Заветное имя сказать, начертать Хочу — и не смею молве нашептать. Слеза жжет ланиту — и выдаст одна, Что в сердце немая таит глубина. Так скоро для страсти, для мира сердец Раскаяньем поздно положен конец Блаженству — иль пыткам?.. Не нам их заклясть: Мы рвем их оковы — нас сводит их власть. Пей мед; преступленья оставь мне полынь! Мой идол, прости меня! Хочешь — покинь! Но сердце любви не унизит вовек: Твой раб я, — не сломит меня человек. И в горькой кручине пребуду я тверд: Смирен пред тобой и с надменными горд. Забвенье с тобой — иль у ног все миры?.. Мгновенье с тобой все вместило дары! И вздох твой единый дарит и мертвит И вздох твой единый дарит и живит. Бездушными буду за душу судим: Не им твои губы ответят, -моим!
Джордж Гордон Байрон. «Романс»
Дождливый денёк, каких в Лондоне бывает очень и очень много. Похоже, что уже весь Туманный Альбион привык к таким невыносимым условиям жизни, и к такому ливню, что промочил не одно дамское платье, а также не один тёмнотканный фрак, добавлялись почти не работающие линии водопровода и канализации. Печально конечно, но Ирвин родился тут и имел огромную родословную, уходящую своими корнями ещё во времена первых Крестовых Походов. Именно поэтому в его имении за густонаселённым Лондоном, в который брюнет кстати прибыл для подписания договора на поставку южноамериканского тростникового сахара, будучи обрамленный в золотую раму и заключённый вычищенное гувернантками до кристального блеска стекло, находился старинный длинный меч с львом, выгравированном на основании лезвия, который был куплен на аукционе за приличную сумму с пятью нулями в бланке покупки. Из сведений нанятых напудренных французских историков, что посещали огромный старый замок семейства Локхарт, этот проржавелый на рукояти, но в целом довольно уцелевший сквозь века, что было очень странно, меч был выкован примерно в конце 11-го века и принадлежал рыцарю армии Ричарда Львиное Сердце. Именно поэтому на ещё блестящей «святой» стали клинка, что неоднократно перерезала глотки «сарацинам», жадно скалил пасть царь всех зверей. Ирвин очень гордился главным экспонатом своей коллекции, которую составляло различное холодное оружие и доспехи тамплиеров, о которых темноволосый знал очень много того, чего обычным «смертным» было и вовсе неизвестно, так как водил дружбу со многими знакомыми своего ныне покойного отца. Мужчина поправил воротник своей белоснежной рубахи и ещё активнее продолжил и без того резво перебирать ногами, так как не хотел, чтобы шотландская тонкорунная шерсть, из которой был сделан его твидовый жилет, промокла насквозь и осела мешком с ржаной мукой. Горестно, но закрытые экипажи с небывалой для них скоростью, гнали до нитки промокшие ямщики в затёртых до дыр картузах, похоже желая поскорее довести своих пассажиров до пункта «Б» и, поспешно сдав лошадей компании, которая наняла его твёрдые, израненные кожаными поводьями руки, как следует напиться в ближайшем тракторе или, как это было сказано на старинный манер, постоялом дворе. Именно по этой причине Локхарт никак не мог, при всём своём огромном желании остановить сырой экипаж, хоть и в его кошельке из светлой коровьей сыромятной кожи, находящемся во внутреннем отделе пиджака, под карманными часами, находилась приличная сумма денег — полугодовой оклад чернорабочего на промышленном производстве. Благо, на горизонте виднелась чайная, а это означало, что можно будет как следует обогреться, спрятавшись от разгневанной Дионы, и конечно же выпить прекрасного чёрного чаю с мятой и сочной долькой лимона, которым промокший аристократ заканчивал свой ланч. При мысленном упоминании «нектара Лу Юя», во рту началось обильное слюноотделение, но «владыка сладкого золота» поспешно проглотил её, показывая венистый кадык размером с небольшое яблоко, ибо такой поступок (держание слюны во рту) в светском обществе считался крайне неприличным. Наконец, когда на пороге тёплой, по сравнению с улицей, небольшой и уютной комнате с десятью круглыми кедровыми столиками по углам, показалась блестящая от воска и капель дождя, шевелюра цвета вороного крыла. Тут