Спасая самого себя

      — И Токио не страшны пожары, когда на страже такой человек, как Кагами-сан, — раздаётся громкая фраза финальным аккордом программы, и зрительный зал в секунду разрывается уже подусталыми аплодисментами. У Тайги же от вымученной вежливой улыбки болят скулы.       Болит и плечо — на последнем выезде он замешкался, не заметил накренившуюся балку. Полоска ожога на подбородке уже зажила, от неё остался только лёгкий след. Да, внешне всё абсолютно нормально, даже отлично: молодой пожарный-герой, вытащивший из огня целую семью. Счастливые дети, гордое начальство, приглашение на телепередачу.       А на языке привкус золы, перед глазами — клубы едкого дыма. Первым делом, выскочив из студии в большой коридор, Тайга сдёргивает галстук и ловит губами воздух. Душно. В студии он выглотал целый графин воды, только толку-то…       — Для героя последних дней ты выглядишь слишком дерьмово. Как будто тебя самого вытаскивали из огня.       Тайга медленно оборачивается на голос. Как часто он этот голос теперь слышит с телевизора в редкие свободные вечера. Кисе Рёта теперь яркая звезда. «Хоть автограф проси», — истерично подкидывает мозг. Впрочем, он бы и так Кисе узнал. Да, тот избавился от серёжки в ухе и растерял остатки мальчишеской угловатости, но так и остался солнечным котом. Только глаза стали не просто хитрющие — цепкие. И тут же выцепили всё, что не выцепила даже говорливая ведущая в студии.       — Давно мы с тобой не виделись, — невпопад роняет Тайга.       — И правда… Одиннадцать лет уже прошло. Я думал, ты в Штатах осел.       — Не вышло как-то, — неловко улыбается Тайга, и Кисе немного хмурится.       — Хэй, Кагамиччи… Пока ты спасаешь всех, кто спасает тебя?       Слова Кисе колоколом звенят в голове, оседают золой на кончике языка и стекают кипящим маслом по сосудам к пяткам. И Тайга молчит. Когда-то давно он бы нашёлся, что ответить, а сейчас — даже не отмахнуться.       Кисе звонят. В телефоне слышится недовольный женский голос, но Кисе весело соглашается со всеми упрёками коротким: «Да, менеджер». Тайга бездумно вглядывается ему в лицо — и правда, совсем не изменился.       — Эх, дела-дела, — задумчиво ворчит Кисе и вытаскивает из кармана визитницу. Тайга послушно берёт пластиковый прямоугольник.       — Сегодня часов в восемь позвони мне. И не планируй ничего на вечер.       — Зачем?       — Хочу кое-что тебе показать. Кто знает, вдруг понравится, — хитро ухмыляется Кисе. — Забудешь — не страшно, я сам позвоню. Мне легко тут добудут твой телефон.       Тайга всё-таки звонит сам — заставили остатки гордости. Ему и правда некуда было потратить вечер, только застрять в своей квартире с бутылкой пива. Начальство без проблем дало ему небольшой отпуск и даже выплатило хорошую премию.       Уже в третий раз Тайга пишет заявление на отпуск, не решаясь попросить об увольнении. Чернильное пожарище царило в мыслях и в душе, только оно и не позволяло уйти. Потому что уйти-то было некуда.       Встреча с Кисе становится редким ярким событием в череде одинаковых дней. Ярче того знаменательного спасения — Тайгу давно уже это не трогает. Это — работа. Он не делает ничего особенного, он просто прожигает себя, чтобы ему было на что жить. Так ведь делают все.       Вряд ли Кисе предложит ему обычную пьянку в баре в честь встречи — он не так прост. Кисе загадочно молчит, пока ведёт машину, и Тайга безразлично смотрит в окно. Огни ярких вывесок слипаются в одну тонкую линию, и от этого клонит в сон. Кисе тормозит перед самой незаметной, потом медленно въезжает на парковку, и Тайга безуспешно пытается разобрать вязь латинских букв. Кисе не даёт ему засидеться в машине.       — Опоздал, — раздаётся строгий и смутно знакомый голос, и Тайга щурится, вглядываясь в тёмный в тяжёлых сумерках мужской силуэт. Мужчина делает пару шагов вперёд.       — Совсем чуть-чуть, капитан, — тихо произносит Кисе, немного задирая голову — мужчина стоит на пару ступенек крыльца выше их, но он без труда протягивает руку и гладит Кисе по щеке. И вот тогда Тайга его узнаёт. И дело не в стальных в свете фонарей глазах и не во взъерошенных непослушных тёмных волосах. Кого ещё, кроме Касамацу Юкио, Кисе мог бы называть капитаном вот… так? Так послушно и в то же время с небольшим вызовом? Тайга ни разу не эмпат, чужие эмоции для него частенько бывали загадкой, но вокруг Кисе с Касамацу, кажется, густеет воздух, и даже он может это понять. Касамацу рассматривает его пристально и изучающе. От такого взгляда хочется нервно облизнуть губы и опустить взгляд. Но ладонь у Касамацу тёплая и надёжная.       — Надеюсь, ты отлично проведёшь сегодняшний вечер, Кагами Тайга.       Тайга кивает. Надо бы что-то сказать, но слова почему-то прячутся в горле. Он уже было хочет заплатить за вход, но Кисе легонько мотает головой, пока Касамацу о чём-то разговаривает с высоким охранником.       Внутри загадочное заведение походит на обычный ночной клуб. Сияющая по краям тёплым неоном барная стойка, два танцпола (один, правда, совсем небольшой), уютные кресла у небольших столов. Только музыка не гремела на все лады, а была даже приглушённой.       — Принеси нам выпить, — бросает Касамацу, присаживаясь за свободный столик, и Кисе исчезает без единого возражения. Тайга чуть хмурится, вглядываясь ему в спину. Что-то не так, что-то…       — Рёта не сказал тебе, что тут за место? — Касамацу откидывается на спинку дивана и снова изучает его лицо.       — Да я и не думал, что он приведёт меня в обычный бар. — Да, Рёта любит делать сюрпризы. Что ты видишь здесь, Кагами? Тебе достаточно просто оглянуться, и ты поймёшь, где ты.       Тайга осторожно осматривается. Клуб как клуб, люди как люди. Никакого дресс-кода или чего-то… Хотя нет. Тайга замечает полоски тонких ошейников на некоторых посетителях. На девушках, парнях, иногда даже на совсем взрослых людях. Замечает его и на Кисе, когда тот аккуратно ставит на их столик поблёскивающие гранями стаканы с виски. И действительно понимает всё — когда Кисе одним плавным движением опускается на колени у кресла Касамацу и прижимается щекой к его бедру.       — БДСМ-клуб? — с небольшим недоверием спрашивает Тайга. С такими клубами всегда ассоциировалось другое, более кричащее и пошлое, а тут… Назвать пошлым вид доверительно глядящего на Касамацу Кисе снизу вверх просто невозможно. Это странно, это даже немного дико, но это так… Почему-то Тайге даже немного завидно. Касамацу осторожно гладит Кисе по волосам, и тот так и норовит подставить под его пальцы скулу.       — Если ты оказался здесь, Кагами, значит, тебе это нужно, — задумчиво говорит Касамацу. — Ты можешь пока не понимать, что именно. Но я смотрю на тебя и вижу человека, который не знает, какой шаг ему сделать дальше. Тебе нужна подсказка, нужна встряска, нужна возможность отринуть все эти тревоги. Я не могу сказать тебе больше. Я не имею на это права, потому что я уже выбрал того, чьи шаги ценны для меня.       Тайге кажется, что в эту секунду у него из всех чувств остаётся только слух. Он слышит, как шумно вздыхает Кисе, как Касамацу делает глубокий глоток виски. К своему стакану Тайга пока так и не притронулся.       Это наваждение спадает быстро, разбивается осколками тихого смеха какой-то пары через пару столов. Тайга оборачивается и замечает на шее девушки тонкий серебристый ошейник. Она с обожанием смотрит на мужчину рядом с ней, и Тайге кажется, что он подглядел что-то слишком личное.       Касамацу немного вытягивает шею, всматриваясь в толпу, и кивает кому-то. Кисе вдруг вскидывает голову, и в его глазах блестит дикий интерес.       К их столику кто-то подходит — Тайга чувствует это лопатками. И затылком — кажется, на него словно плеснули кипятком. Тайга знает, что его внимательно изучают взглядом. От этого ощущения хочется забиться в угол.       — Что за дела, Касамацу?       