Он всегда любил жизнь. Он хотел жить, хотел чувствовать на себе ласковый свет майского солнца, лёгкий ветерок или, например, проливной дождь. Он смотрел на жизнь широко открытыми глазами, стараясь впитать в себя всё, что видит. Он сам становился неотъемлемой частью жизни многих. Наверное, он всегда знал, что погибнет рано.
Гермиона никогда не могла понять этой радости от существования, этого неудержимого желания проживать каждое мгновение так, как хочется тебе. Она воспринимала жизнь, как нечто само собой разумеющееся. Возможно, она была тогда слишком маленькой, чтобы понять его.
Он любил её. Казалось, так было всегда, с самого её появления в Хогвартсе. Когда она попала на его факультет, он даже не подозревал чем это всё закончится. Фред никогда не мог понять этой тяги к знаниям, этого неудержимого желания постоянно развиваться. Он воспринимал учёбу, как нечто само собой разумеющееся. Возможно, он был тогда слишком беспечен, чтобы понять её.
Их отношения начались спонтанно, неожиданно. Каждое их мгновение приносило счастье, спокойствие. Она знала, что Фред боится темноты, любит кошек, терпеть не может молоко с мёдом. Эти знания делали его таким близким и родным, что иногда перехватывало дыхание и она щипала себя за руку, дабы удостовериться, что это не сон.
Он знал, что она любит тыквенный сок, знал, что очень переживает из-за закрепившегося за ней прозвища «Заучки», знал, как ей трудно даются руны. Он не то чтобы гордился этими знаниями, нет, но они приносили что-то вроде удовлетворения, ведь для него она открывалась совершенно с другой стороны. Для него она была особенной.
Когда Фред умер, Гермиона была далеко. Она сражалась за свою жизнь, отстаивала её и цеплялась за неё окоченевшими от холода и постоянного напряжения пальцами. И когда она получила весть о его гибели, то поняла — она старалась зря.
И она сломалась. Да, они победили Воландеморта. Да, они выжили. Теперь «Золотое трио» купалось в лучах славы, которым искренне радовался, наверное, только Рон. Тогда её спас Гарри. Он постоянно был рядом, чуть ли не круглосуточно. Днём они улыбались на камеру, посещали запланированные мероприятия в честь победителей, а ночью… Ночью они просыпались от криков друг друга и пытались вспомнить как дышать. Было страшно. Очень страшно.
Потом был Хогвартс, седьмой курс. Весь поток объединили в один факультет, им досталась отдельная гостиная. Гостиная Грифиндора.
В ней почти ничего не изменилось — всё те же камины, те же кресла и диваны, те же ковры и картины. Гермиона смогла попасть в гостиную только вечером — обязанности старосты давали о себе знать. Но когда она зашла туда, туда, где было столько воспоминаний, где каждое второе связано с Фредом — её ноги беспомощно подкосились и она, прикрывая ладонью рот, осела на пол. Она смотрела полными слёз глазами на
тот самый диван, где они читали вдвоём, на
тот самый камин, у которого обычно грелись после зимних походов в Хогсмид… Из воспоминаний её вырвал знакомый голос.
— Грейнджер, ты чего?
Не насмешливый, не саркастический, нет. Просто голос человека, который действительно беспокоится. Просто голос человека, которому не всё равно.
Малфой нахмурился и присел на корточки перед плачущей девушкой.
— Уизела вспомнила?
Кивок.
— Часто его вспоминаешь, да?
Кивок.
— Чёрт, это же ваша гостиная, — блондин оглянулся и вновь посмотрел на неё. — Встать сама сможешь?
Она снова кивнула и поднялась, облокотилась на стену и закрыла глаза. Было, наверное, даже тяжелее, чем в первые месяцы после его смерти. Тогда она переживала горе не в полной мере, её постоянно отвлекали от этого неблагодарного занятия, но теперь…
— Ты говорить разучилась, Грейнджер? — раздражённо спросил Малфой.
Она покачала головой и всё так же продолжала сотрясаться от рыданий. Парень вздохнул и аккуратно притянул фигуру девушки к себе, обнимая. Как долго он хотел это сделать? Как долго…
От Драко пахло мятой и каким-то одеколоном. Было странным обнимать своего, без пяти минут, врага. Почему-то она не думала о том, что если бы не Драко, Фред был бы жив.
«Не был бы», — услужливо напоминало подсознание. — «До него всё равно кто-нибудь да добрался бы. Он же такой взбалмошный, с отбитым инстинктом самосохранения… был».
