Предложение

Жан-Жак примерно представлял, как начать. С Юрой о предмете разговоров он давно перестал задумываться, они всегда велись на каком-то интуитивном уровне. Но вот как подвести к главному конкретно в данном случае, он понятия не имел, перебрав сотню вариантов и чувствуя, как кипятится в голове. Прекрасная погода, может, позагораем на пляже, Юра? Ты выйдешь за меня? Тебе здесь понравится, такой еды ты отродясь не пробовал. Ты выйдешь за меня? Конечно, бери, у тебя же нет точно таких же кед с леопардовыми вставками. Кстати, выйдешь за меня? Жан-Жак умаялся. Все, что он придумывал, было убогим и на положительный ответ надеяться не могло. Ему гораздо проще было завязать Юре глаза, отвести его в какое-нибудь красивое, специально оборудованное для таких мероприятий место, вручить цветы и достать кольцо, опускаясь на колено одновременно с зажигающимися огнем буквами «вил ю мерри ми». Или просто «мерри ми», в основном рестораны с панорамным видом предлагали более емкий вариант. Но Юра бы такое не понял. Круг близких и родственников Жан-Жак даже не рассматривал. И причем не из-за огласки. Велика вероятность того, что Юра бы ему предъявил за ограниченную фантазию, обиделся, а прежде сильно расстроился. Жан-Жак дураком не был, допустив мимолетную мысль, насколько с Изабеллой было всё проще. Отлично, Леруа, тогда ей и надевай кольцо по новой. Чинно себя отругав, Жан-Жак воодушевился. Кстати, о кольце. Он бегал по ювелирным бутикам перед самым прибытием Юры, негодуя, почему большинство колец такие тонюсенькие. Тонкое бы Юра не носил. Юре вообще нравились печатки, но на его палец — шестнадцать с половиной, запомнил Жан-Жак, еще во время совместного шоппинга заставив примерить печатки на все пальцы — ничего не подходило. Жан-Жак искал потолще, остановив свой выбор на желтом золоте со вставками белого и небольшим брюлликом посередине. После долгих поисков он был готов истощить свою карту с радостью, еле сдержавшись, чтобы не попросить продавца протянуть ему это кольцо, чтобы утвердиться — это оно. Переволновался. — Приходите к нам за обручальными, — улыбнулся продавец. Жан-Жак затормозил на выходе, не вовремя заключив, что оба кольца Юра точно носить не станет. Ну, обручалку, может, как подвеску на цепочке. Жан-Жак в этом плане был консервативен, сам он намеревался его снимать только в крайнем случае, точнее даже, при крайне высоких температурах, если безымянный палец начнет гореть. И если Юра примет его предложение. К Юриному «нет» он уже попривык, поскольку частенько оно означало обратное, стоило лишь дожать. Уж в этом Жан-Жак преуспел: Юра вечно вынуждал его догадываться, чего он на самом деле хочет, потому что говорить о своих желаниях вслух ему до сих пор было стыдно. Потому что он, в принципе, сам не знал, пока Жан-Жак не заговаривал об этом вслух. Но если Юра, как обычно, сказал бы «нет» и в этот раз, Жан-Жак настаивать бы не стал. Они заводили эту тему, конечно, не совсем же он дебил, чтобы нежданно ошарашить своими серьезными намерениями. Поначалу Юра в них, естественно, не верил, зыркал презрительно, но спустя время подозрение во взгляде сменилось отстраненно-задумчивым «ты серьезно?». Пусть они и продолжали обсуждать это как игру, как нечто неопределенное, которое сбудется в очень далеком будущем, если сбудется вообще, Жан-Жак тихонько радовался, пока Юра настороженно стрелял глазками. — А что на церемонии скажут? — озадаченно спрашивал он, наматывая прядь на палец и глядя куда-то в пустоту. — «Объявляю вас мужем и мужем»? — Если только