Тайга знает этот голос. Он знает эти глубокие нотки злости. Когда Дайки зол, голос у него колючий, кусает кожу щёк, и от этого становится очень жарко. Он помнит это спустя столько лет. В последнюю их встречу Дайки тоже злился.       Тайга поднимается со своего кресла медленно, с трудом уговаривая себя обернуться. Он не хочет смотреть на Дайки снизу вверх, как сейчас смотрит на Касамацу Кисе. Хотя взгляд Дайки, тяжёлый и тёмный, давит на плечи и почти что заставляет рухнуть на колени. Тайга быстро моргает, стараясь избавиться от этого наваждения. Дайки теперь другой. Шире в плечах, хмурится не так пугающе, как раньше. Тайга вдруг понимает, что теперь Дайки часто улыбается — он читает это по губам. Они такие же чувственные и с издевательски манящей, едва видной ямочкой над верхней.       Тайга определённо сходит с ума. Он тонет в накативших воспоминаниях — неловких поцелуях этих чувственных губ и шальных прикосновениях горячих ладоней.       Тайга сходит с ума, как одиннадцать лет назад. И теперь он не уверен, сможет ли сказать этому сумасшествию «Нет».       — Пошли, — кидает Дайки вместо приветствия и разворачивается к нему спиной, словно знает, что Тайга и правда пойдёт следом. И он не ошибается. Они легко пробираются сквозь толпу. Тайга даже моргать забывает — так и держится взглядом за очертания лопаток под тёмной тканью лёгкой рубашки. Дайки она безумно идёт. На нём нет ошейника, и от этого открытия Тайга облегчённо выдыхает.       По небольшой лестнице они поднимаются на второй этаж, и Тайга вздрагивает на писк электронного замка, когда Дайки проводит по нему ключ-картой. Паника накрывает колючей морозной волной, и Тайга решается войти в полутёмную комнату только после недовольного: «Давай уже».       Дайки щёлкает выключателем, и комнату заливает матовый мягкий свет. Тайга оглядывается — номер как номер, нет ничего такого, ну…       — У тебя такой вид, будто ты ожидал тут увидеть выставку вибраторов и плёток, — хмыкает Дайки, и Тайга с трудом сдерживает нервный смешок. — Я предпочитаю обходиться без этой мишуры. Знаешь, ладонь намного лучше плётки, как и мой член намного круче любого вибратора.       Тайга это знает. В тот самый вечер, когда они после игры с Джаббервок с Дайки завалились к нему домой и начали целоваться уже в прихожей. Когда они неумело, но запальчиво дрочили друг другу прямо на диване в гостиной, Тайга отчаянно водил ладонью по чужому члену, чужому и горячему. Это ощущение отдавалось в ладони до сих пор.       — Я думал, ты остался в Америке. Я перерыл весь интернет, не нашёл тебя ни в одной из команд НБА, но всё-таки думал, что ты там, — голос Дайки звучит глухо. — Я убеждал себя, что ты там. А ты здесь, и я вчера чуть не сдох от желания найти тебя и врезать тебе по твоей унылой морде, когда увидел тебя на той дурацкой передаче. Если ты здесь, то какого… — он на секунду прерывается и делает глубокий вдох. — Почему ты даже не позвонил?       — Потому что ты бы не ответил, — хрипло бормочет Тайга, кое-как уговаривая себя посмотреть ему в лицо. Вина собственного излишне безразличного: «То, что было — это ничего не значит. И я… улетаю через неделю», — сказанного, одиннадцать лет назад, разъедает душу и скрипит в голосе.       — Сядь, — вдруг резко бросает Дайки. — Сядь на кровать.       — Я не… Я не как Кисе. Не надо говорить со мной так.       — Просто сядь, — Дайки немного смягчает голос, и Тайга замирает, в душе разбиваясь вдребезги от его усталой улыбки. И всё-таки садится на кровать.       — Закрой глаза, — так же осторожно произносит Дайки, и веки тяжелеют за секунду. Тайга не может противиться его тихим словам, и это должно пугать, но… Наверное, он настолько морально измождён, что не может испытывать что-то даже настолько примитивное, как страх. Он послушно закрывает глаза и замирает.       — Тебе не нужно бояться. Хотя да, я злюсь. Я напился, когда ты улетел в свою грёбаную Америку. Отец меня чуть самого тогда не прибил, — голос у Дайки ровный, тихий и спокойный. Он осторожно касается щеки Тайги и гладит большим пальцем по скуле. — Я вчера был взбешён. Я был готов убить тебя ещё десять минут назад, когда только увидел. А сейчас я смотрю тебе в лицо и думаю: «Как этот придурок довёл себя до такого?»       Тайга уже открывает рот, хоть и не знает, что хочет сказать. Мысли путаются, в них лишь голос Дайки, который эти самые мысли разбрасывает в нужном ему порядке, ищет лишь одну, самую главную.       Слушай меня. Чувствуй меня. Думай только обо мне.       И Тайга готов на всё это.       — Тсс, молчи, — Дайки прижимает палец к его губам, и он послушно кивает. Горячие ладони спускаются ему на шею, гладят и массируют мышцы, и от этих ощущений хочется затаить дыхание. Хочется отдать своё дыхание до последней капли этим надёжным ладоням.       Дайки больше не говорит ничего. Он медленно расстёгивает пуговицы на рубашке Тайги, и тот ощущает его дыхание на своей скуле. Дайки стягивает его рубашку осторожно и медленно, только начинает дышать резко и глубоко, и Тайга почти что съёживается. Желание забиться в угол накатывает с новой силой.       Но Дайки молчит. Он осторожен, но прикосновение его пальцев к ушибу на плече словно вгоняет под кожу раскалённую иглу, и Тайга давится вдохом. Молчать не получается, с губ срывается болезненный хрип, и Дайки чуть отстраняется. Тайга даже не думает, когда тут же тянется за ним. Он совершенно непослушный — осознание этого бьётся в голове. Дайки не разрешал ему открывать глаза, но Тайга быстро моргает, смаргивает едкие слёзы и утыкается носом в твёрдый живот.       И его накрывает. Уже не той паникой, что была в начале. Теперь это — сумасшедшее желание почувствовать тёплую осторожную ладонь на своих волосах и услышать хриплый голос. Это жажда почувствовать. Жажда, чтобы его самого почувствовали. Жажда собрать из сожжённых обломков хоть что-то.       — Ты и правда совсем себя довёл, — шепчет Дайки и правда гладит его по голове. Так утешают маленьких детей, но Тайга не против.       Время, кажется, замирает. Тайге кажется, что прошла целая вечность, когда Дайки садится рядом с ним на кровать и осторожно тянет его к себе.       — Почему ты всё-таки вернулся? — спрашивает он, и Тайга ещё сильнее жмётся лбом к его плечу.       — Не смог. Без тебя не смог. Я тогда… не выдержал. Потом решил, что получится всё забыть, всё… Не смог.       — Придурок, — выдыхает Дайки, и Тайга прикрывает глаза. — Столько лет просрал, спасая других для того, чтобы сгубить себя. Хотя я и сам не лучше.       — И как ты губишь себя?       — Губил. Проработал в полиции несколько лет. Теперь работаю в фирме по разработке компьютерных игр.       — Тебя я могу представить только разработчиком каких-нибудь хентайных игрушек, — тихо смеётся Тайга. Давящая измождённость сменяется тёплой усталостью. Двигаться не хочется, хочется только свернуться в большой такой клубок под одеялом и чувствовать на поясе крепкое кольцо обнимающих рук. Испытывал ли он вообще когда-то такое чувство?       — Ну, всякое бывает, — смеётся Дайки в ответ и цепляет пальцами его подбородок, заставляя поднять взгляд. Его лицо чуть плывёт перед глазами, и Тайга понимает, что его безумно клонит в сон.       — Тебе надо поспать, — сурово бормочет Дайки. Он укладывает Тайгу на кровать и накидывает сверху одеяло. — Я сейчас схожу договорюсь, чтобы этот номер нам на всю ночь…       — Вернись потом, — хрипло шепчет Тайга, и Дайки вдруг снова смеётся:       — Ты указываешь Дому, ты в курсе?       Тайга кое-как вылавливает из вялых мыслей нужную — кто же такой Дом.       — Потом меня накажешь за это, а сейчас просто вернись, — сонно шепчет он, чувствуя, как Дайки с лёгким смехом снова проводит ладонью по его волосам.       И Дайки возвращается — он чувствует это сквозь сон. И исполняет его невысказанную просьбу — крепко обнимает за пояс. Исполняет самое главное желание — чувствует его. И Тайга уверен — он точно научит его самого чувствовать в ответ.