— Если ты сейчас не перестанешь плакать, то завтра будет болеть голова, — отстранёно предупредил парень.
— Я знаю, — прошептала она.
На лестнице, позади них, раздались быстрые шаги. Джинни, так и не дойдя до оставленного на диване учебника по зельям, остановилась в недоумении. Хитро улыбнулась, развернулась и ушла к себе. Учебник может и подождать.
Утром Гермиона засыпала буквально над тарелкой с овсянкой. Сидели, опять-таки, все вместе, поэтому гул стоял более оживлённый, чем обычно.
Девушка пробурчала что-то невнятное и положила голову на плечо сидящему рядом Поттеру.
— Миона, у тебя всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, отставляя от себя тарелку с всё ещё дымящейся кашей.
— Голова болит, а так всё в норме, — девушка вымученно улыбнулась и, выпрямившись, протёрла глаза.
Хотелось одного. Спать.
— Утра, Поттер, — блондин уселся рядом с Гермионой и, взяв в руки стакан тыквенного сока и отпив, слегка приподнял брови на злой взгляд Рона. — Что?
— Какого чёрта ты делаешь за нашим столом?
— Рон, — предупредительно шикнула Гермиона.
— Он не ваш и тем более не твой, Уизли, — совершенно спокойно ответил Драко. — Тем более, я сел с Грейнджер, а не с тобой, так чего ты рыпаешься?
— Вот это меня и беспокоит, — тихо буркнул рыжий.
Зелья проходили непривычно — вместо Снейпа их преподавал какой-то молодой профессор, имя которого Гермиона никак не могла запомнить. Зелья он вёл неплохо, что-то объяснял, заставлял записывать. И, честно говоря, она была рада этому — теперь она была занята и это позволяло не думать о проблемах.
День пролетел незаметно и как-то слишком тихо и спокойно. Теперь весь курс собрался в гостиной и каждый старался занять себя чем-то более-менее интересным. Симус, растянувшись на ковре, болтал с Роном, Гарри учил нумерологию, Джинни и Полумна что-то оживлённо обсуждали, а Гермиона сидела в своём любимом кресле и, уставившись в страницу очередной книги, дремала. От огня веяло успокаивающим теплом, да и тихий гул, стоящий в гостиной, вовсе не способствовал бодрости.
— Без близнецов Уизли в Хогвартсе скучно, — бросил Симус. Возможно, чуть громче, чем следовало.
Однокурсники разом замолчали и напряжённо замерли. Никто до сих пор не вспоминал прошедшую войну и потерянных друзей. Несколько человек остановились взглядом на бледной, как полотно, Грейнджер. Девушка дрожащими руками закрыла книгу и поднялась, собираясь уходить.
— А я так и не понял, кто из них коньки отбросил, — сказал кто-то из Слизеринцев. — Их в принципе различить было невозможно.
Шатенка замерла на месте и, борясь с рыданиями, развернулась к кучке людей, ранее принадлежавших к факультету Салазара Слизерина.
— Не правда, — тихо сказала она, прижимая к груди книгу. — Вы просто плохо знали их. Близнецов вообще мало кто хорошо знал.
— Ты намекаешь на то, что ты хорошо их знала? — ядовито поинтересовалась Паркинсон. — Насколько хорошо?
Кто-то отвесил брюнетке подзатыльник, кто-то шикнул — сейчас Гермиона уже и не смогла бы сказать, кто это сделал.
— Она права, — раздался тихий голос Полумны, заставивший всех обернуться и посмотреть на блондинку. — Мы очень плохо знали близнецов. Может быть, их плохо знал даже Рон…
— Но это не значит, что они не были дороги для нас, — возразила Кэти.
Грейнджер, развернувшись, тихо вышла из гостиной. Пройдя несколько шагов она бесшумно опустилась на пол и зарыдала. Справляться с болью было всё сложнее.
— Так я и знал, что ты опять ревёшь, — Драко опустился рядом и прикрыл глаза.
— Пришёл поиздеваться? — прерывающимся голосом спросила девушка
.
— Успокаивать пришёл, — огрызнулся Малфой, — а то доведёшь себя до нервного срыва — кто Поттера с Уизли пинать будет?
Она фыркнула и вытерла щёки рукавом свитера.
— Стой, — остановил её парень, доставая из кармана платок. — На, держи.
