Грязные перчатки

***

      В нашу эпоху изрядное невезение родиться наследником в каком-нибудь провинциальном городке. Криденс Бэрбоун — второй по старшинству, если на обозрение взять семью госпожи Мэри Лу, имя которой известно лишь в узких кругах. Но он, напротив, обязан «возглавлять» корпорацию матери, как её единственный сын. На самом деле, Криденсу даже не достанутся её активы или банковский счёт по наследству, ему не достанется, ровным счётом, совершенно ничего. Но на юноше с самого детства отпечатывается крест судьбы — у него нет выбора ни на жизнь, ни на свободу, ни на что-либо другое.       Только вот Мэри Лу, наоборот, довольна существованием сына, который обеспечивает ей долгие годы умиротворённой рутины. Криденс безропотно следует её указаниям, поддерживает их статус и приносит семейству заметную выгоду. Что подтвердилось в очередной раз и на сегодняшнем завтраке в саду.       Шумные переговоры несильно волновали утреннюю прохладу; поднятые темы сопровождались смехом и сплетнями, без которых никак не могла обойтись одношёрстная провинциальная знать. Криденс на каждом сборе подмечал, что все обсуждения сводятся лишь к напыщенному комментированию шедших праздников, угождению присутствующим и искажённым улыбкам. Сам юноша составляет компанию матери лишь в качестве декорации, но, если потребуется, поддакивает гостям и хозяевам, которые, честно говоря, обсуждают лишь глупые события и малозначимые новинки. Будто бы время застыло в этом проклятом месте. — Криденс? — размышления юноши прерывает материнский голос. — Ты внимательно меня слушаешь?       Вздрогнув, Бэрбоун взирает на бледное лицо родительницы, неосознанно натягивая скромную улыбку; он утерял нить разговора ещё около получаса назад! — Простите, мама, — слова Криденса привлекают внимание притихнувших гостей, словно выжидающих, будто наследник вот-вот напортачит. — Сегодня замечательная погода, не правда ли? Я неосторожно залюбовался магнолиями, пока слушал вас. — И правда красиво, Мэри Лу! — елейно подхватывает мужчина из соседнего дома. — Могу ли я узнать, откуда вы добыли такие…       Взяв свой стакан, Криденс потихоньку смакует терпкий вкус остывшего облепихового чая. Горничная незадолго до завтрака заварила своему господину обжигающий напиток, чтобы Криденс хоть как-то мог предотвращать спазмы в сиплом горле. Мэри Лу считает, что если о частой простуде юноши узнают местные, то это будет крайне постыдно и ненадёжно смотреться в их глазах. Поэтому наследник обходится только народными средствами… Неужто подобное звучит «надёжно»? Мысленно усмехаясь, Криденс оборачивается на голос матери: — Криденс, вернёмся же к нашему разговору. Помнишь ли ты Тину? Мы были у её семейства на званом ужине в прошлом месяце. — Помню, — отводя взгляд, Криденс осушает содержимое кружки. Безусловно, он то и дело слышит о жителях городка, но это вовсе не означает, что их лица накрепко врезаются в его память. — Та приятная и общительная девушка? Она произвела на меня хорошее впечатление! — Как раз с её отцом, мистером Голдштейном, мы и обсуждали некоторые детали совместного бизнеса, придя к соглашению, что будет значительно лучше, если вы с Тиной вступите в брак, когда достигнете совершеннолетия. Это обеспечит положительный исход событий! Мне любопытно, что ты думаешь по этому поводу?       Стоит ли разглагольствовать о попытке претвориться, что у Криденса на самом деле спрашивают мнение? Глотку юноши будто сжимают чьи-то широкие ладони, не давая вымолвить и звука. Он обязан соглашаться с родительницей во всём, такова его судьба. Но Криденс так верно лелеял надежду, что став старше, он правда сможет покинуть город и стать тем, кем всегда желал бы… Это не только возмутило юношу, но и окончательно оборвало его истерзанные матерью крылья. — Это так неожиданно, мама, — улыбаясь, Криденс вновь подносит стакан к губам, но, заметив опустевшее дно, робко возвращает его на место. — Думаю, что сначала нужно узнать мнение Порпентины. Она всё-таки прекрасная девушка, которую непросто очаровать. Не могу быть уверен, что моя партия станет для неё радостным стечением обстоятельств… — Не беспокойся об этом, Криденс, она уже дала своё согласие. — Прекрасно! — внезапно поддерживает Модести, за что Криденс начинает испытывать к ней лишь большую неприязнь. — Думаю, что комната брата станет прекрасной гардеробной!       Слова девушки поддерживает беззаботный смех, от которого у Криденса по телу ползают колкие мурашки. Какая ответственность может лечь на его плечи? Как много он потеряет после женитьбы? Что станет с ним после всего этого? Отпросившись по причине справить нужду, юноша нарочито медленно покидает застолье, кое-как добираясь до своей невзрачной комнаты. Ему нужно побыть наедине с собой, чтобы предпринять хоть что-то в борьбе с нахлынувшим отчаяньем…       Он не безволен, Криденс уверен! Но как пойти против? Характера недостаточно, чтобы поставить собственную мать на место. Столько лет она избивала его в случае любого отказа; тело тут же начинает непроизвольно сжиматься, будто бы прячась от ударов ремня.       