на загорелой коже. И волосы — светлые, почти молочно-белые. Как лунный свет. Редкое сочетание для юга, и за все проведенное в Сагранне время Робер лишь однажды видел подобное. Где? Когда? Память молчит, издевательски подсовывая невнятные мотивы, но Робер не может сложить разрозненные куски мозаики в цельную картину. — Говорят, у смерти синий взгляд. Это правда? У Этери глаза голубые, почти прозрачные, как льды Ноймара в Зимний Излом. Она права: у смерти синий взгляд — синий, а не льдисто-голубой. Но когда она выбирает, кого увести в Закат, то не смотрит на цвет глаз. — У моей сестры были карие. — После смерти Магдалы он не любит говорить о ней с посторонними, но сейчас слова вырываются у него сами собой. И карие глаза Магдалы вспыхивали всякий раз, когда горячие губы Робера накрывали поцелуем ее рот, спускались к шее, ключицам... Он вдыхал ее запах, зарываясь лицом в ее волосы, а Магдала чувственно прикусывала нижнюю губу, растворяясь в запретном желании. ...И — другой мужчина, другая женщина. Красноватые отблески заходящего солнца ласкают обнаженные плечи дамы в беседке. Луна еще не взошла, но ее волосы так похожи на сияние ночного светила. Казар Адгемар... не может быть. — Вы очень любили вашу сестру, — замечает Этери. — Так же, как и вы — вашего отца, принцесса. ...Он оставил на ночь всех девушек, которых пригласил в его покои Адгемар, и одна из них до боли напомнила ему покойную Магдалу. Робер хотел оставить ее одну — но не смог даже дотронуться до нее. Слишком болезненные воспоминания, так и не зажившая рана. Казар не выбирал наложниц на ночь — та, кого он хотел, всегда была рядом с ним и в его власти. Горячая, нежная, чарующая — южанка с белыми как лунный свет волосами. Выпитое вино и полумрак стерли из его памяти черты и голос ночной красавицы, но волосы... волосы он запомнил. Как и их запретные ласки в потаенном уголке сада. Луна и солнце — белое и алое. А на гербе их рода — белый лис на алом фоне. — Вы не можете знать, насколько я любила его. — Голос Этери заставляет его вынырнуть из пучины воспоминаний. — Я знаю, как тесно вы были друг к другу привязаны, — и поверьте, нас с Магдалой связывали столь же крепкие узы. Она смущена, ее лицо заливает краска. — У вас чудесные волосы, принцесса. Необычно для Сагранны, — он не знает, зачем и почему он говорит это, но ему хочется сделать комплимент ее красоте, пусть и ситуация не самая подходящая. — Как лунный свет. — Моя мать была дриксенкой. Отец очень любил ее... — Так же, как и вас. — Что вы имеете в виду? — Ее голос дрожит. Впервые за краткое время их встречи Этери теряет самообладание. — Вы знаете. Он тоже знает. А еще — он знает, почему покойный казар именно в нем увидел подходящую для дочери партию.