Гермиона посмотрела на белый платок с вышитой на нём буквой «М» и осторожно взяла в руки ткань.
— Зачем ты всё это делаешь?
Драко застыл.
— Не знаю.
— Не ври.
— Правда не знаю…
— Ты можешь хоть раз сказать правду, — вспылила Грейнджер. — Ты можешь просто не лгать?
— Я люблю тебя.
Девушка сидела на постели и, поджав ноги и схватившись за голову, раскачивалась из стороны в сторону.
Я люблю тебя
— Малфой, ты придурок, — взвыла она.
— Не шути так…
— Я не шучу.
— Как так можно жить? — прошептала она. — Как так вообще можно жить? — крикнула она, кидая подушку в дверь.
Джинни, открывшая дверь в неудачный момент, пригнулась и подушка пролетела у неё над головой.
— Староста Грифиндора решила убить меня? — смеясь, спросила она, но, посмотрев на растерянное лицо подруги, прикрыла дверь и хмуро спросила. — Что случилось?
Клевать над тарелкой с овсянкой уже стало приятной традицией и теперь Грейнджер опять водила ложкой по горячей жиже. Гарри, нахмурившись, наблюдал за ней уже несколько минут.
— Гермиона, у тебя всё в порядке?
Девушка неопределённо пожала плечами и продолжила своё занятие.
— В последнее время ты какая-то… не такая…
— Какая я, Гарри? Убитая? Нервная? Грустная? Уставшая? Заплаканная? Поттер, спешу напомнить — не ты один прошел эту грёбаную войну и не у одного тебя есть потери, после которых начать жить заново практически невозможно, — вспылила шатенка. — Я в чёртовом Хогвартсе, с которым связано каждое второе воспоминание довоенного времени и каждый раз я вспоминаю тех, кого уже не вернуть! Гарри, иногда я жалею, что осталась жива, что не сдохла, — вскрикнула она и, отбросив ложку, вскочила из-за стола.
Она выбежала из зала, надеясь, по крайней мере, успокоиться прежде, чем ей кто-нибудь попадётся на глаза.
— Истеричка, — фыркнула Паркинсон.
— Заткнись, — бросил Малфой и встал из-за стола.
***
Гермиона сидела на парте в пока ещё пустом классе и болтала ногами.
— Нужно извиниться перед Гарри, — тихо сказала она.
— Даже и не думай.
В дверях стоял запыхавшийся Малфой.
Грейнджер вздрогнула. Она избегала Драко неделю.
Неделю. Обычно она успевала позавтракать, пока он ещё спал, обедала и ужинала она тоже рано, в гостиной не появлялась, так что с их последнего разговора они и не виделись.
— Ты была права, — продолжил Драко. — Не один Поттер потерял что-то на войне, так что не извиняйся.
Гермиона пожала плечами и достала пергаменты, перо, учебники, раскладывая всё на столе.
— Ты так и будешь молчать? — раздосадованно поинтересовался парень.
— Я не знаю, как себя вести с тобой, — честно призналась девушка. — Мне, знаешь ли, в любви не часто признаются.
— Веди себя так, как ведёшь себя обычно.
— Хорошо.
— Отлично.
Они оба замолчали, смотря друг на друга.
— Малфой…
— Грейнджер…
— Ты придурок.
— Идиотка.
— Хорёк.
— Выдра.
— Ты бесишь меня.
— Аналогично.
— Терпеть тебя не могу.
— А я люблю тебя.
— Ты лжёшь.
— Тебе — нет.
Гермиона бессильно развела руками и подошла к нему, смотря снизу вверх.
— Так почему ты тогда шесть лет называл меня грязнокровкой?
— Воспитание, а потом — привычка. И, не забывай, на третьем курсе ты чуть не сломала мне нос.
— Я жалею, что не сделала этого раньше.
Давление тишины, казалось, можно было ощутить физически.
— Ты до сих пор любишь Уизли? — тихо спросил блондин, слегка наклоняя голову.
— Я не знаю, — прошептала она, закрывая лицо руками. — Я уже ничего не знаю.
— Гермиона.
Тишина.
— Гермиона, посмотри на меня.
Девушка подняла голову.
— Чего?
— Посмотри мне в глаза и скажи, что я тебе даже не симпатичен.
Шатенка пристально взглянула на него и вздохнула.
— Ладно. Драко, ты… ты мне даже не…
— Ну? — усмехнулся он.
— Да пошёл ты, — вспылила она, выпрямляясь и собираясь уходить.