это смущает, попрошу тебя стать моей женой. Эффект от несомненно тупой шутки не подействовал: Юра опустил взгляд на пол, блуждая в роще своих диких, напуганных мыслей. — У нас говорят: «за мужем как за каменной стеной». Я хер его знает, что это значит. Жан-Жак подкрался к креслу, на котором Юра сидел с ногами, согнув колени в одну сторону, навис над ним, поставив руки на подлокотники, и когда Юра моргнул, отвлекшись на него, сказал: — Я твоя каменная стена. Хрен кто подвинет. Тогда же можно было встать на колено — момент был очень подходящий, но без кольца Жан-Жак не осмелился. Искать его, впрочем, он начал в ту же ночь, вбив в инстаграм печально запомнившийся — исключительно из-за своего опыта, разумеется — ювелирный бутик, проскроллил поступившую недавно коллекцию, и вышел, так ни за что и не зацепившись. В тот миг он вообще бы не подумал, на какое коварство способны социальные сети, когда следующим вечером листал ленту на балконе, заскучав без Юры, отошедшего на пару минут во время банкета, и алгоритмы инстаграма тотчас подкинули ему рекламу двух ослепительных обручалок, которые попали в поле зрения некстати приблизившейся Милы. Жан-Жак не подал виду, что испугался, хотя пот его прошиб так, будто его поймали за тем, что он нюдсы чьи-то разглядывал. Ага, чьи-то. Но, право слово, лучше бы Бабичева увидела нюдсы, так она хотя бы отшутилась или скорчила неприязненную гримасу. Жан-Жак немного склонялся к тому, что она бы, скорее всего, залипла, потому что Юра к собственным голым снимкам подходил творчески, прежде всего делая из них произведение искусства, а не очередную непристойность, на которую можно подрочить. Жан-Жак преимущественно отправлял ему дикпики и бицепсы, пока очень скоро не обнаружил, что Юре нравятся детали. Как и он застывал взглядом на тазовой косточке, плавно изгибающейся в Юрино бедро, так и сам Юра подолгу отвечал на фотографии, в которых Жан-Жак сжимал колом стоящий член через трусы, не сильно, но так, что проступали петли вздувшихся на руке вен. Мысли о собственном члене между Юриных бедер от натиска Милы вряд ли бы спасли, поэтому он лишь неловко улыбнулся. — Вы правда собираетесь… — Бабичева не закончила, прижав руку к груди с таким благоговением, словно Жан-Жак предложил руку и сердце именно ей. — Я собираюсь, — поправил он, спрятав телефон в карман брюк. Как будто и без того не стало очевидно, что Юра о его затее не знал. Секундой позже до него дошло, что Мила могла понять его неправильно, решив, что он хочет жениться на ком-то другом, но та не дала ему запаниковать — голубые глаза разом вобрали в себя блеск всех ламп в ресторане. — Ты хочешь сделать ему предложение? Спросила она, слава богу, шепотом, пусть и громким, на что Жан-Жак мгновенно прижал указательный палец к своим губам перед тем, как утвердительно прикрыть веки. — Когда? Сегодня? Жан-Жак хотел честно ответить, что кольцо он еще не купил, но сжал челюсти, поразмышляв, что прозвучит это очень… несерьезно. — У меня нет с собой кольца. Мила отвела глаза в сторону, усердно о чем-то задумавшись. — Да уж, без кольца Юрка не примет. — А что, кто-то уже пробовал? — нервно хохотнул Жан-Жак. Бабичева коротко выразила взглядом все, что думает о его шутках, а потом внезапно ответила: — Боюсь, что он убежит, даже если попробуешь ты. Может вам лучше, не знаю, договориться сперва. Хотя нет, извини, то, что ты хочешь сделать это так, это чудесно пиздец. Просто… Она замолкла, видимо, спохватившись, что убьет желание на корню. Однако Жан-Жак сам хотел услышать, чем подкреплены