же раздался голос среднего тембра, чётко проговоривший о намерениях своего владельца, что поглядел на свой промокший официальный наряд: — Добрый вечер, хозяева сего прекрасного заведения. Я бы хотел испить чаю, ибо нынче Дагда зол на нас. *** Денёк выдался не самым солнечным для этого времени года, хоть и не были редкостью в этих широтах. Почтенная фамилия Рейнсворд не первое поколение занимала место за «круглым» рыцарским столом Великой Англии и не раз сглаживала конфликты мирным путём. Именно по этому на фамильном гербе красовался лев и голубь, что буквально трактовалось в народе как «повелители мира ». Помимо своего служебного статуса, фамилия владела обширными плантациями в Индии, где и производила свой чай. Эмили, находясь в столь юном возрасте, уже имела титул графини Беззариус, и безусловно гордилась своими корнями. Будучи единственной наследницей рода Рейнсворд, девушка старалась посветить себя именно тому, что бы стать достойной своей фамилии. Девушка возвращалась в свой родной замок, после длительной учебы во Франции. Но доехать ей было не суждено, ужасные дожи размыли дорогу до состояния манной каши, к счастью её повозка смогла доехать до чайного дома, что принадлежал её семье. Эмили поселили в лучшей комнате, стараясь всячески угодить. Сидеть в комнате девушке было достаточно скучно, и она пользуясь положением спускалась в зал, занимая крайний столик, графиня позволяла себе читать, параллельно наблюдая за людьми. *** Мужчина даже и не думал, что задействовал какой-то механизм, пока не услышал торопливые шаги показавшейся через пару секунд, вероятно хозяйки заведения в далеко не первой свежести, но на удивление неплохо проглаженном переднике, что был прочно закреплён на широкой талии поистине идеально барских размеров женщине с уже изрядно поседевшими кудрявыми волосами, но добрым округлым старушечьим лицом с его большими морщинами и родинками, толкующими о том, что хоть эта полу-старушка и не может позволить себе косметику, но тщательно следит за лицом, по мере своих возможностей. Шаги раздались почти сразу после того, как Ирвин вошёл в тёплое протопленное помещение, как тут же не давая аристократу сосредоточиться, посылая приветливые слова голосом с легковатой хрипцой, которая похоже была вызвана курением табака, что в этот бурный век получил популярность не только у мужчин, но и у некоторых дам. — Да, добрый… Кудрявая старушка быстро посмотрела на часы с тахометром, которые так мерно тикали между двумя чайными столами, но тут же, решив, что Локхарт не заметил этой ловкой манипуляции, слегка обеспокоенно произнесла: —…вечер. Да, вечер. Сейчас точно вечер, я уверена. Весьма дождливый вечер, да и ветреный, как мои дочери. Ещё и этот часовщик Томми поставил мне штуковину на дверь, чтобы я знала о пришествии посетителя, а я её боюсь до ужаса, как и всех этих технологий…ой, ой чём это я… Брюнета явно позабавила реакция взбалмошной владелицы, что пыталась угодить пришедшему, но не знала с чего начать и как закончить. Ну, хотя бы теперь было понятно зачем в ручке двери был маленький спусковой крючок, который нажался при повороте дверной ручки. Но наконец, глубокая и бурная река мыслей хозяйки повернула в правильное русло, оторвавшись от канавы сплетен: — Наверное вы желаете чаю? Я сделаю чаю, вы только скажите какой: зелёный, чёрный, красный, ароматный? На этот раз «коллекционер» не смог сдержать легчайшей, как перина его софы в рабочем кабинете, улыбки, а также молчания, принудительно заставляющего владелицу чайного дома становится находкой для шпиона: — Будьте так любезны, мне обычный индийский с долькой лимона и парой листиков валерианы. Вскоре, несмотря на нервозность старушки, имя которой Ирвин не удосужился спросить (хотя это было бы неприлично и бесполезно), заказ был готов. Мужчина расположился ровно напротив столика загадочной дамы с томиком неизвестного литературного произведения в руках, в который она уткнулась своим курносым носиком, похоже полностью погрузившись в процесс. Сам же Локхарт бесшумно потягивал чай из белоснежной фарфоровой чашечки, даже не притрагиваясь к