Он ловко поймал её за руку и тихо сказал:
— Я тебе нравлюсь, Грейнджер, не отрицай это. И я добьюсь тебя.
***
— Он невозможный, невозможный, невозможный, — шипела девушка, выкидывая очередную охапку цветов в окно.
На этот раз это была сирень.
Она уже устала выкидывать цветы. Иногда, когда они имели особенно сильный запах, девушка просыпалась по ночам, задыхаясь, и пыталась как можно скорее отрыть окно. Джинни смеялась и просила, чтобы она не закрывала его вообще.
— А-то когда-нибудь задохнёмся здесь, — шутила она.
На завтраке, обеде или ужине он всегда сидел напротив неё. Гермиона не могла нормально есть, чувствуя на себе взгляд блондина.
На зельях он всегда работал с ней в паре, заставляя чертыхаться и злиться.
Даже на дежурствах от него не было спасу — о Мерлин, кто сделал его старостой?
Над ней откровенно посмеивался уже весь курс, наблюдая за разворачивающейся перед ними драмой. Даже Паркинсон, смеясь, делала ставки на то, сколько продержится шатенка.
А потом он заболел. Вроде, была просто простуда. Вроде, ничего опасного. И девушка, казалось, наконец смогла вздохнуть спокойно, но… ей его не хватало. Пришлось признать, что она скучала по его ухмылке, скучала по бесконечным подколам, неотрывному взгляду. И тогда она испугалась. Нет, не за него, а за себя.
— Ну не влюбилась же я, — прошептала она и вдруг остановилась.
Именно. Она влюбилась. Влюбилась в Драко Малфоя.
Зайдя в мед пункт она ощутила знакомый с детства запах каких-то лекарств и спирта. Драко, укутанный в одеяло, сидел на одной из постелей; в руках у него был учебник по зельям.
Осторожно притворив за собой дверь, Гермиона тихо дошла до читающего парня и опустилась на стул рядом с ним.
— Как ты?
Парень вздрогнул и перевёл на неё смеющиеся глаза.
— Ты пришла, — прошептал он.
Девушка улыбнулась и, не сдержавшись, потрепала его по волосам. Судя по широко раскрытым глазам парня, он этого не ожидал. Вообще.
— Ты такой милый, когда не пытаешься бесить меня.
Драко перехватил её руку и переплёл их пальцы.
— Я слушаю.
Гермиона подняла одну бровь и вопросительно посмотрела на однокурсника.
— Чего?
— Твоё признание.
Грейнджер удивлённо распахнула глаза и через секунду нервно рассмеялась.
— Да пошёл ты.
— Я серьёзно.
Смотря в эти серые глаза она понимала — да, он действительно ждёт. Девушка стушевалась и неопределённо пожала плечами.
— Драко… Я не могу сказать, что ты стал для меня всем в моей жизни, что я ни о чём больше думать не могу и так далее (я слишком мало тебя знаю, чтобы говорить подобное), но… я, кажется, влюбилась в тебя. — девушка покраснела и опустила голову.
— Я готов тебя убить за «кажется», — заметил парень.
***
— Всё, эпоха выброшенных в окно цветов закончена? — поинтересовалась Джинни, сидя на постели и смотря на то, как шатенка ставит в вазу букет с ромашками.
— Похоже на то, — улыбнулась девушка.
Рыжая задумчиво посмотрела на подругу и покачала головой.
— Я не могу представить тебя Гермионой Малфой.
— Джинни!
— Да-да, вы просто встречаетесь, бла-бла-бла… — согласно закивала Уизли-младшая и хитро улыбнулась.
— Я не могу представить тебя Джиневрой Поттер, — огрызнулась Грейнджер.
— Иди уже, — фыркнула Джинни и развалилась на кровати. — Удачи.
— А ты не идёшь в Хогсмид с Гарри? — удивилась шатенка.
— У нас через двадцать минут внеплановая тренировка по квиддичу, — пояснила она. — Я, конечно, люблю играть, но не на столько, чтобы отказываться от походов в Хогсмид.
— Как я выгляжу? — перебила её Грейнджер.
— Отлично. Иди уже.
Гермиона, помахав подруге, выбежала из комнаты и через несколько минут она услышала её оживлённый голос из открытого окна.
Джинни подошла к окну и, облокотившись о подоконник локтями, проводила пару задумчивым взглядом.
— Ну, теперь ты будешь счастлива…