его собственные опасения, поэтому честное мнение Бабичевой было ему на руку. — Просто? — подбодрил он. Казалось, Мила была рада поделиться сомнениями до конца, вздохнув и выпалив: — Просто… Сколько счастливых браков он успел застать? Отца своего он в жизни не видел, дедушка у него, и тот один. У Фельцмана с Барановской одни сложности да непонятки. У тебя с Изабеллой вообще до брака не дошло… — Я понял, — перебил ее Жан-Жак, почувствовав, как неприятно сжалось в желудке. — А Никифоров с Кацуки? — Они не расписаны, — резонно подметила Бабичева. — И пример так себе, Юрку от них выворачивает. Ну, не прям от них, а когда вот эти сюси-муси начинаются. Он к этому не привык и я, честно, не знаю, как он отреагирует на твою затею в целом. Желудок уже порядочно подкручивало. Жан-Жак потянул за галстук под воротником рубашки, справляясь с намерением его сорвать, поскольку стало трудновато дышать оттого, насколько Мила была права. Юра и впрямь терпеть не мог романтические сопли, недовольно ворчал, когда Жан-Жак одаривал его цветами, отпускал презрительные комментарии, когда на вечер Жан-Жак выбирал ромкомы, закатывал глаза, когда Жан-Жак устраивал ужин при свечах. Зачем-то я же все это делал и не раз, недоумевал Жан-Жак, напрягая память. Память не подвела, услужливо устроив калейдоскоп из пойманных моментов. Затем, что Юра периодически наклонялся и нюхал цветы, думая, что его никто не видит, затем, что украдкой улыбался, когда у героев ромкома после череды проблем все складывалось хорошо, затем, что аккуратно прятал не догоревшие свечи куда-то в кухонную тумбу. Юра, Юрочка, качнул головой Жан-Жак, чувствуя, как лицо растягивается в намертво прилипшей улыбке. Дождусь, когда солнце сядет, встану на колено на закате где-нибудь на безлюдном пляже, обниму и закружу. — Я все же попытаюсь, — адресовал он Миле. Та коснулась его плеча в поддерживающем жесте: — Я могила, — пообещала она, сразу же убрав руку и искренне пожелав: — Удачи. Всё-таки удалось же тебе как-то Юрку захомутать, а раньше он, между прочим, телефонами швырялся, когда фанатки ему нюдсы присылали. И подмигнула, удалившись с лучезарной улыбкой. Ах, чертовка. Приободрившийся Жан-Жак на волне эйфории забыл об осторожности в тот вечер, лапая Юру при каждом удобном случае, и долапался до того, что тот сам предложил подняться в его номер в самый разгар банкета. Жан-Жаку в голову пришла совсем безрассудная идея, на оригинальность которой он поставил бы всё. Как и на неуместность. Но в постели Юра был уязвим как нигде больше, и если спросить его прямо в процессе, под самый конец, когда он вообще соображать не будет, наклониться к его губам, его ноги на моих плечах, или можно даже не спрашивать, если поставить его на колени, прижаться к его спине, и сказать, выходи за меня, то он… То у них обоих сразу упадет, остановил себя Жан-Жак, у Юры — от шока и возмущения, у него самого — от неизбежного отказа. С такой неожиданностью ни одной порнухи не существует, хотя если он смог об этом подумать… Когда он все же встретил Юру, прилетевшего к нему вне соревнований, упорхнувшая было мысль вернулась, навязчиво вспыхнув, как только он прижался бедрами к ягодицам. Затылок Юры покачивался, и Жан-Жак с трудом себя осадил, уяснив, что если схватить Юру за волосы, запрокидывая ему голову, ему не то, что говорить тяжело будет, он даже стонать не сможет, издавая совершенно дикие рычащие звуки. А вот если навалиться на него сверху, прислониться грудью к спине, вытянуть руку вперед, сгибая ее, чтобы обвить Юрины плечи, или