маленьким пирожным в бумажках, выложенных в японском стиле, которые шли в дополнение к ароматному китайско-индийскому напитку. В очередной раз слегка поднимая кружку, темноволосый краем глаза заметил на себе любопытный взгляд сей дамы из-под её книги, но сослал всё это на обычный интерес к новоприбывшему, хоть он и был промокшим до последней нитки в воротнике его рубашки цвета свежего козьего молока, ну, а пиджак и вовсе сушился на входе, ожидая своего владельца на вешалке, словно промокший в аризонской реке, мустанг. Но тут же со стороны столика любопытной особы, что, хоть и тайно, но не могла оторвать свои глаза от тёмно-зелёных, почти похожих на расцветку полосатого жилета, зеркал скептично настроенной в данный момент души английского коллекционера старинного оружия, раздались слова на французском диалекте: ~Madame, puis-je avoir plus de thé avec du lait?.. (Мадам, можно мне ещё чаю и молока?)~ Этот тоненький, словно дамские сигареты, голос, имеющий легчайшую картавинку, с виду юной каштанововолосой девушки, вновь и вновь раздавался в голове Локхарта. Он любил слушать прекрасные нотки женского, или можно даже сказать голоса юных леди, которые могли спокойно изъясняться по французки, как и сам Ирвин. Вообще, мужчина, в свои уже полные 26 зим, мог рассуждать о философии Фридриха Ницше и Иммануила Канта на чистом немецком. Также, аристократ смог бы процитировать парочку стихотворений из Жака Делиля именно на том языке, на котором и говорила юная посетительница, что, хоть и ёжась от холодной волны влажного воздуха, пропитанной свежестью проливного дождя, всё-таки, уже открыто, не отрывала своих выразительных и чистых глаз от темноволосого владельца сахарных плантаций, чем вызвала в нём ожидаемый вопрос, голосом выражающим сравнительно невеликое удивление: — Pourquoi vous le regardez souvent à moi, jeune fille? (Почему вы так часто смотрите на меня, юная леди?) *** –Je ne l’ai jamais vu une telle personne qui marche au cours d’une tempête de pluie. Monsieur, ce que vous a amené ici dans ce temps horrible? (Месье, что привело вас сюда в такую скверную погоду ?) — смотря на мужчину своими пронзительным взглядом, спросила Эми. В этот момент Полла (владелица заведения) выкатила новенькую кухонную тележку, на которой стоял белоснежный заварник, носик которого был искусно расписан нежно-розовыми узорами и молочник из того же сервиза, что и фарфоровый «хранитель нектара». – Ох, Госпожа, как же тут холодно! Желаете, что бы разожгли камин? — протараторила женщина, искусно наливая в чашку горячий "Эрл Грей". Эмили лишь коротко кивнула, согласившись, что было бы не плохо избавиться от лишней сырости в зале. — Certes, l’emploi de cochers en cette heure très tard et le désir de sortir rapidement de la pluie. (Наверняка, занятость кучеров в этот весьма поздний час и желание поскорее выйти из-под дождя.) Мужчина позволил себе даже хмыкнуть, глядя на девушку и говоря на чистом французском, будто изучая его всю свою жизнь. На самом деле, в детстве и отрочестве Ирвина, почти всё время было посвящено его развитию и обучению, будто родители, бывшие представителями лондонской элиты, а также завсегдатаи званых вечеров, желали с помощью целого штата разноязычных гувернёров и monsueres обучить дитя всем наукам понемногу. Сначала младший представитель династии Локхарт отчаянно сопротивлялся, кусая господ и обучающих его дам за руки, но потом, повзрослев, мальчик, ставший прекрасным юношей понял, что в дальнейшей свесткой и деловой жизни ему пригодятся знания в различных областях, как персонажу одной из его избранных книг в библиотеке. Персонажа звали, насколько мог выговорить Ирвин… Евжени Онегьен. Именно с ним себя и сравнивал темноволосый, в холодные вечера смеясь в одиночестве около разожённого камина и в который раз перечитывая прекрасную книгу на русском языке, который Локхарт хоть и с превеликим трудом, но понимал. Однако, отвлекаясь на свои мысли, мужчина не заметил то, как женщины начали суетиться около камина в противоположном углу комнатки. Как истинный джентльмен, брюнет был обязан встать и, засучив рукава, подхватил