Скитаясь в раздумьях о предстоящем, юноша, с трудом восстанавливая дыхание, защёлкивает замочную скважину ключом, и устраивается под кроватью. Его тайное укрытие от лишних глаз богато множеством пакетов и коробок с фаст-фудом, неприличными журналами и мобильным телефоном, через который Криденс и поддерживает связь с миром. Если бы Мэри Лу узнала, что в свободное время Криденс лежит под кроватью и занимается всякой чепухой, ей бы не составило труда догадаться, почему же сын так часто болеет.       Однако, сейчас это не особо важно, не так важно, как прежде. Ведь материнское объявление натолкнуло Криденса на мысль, что опека Мэри Лу после женитьбы явно ослабеет. Так ли это?       Сальный запах жаренных лепешек с порывами весеннего ветра пропитывает комнату, пробуждая в Криденсе аппетит. Завтрак умудрились подать сразу же после его ухода, так что юноше ничего не осталось, кроме как вытянуть из пакета остывшие картофельные трубочки и кетчуп. Вместе с тем он включил один из вышедших не так давно фильмов, заинтересованно следя за яркой картинкой и рассеянно заедая свои впечатления. Спустя несколько беззаботных часов юноше пришлось-таки выплыть из утопичного омута, параллельно вылезая из-под кровати и поправляя примятую одежду.       В назначенное предобеденное время к Криденсу пришёл Ньют, его учитель и по совместительству единственный в целом городе приятель. Он не спасает от материнского гнёта или топящего одиночества, но Бэрбоун всегда рад встречать Скамандера на пороге своей комнаты. И сегодняшний день — не исключение.       Прежде чем углубляться в изучение экономики, парни по обычаю рассуждают о случившихся с ними не так давно событиях, подкрепляя рассказы шутками и нравоучениями. И на этот раз Криденсу действительно было, чем поделиться с Ньютом. — Меня собираются поженить на незнакомке ради какого-то бизнеса, — на выдохе проговаривает юноша. — И это делает меня «самым счастливым» во всём мире человеком! Чёрт, да. Этого мне не хватало! — Мэри Лу не из заботливых матерей, от неё следовало ожидать чего-то подобного, — огорчённо усмехается Скамандер, выуживая из кейса несколько учебников. — Мои слова, конечно же, мало значат в сложившейся ситуации, но может ты попробуешь взглянуть на всё с другой стороны? — Что ты имеешь в виду? — хмурится Криденс. — Как на принудительное замужество можно смотреть иначе? Это пытка! И у меня нет желания оправдывать её чем-либо. — Я уверен, ты уже думал о том, что это хорошая возможность выпорхнуть из-под материнского крыла. Разве не этого ты так долго хотел? — Ньют, чёрт побери, она не оставит меня в покое. В этом скучном и, — Криденс кривит губами с глубочайшим презрением. — Липком, мёртвом городке все у друг друга на поводке. Если я возьму Порпентину в жёны, мать всё равно не оставит меня в покое. Я уверен, «надзирателей» даже прибавится!       Задумчиво взглянув на ученика, не особо отстающего от него самого по возрасту, Скамандер недоверчиво переспрашивает: — Ты про Порпентину Голдштейн? Она будет твоей женой? — Да, та девушка, с которой я разговаривал от силы два раза, — закатив глаза, Криденс сложил на груди руки, выглядя больше обиженным мальчишкой, чем отчаявшимся наследником, обречённым на пожизненное заточение. — И я не понимаю, почему она согласна. У неё-то всегда есть выбор!       Нахмурившись, Ньют предложил немного позаниматься и вернуться разговору попозже. Но, несмотря на долгие раздумья и повторение пройденного материала, Криденс помнил о словах учителя. Правда, Ньют старательно избежал очередного разговора насчёт Порпентины, оставшись ещё и на обед. Бэрбоун был в растерянности, ему было крайне необходимо получить приятельский совет. Но Скамандер, на прощание помахав рукой, скрылся за воротами дома, оставляя ученика ни с чем.       Всю оставшуюся часть дня Бэрбоун скитался в пустыне сомнений, забывая про всё на свете. Мэри Лу при первом же взгляде заметила состояние сына, но ничем это не прокомментировала; поцеловав младшую дочь в макушку, женщина слабо улыбнулась, пообещав Модести прекрасную гардеробную.       Ни о каком бизнесе речи и не шло, всё дело в дружеском долге и укреплении её статуса. Не всем известно, но всё же… Мэри Лу знала, что из себя представляет Порпентина, но спокойно закрыла на это глаза. Семейство Голдштейн на многое согласны, чтобы выдать свою блудную дочь за какого-нибудь статусного юношу, который не сможет и слова сказать поперёк их воли. Криденс Бэрбоун идеально соответствовал всем характеристикам, а Мэри Лу была и не прочь продать собственного сына, чтобы у неё и Модести стало более выгодное положение. Если бы Мэри Лу спросили, кто из детей для неё важнее, она бы ответила без замедления. Она бы ответила, что дети — её игрушки, её оружие, её фундамент. Она не женщина и не мать, она — бессердечная карьеристка, которая всегда будет идти к своей цели. И какими средствами она будет добиваться своего — неважно.       Поэтому в нашу эпоху изрядное невезение родиться наследником в каком-нибудь провинциальном городке. Криденс Бэрбоун — второй по старшинству, если на обозрение взять семью госпожи Мэри Лу, имя которой известно лишь в узких кругах. Но он, напротив, обязан «возглавлять» корпорацию матери, как её единственный сын. На самом деле, Криденсу даже не достанутся её активы или банковский счёт по наследству, ему не достанется, ровным счётом, совершенно ничего. Но на юноше с самого детства отпечатывается крест судьбы — у него нет выбора ни на жизнь, ни на свободу, ни на что-либо другое.