несильно сжать горло, или сдавить подбородок, или тронуть пальцами его губы, двигая ими внутрь-наружу, он заскулит, обязательно захнычет, просто потому, что он с ума сходит, если его обездвижить, и он всенепременно ответит «да, Джей-Джей, да», ведь он поплывет настолько, что согласится на все. Жан-Жак совсем не хотел услышать его согласие в таком состоянии и даже сразу после, когда Юра лежал на животе, повернув голову вбок, молча дожидаясь, пока Жан-Жак вытрет с его поясницы свою сперму, которая попала еще и на ягодицы и норовила стечь между ними на простынь. Простынь и так уже была осквернена, но Юра не торопился идти в душ, опасаясь запачкать ковры и пол. — Если мы поженимся, — задумчиво начал Жан-Жак, зацепившись взглядом за сорванный презерватив. — То можем делать это без резинок. Юра уставился на него с недоумением. — А до того я могу от тебя нежданно залететь типа? — Ты же сам хотел. — Хотел, пока ты меня всякими болячками не напугал. — Даже если я проверюсь вдоль и поперек, то не смогу гарантировать полную безопасность. — Потому что будешь на стороне еще с кем-то? Юра отвернулся, и Жан-Жак недовольно скривился. Разговор свернул совсем не туда. — Не говори так, — попросил он. — Ты знаешь, что ты у меня единственный. — Это ты знаешь, что ты у меня единственный, — пробормотал Юра в подушку. Жан-Жак знал. Он был у Юры первым и, вероятно, станет последним, если они всё-таки… — В следующий раз, когда мы встретимся, — начал Жан-Жак, приблизившись и ткнувшись лбом ему в лопатку. — И я буду уверен, что абсолютно чист, то все гондоны отправятся в урну. Это на случай, если Юрочка действительно подозревал, что у него еще кто-то есть. — Сам же сказал, только когда поженимся, — тихо произнес Юра. — А ты выйдешь за меня? Жан-Жак испуганно прикусил себе щеку. Не так, не здесь, не сейчас, господи, а как же пляж, закат, колено, кольцо, твою мать, кто тебя за язык-то тянул?! Юра обернулся, непонимающе хлопнув глазами. — Что? Очень кстати вспомнив слова Милы, Жан-Жак с неслышным вздохом отстранился, бросил салфетки на кровать, встал, натянув трусы, открыл шкаф, достав оттуда джинсы, выудил из кармана бархатную коробочку темно-синего цвета. Сжал ее в руке, в последний раз отругав себя на чем свет стоит. Но раз начал, будь так добр довести дело до конца. Когда он оглянулся, Юра уже сидел, свесив ноги с кровати и, укутавшись в покрывало, смотрел на него совершенно обалдело. Жан-Жак подошел, неожиданно почувствовав дрожь в ногах, встал напротив и, открыв коробочку, медленно опустился перед ним на одно колено, которому сейчас совсем не доверял. Дело оставалось за малым. Сказать или спросить. Если сказать «выходи за меня», то Юра, наверно, может воспринять это так, как будто Жан-Жак, прости господи, надавил, и даже если он не откажет, то точно ответит «я подумаю» и замолчит, а Жан-Жак совершенно не знал, что ему в таком случае делать, и он что, не мог об этом подумать заранее?! — Юра, — произнес он, прервав поток толкающихся раздумий. Набрал воздуха для храбрости, но храбрость его не уважила до тех пор, пока он не посмотрел в ошалелые глаза. — Ты выйдешь за меня? По крайней мере, он был готов к потрясенному молчанию. Так он думал, не ожидая, что собственное тело начнет подводить, бедро натянется от напряжения, а грудь будет часто воздыматься оттого, что он не мог полноценно вдохнуть. Сейчас он скажет «да», и меня размажет по полу. Сейчас он скажет «я подумаю», и я кивну, конечно, это ведь не табуретку выбирать. Сейчас он скажет «нет», и я, вероятнее всего, испущу