пару-тройку широких полен, сложив их кучей в камине, с бытовым вопросом, заданным старушке: — У вас есть керосин или масло? Розжиг обычной бумагой займёт много времени. Дорогой костюм было жалко, но манеры и слава опрятного и галантного мужчины была гораздо важнее какой-то там цветастой тряпки. *** — Vraiment (Действительно), — ответила девушка, опустив взгляд, вновь возвращаясь к чтению. — Ах,Милорд, прошу, сядьте на место! Это наша работа, — защебетала женщина, отойдя от камина и пропуская брюнета вперёд. Обернувшись на графиню, Полла направилась в подсобку за маслом. – Милорд, есть только масло, нам запещено держать в здесь керосин, ведь чай может впитать его запах, — пояснила женщина, протягивая мужчине сосуд с маслом. Эми лишь кротко улыбнулась, наблюдая за трепетностью Поллы к своей работе. Через некоторое время, благодаря мастерству брюнета, послышался треск поленьев в камине. Зал постепенно начал наполняться сухим, тёплым воздухом, немного отдающим ароматом хвои. — Мадам, вы не могли бы поведать мне, починил ли кучер колесо экипажа, и на сколько времени мне придется ещё тут задержаться? — подозвав управляющую, спросила Эми, мило улыбаясь. *** Странно, но поистине мужская работа заняла не так уж и много времени, так что через десяток минут Ирвин, обратно отдав в руки виновато распыляющейся старушки никоим образом даже не испачканный снаружи стеклянный сосуд с блестящим «золотым» маслом, вновь мог наслаждаться только наполовину опустошённой чашкой своего мятного чая. К превеликому сожалению, англичанин не взял с собой маленький томик стихов лорда Байрона, выступающий в роли некого талисмана, успокаивающего своей чернильной печатной буквой и дарящей ощущение безмятежности, как будто ты гуляешь по шотландскому полю, покрытому сочной кормовой травой, растущей для как раз тех тонкорунных овец и небольшого количества коров. Мужчина нечаянно подслушал разговор той любопытной леди и владелицы заведения, невольно задумываясь, что он будет делать, когда дождь кончится. Возможно, наймёт экипаж, дабы отправиться в своё огромное, но одинокое имение, а может заночует на постоялом дворе средней руки, хотя бы не чувствуя себя в полном одиночестве, так как это ощущение дарило гадкий холодок по бледному телу Локхарта. Проводив старушку нежным взглядом, Эми продолжила наслаждаться своим чаем с молоком. Приятное потрескивание поленьев напомнило девушке о её покоях в родном замке, и графиня ненароком расплылась в улыбке. Наконец, её тоска по дому закончится, она вернётся домой и сможет обнять любимых родителей, которых не видела десять лет. Конечно, за это время они должны были измениться, точно так же, как она из маленького одуванчика превратилась в прекрасную розу. Мечтания Эмили прервала Пола начинающая доклад принесённый от кучера. – Миледи, колесо починили, и вы можете отправляться в путь. Только я вас никуда не отпущу в ночь. Бог знает, что может случиться, — засуетилась женщина, отводя взгляд от девушки. – Я понимаю, что ехать сейчас — себе дороже, поэтому, приготовьте мне кровать, — улыбнувшись, Рейнсворд мягким движением руки остановила трещащие Полы. Мужчина не желал вмешиваться в разговор двух дам, а лишь пробовал изысканные пирожные в цветных бумажках. Насколько помнил "гражданин мира", то в Японии считалось приличным забирать их с собой. Однако особой необходимости в таком поступке не было, ведь аристократы едят мало и целиком посвящают себя службе, а не временным утехам. Допив чай и оставив приятное дополнение к нему на своём месте, Ирвин начал собирать свои вещи в составе пиджака и карманных часов. К счастью всё уже почти высохло и можно было поймать ночной экипаж относительно сухим. Застегнув пуговицы своего пиджака, брюнет поглядел на всё ещё болтающих между собой особ женского пола и тихо прервал их разговор: — Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор, но я хотел бы сказать спасибо, за то, что вы с удовольствием и всем почтением приняли промокшего путника. До свидания. С лёгкой улыбкой на щетинистом лице, Локхарт открыл дверь, вновь заставив чудный механизм сработать.