дух. — Бог ты мой, — сказал Юра, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лбом, полностью закрывая лицо руками, но тут же вскинул голову, растопырив пальцы, взирая сквозь них на кольцо. — Это реально сейчас происходит? Жан-Жак понятия не имел, что на это ответить. Юра был абсолютно растерян, ну да, не растеряешься тут, как будто каждый день делают предложение. А у меня бедро скоро отвалится. — Джей-Джей, — позвал Юра почти жалобно, отчего узел в животе Жан-Жака скрутился так сильно, что его едва не затошнило. Таким тоном обычно просят извинений, так? Джей-Джей, прости, я правда не ожидал, что ты это сделаешь, но я не выйду за тебя, я не могу, просто не могу. — Ты уверен? — Меня от уверенности сейчас вырвет, — честно признался Жан-Жак. Это было несмешно, но Юра хихикнул практически беззвучно — тоже нервы, наверное, — и тут же прикрыл ладонью рот, посмотрев сначала на кольцо, а потом на Жан-Жака. — Я уверен, что хочу провести свою жизнь с тобой, — попробовал исправиться Жан-Жак. В конце концов, это же Юра, почему он ожидал, что одного предложения хватит? — Ты согласен? Блестящие в полумраке глаза Юры дрогнули. А потом он кивнул. Жан-Жак, у которого мгновенно перестало тянуть бедро, повернул голову чуть в сторону: — Я не расслышал. Юра убрал руку с лица, больше не пряча улыбку. — Да. И как он мог подумать, что ответ будет хоть сколько-нибудь другим? Жан-Жак тихо и коротко засмеялся, потому что смеяться вдруг очень захотелось, как и задышать уже нормально, но было всё еще трудно. Он кивнул на коробочку. — Примеришь? Юра аккуратно взял ее обеими руками, достал кольцо и нерешительно замер. Жан-Жак отложил коробочку на кровать, опустил второе колено на пол и, не дожидаясь, пока Юра опомнится, обхватил его левую ладонь, перехватив кольцо и медленно надев его на безымянный палец. Когда он поднял взгляд, красный как рак Юра шевельнул пальцами, неуверенно улыбнувшись: — Прям впору. — Нравится? — Я думал, они все, ну, тонкие. — Я знал, что тебе нравятся потолще. Юра молча изувечил его глазами. Жан-Жак, вопреки обыкновению не имея в виду ничего пошлого, кашлянул и спросил: — Будешь его носить? — А для чего ты мне его покупал? — вздернул брови Юра. — Чтоб на полке пылилось? — и растопырил ладонь, разглядывая. — Тогда все узнают, — заискивающе улыбнулся Жан-Жак. — У нас на правой носят, — задумчиво произнес Юра. — А за бугром… да похер, если спросят, просто скажу, что подарок. Но не поверят, конечно, наши точно догадаются… Почему я должен об этом думать вообще? — вскинулся он. — Если ты не хотел, чтобы все знали, не надо было делать мне предложение. — Я хочу, — возразил Жан-Жак. — Чтобы все знали. — Тогда о чем разговор, не пойму. Сколько оно стоит? — Неприлично спрашивать у мужчины, сколько он потратил на подарок для своей… — Джей-Джей! — Много. — И я должен теперь его прятать? Хера с два, — решил Юра, затем заметно стушевавшись. — Правда, дедушке придется все рассказать. Но я так устал от него скрывать, честно. — Хочешь, скажем вместе? Юра помотал головой. — Не лучшая идея. Я сам. Жан-Жак протянул руку, потрогал его правую ладонь. — Здесь будет обручальное. Или ты можешь носить его, как подвеску, хотел добавить он, но с усилием заставил себя замолчать, до конца надеясь на успех. Юра перехватил его руку, погладил голый безымянный палец своим большим. — Какой у тебя размер? Давай закажем. Не мне же одному окольцованному ходить. Жан-Жак радостно засмеялся, вскочив на ноги и, не обращая внимания на затекшее бедро, поднял пискнувшего Юру и закружил.