***
– Бармен! Виски мне! Сутулый бармен в два шага оказался рядом с одумавшимся гостем, сменив насмешливую ухмылку на добродушную улыбку, подобно той, какой улыбаются дантисты, приговаривая, что будет не больно. Разве за маской видно улыбку? По глазам всё видно! Матиас с характерным звуком поставил рокс на стол, хватая свободной рукой бутылку. – Вот так бы и сразу! – Стой! Ты знаешь, сколько он стоит?! – Всё, что есть. Ты же знаешь. – …ублюдок. – Ты, кажется, хотел что-то рассказать, м? – Эми… Бармен не был глухим, но именно в этот момент неожиданно пожалел об этом. Так ведь и работать проще. С тобой разговаривают – ты будто бы понимающе киваешь, и тебе за этот псевдо-психологический сеанс платят ещё чаевые. В какой по счёту раз он уже произносит это имя? – Что? Опять? Не надоело ещё? – Я позвонил ей… – Забудь её. – Нет. Она… – Твоя единственная, ага. Я ещё в тот раз понял. – …моя единственная… – Хватит! – …я жить без неё не могу… – Ты меня вообще слышишь? Забудь о ней! Её нет. Ты ей не нужен. У неё другой. – Я любил её, Матиас…***
В груди что-то защемило, лицо скрючило болезненной гримасой. Кто забрал весь воздух из этого помещения? А может, я не хочу забывать её! Да и вообще, это я во всем виноват! «Расставание. Часть первая. Признание собственной вины, даже при полном отсутствии сего факта». Классика жанра. Всё как по тем самым псевдо-книгам о женской психологии. Очередной бессчетный стакан дорого виски уже не жёг горечью глотку, а проскальзывал словно вода. Подобно путнику, прожившему в пустыне три дня без воды, Хансен глотал жидкость, не ощущая нужного утоления жажды и душевного успокоения. Через пару стульев от него за барной стойкой сидела влюбленная парочка. Она выливала на парня весь свой поток эмоций и, похоже, словарный запас, почти взахлёб рассказывая что-то вроде того, как она удачно сходила сегодня в парикмахерскую, сделала себе маникюр или как буквально вырвала последнюю кофточку, на которую бы скидка, у соперницы. А этот индюк напротив, вечно поправляющий свою новую модную причёску, влюбленно смотрел на её без остановки дергающиеся губы, держа её за руку. Какая-то детская злость подступила к горлу, зубы стиснулись, напрягая жевательную мышцу челюсти, что проступала на худом лице датчанина. Удушающей хваткой рука сжимала стакан. Как же они раздражают. Им что не видно? Человеку и так плохо! – Может… ВЫ ЗАТКНЕТЕСЬ УЖЕ! Оглушительно громко стакан встретился со стеной, разлетаясь на сотни кусков. Хансен пыхтел, как озлобленный бык перед красной тряпкой, напрягая все мышцы лица в злобно-хмуром выражении. – Здесь вам не маникюрный салон или ванильная кафешка в торговом центре, чтобы пиздеть здесь о своих бабских делах! Подлетевший бармен схватил пьяного зверя за грудь, пытаясь остановить стремительно нарастающий поток ненависти. – Хансен!! Что на тебя нашло? Успокойся! – Пошёл к чёрту! Влюблённая парочка застыла в шоке, в лицах читался ужас и непонимание. Особенно у парня. Сопляк! Эти лица лишь сильнее распаляли загоревшийся костер внутри датчанина, заставляя показывать оскал белых зубов и вырываться из хватки старого друга. – Знаешь, иди-ка ты домой. Проспи… Костлявый локоть с размаха заехал по физиономии бармена, пробивая носовую перегородку. Кровь хлынула из в мгновение сломанного носа и запачкала рукав толстовки Хансена. Как какой-то вирус, воздушно-капельным путем агрессия начала переходить ко всем присутствующим. Бармен завалил датчанина на стол и нещадно начал бить его по лицу, с каждым разом всё сильнее, чувствуя, как под кулаком лопаются подкожные сосуды, и расходится от обручального кольца кожа на лице соперника, окрашивая костяшки в багровый цвет. Глупо было ожидать бездействия. Тяжёлая бутылка из-под того самого виски вдребезги разбилась о покрытую тёмными волосами голову Матиаса. Остатки крепкого алкогольного напитка мгновенно впитались в толстовку, оставляя на ней ароматные пятна, бармен покосился и рухнул в сторону стола, опираясь руками на него. Подлетевший в самый последний момент охранник и осмелевший паренёк, схватили дебошира за руки и тут же выкинули его из помещения. – ДА ПОШЛИ ВЫ ВСЕ!***
Тёмные улочки пропитались свежим запахом озона. Дождь лил стеной миллионов прохладных капель. Весьма кстати. В образовавшемся тумане от тёплого асфальта тонула вся городская обстановка, не было видно даже разноцветных домиков, коими славился Копенгаген. Лишь яркие вывески баров и магазинов мерцающими огоньками пробивали туман. Город утонул в тишине. Сколько времени? Где-то на востоке пробивался утренний свет и вместе с началом нового дня. Дешевые «водонепроницаемые» часы, которые, как оговаривалось в инструкции, смогут выдержать не только поход в душ, но тридцатиметровое погружение под воду, мертвыми стрелками замерли на без пяти минут четырёх. Пройдя несколько метров, Хансен бессильно приземлился на ещё тёплый асфальт и, поджав ноги, забился в угол между домами. В тишине несколько раз чикнула зажигалка, но безответно. Блядь. Промокшая сигарета осталась зажата меж губ. В темноте сверкнул разбитый экран мобильника. На проводе снова повисла тишина. Но гудков после не последовало. Никого? Нет. Он слышал его тихое дыхание. Боже, как оно было ему знакомо. Как он был рад ему. – Привет… – Чего тебе? – Ты не мог бы приехать за мной? – Нет, не мог бы. – Бер… Снова повисла тишина, после которой последовал усталый выдох. – Ты знаешь, сколько ехать из Швеции в… – Из Мальмё… ты говорил, что ты в Мальмё… – …из Мальмё в Копенгаген? – Не больше часа… Я около того магазина, в котором всегда покупал тебе кофе. Ты знаешь его. Я жду тебя.***
Едкий табачный дым выел весь воздух и, видимо, впитывался не только в салон хлипкого такси, но и в одежду любого посетителя. Вот и от шведа несло табаком, будто бы он за время своей поездки успел выкурить десяток пачек. Остроумный подкол на эту тему со стороны Хансена был излишен. Бервальд лишь молча подобрал нерадивого братца и запихнул его в такси. В машине повисла гробовая тишина, лишь только какие-то восточные напевы звучали с переднего сиденья водителя. У этого мужика, похоже, было хорошее настроение, не то, что у его клиентов. Швед молча наблюдал за дорогой через окно, видимо, пытаясь не замечать ничего и хоть как-то успокоить себя тем, что всё скоро закончится, и он наконец-то окажется дома, в теплой ванне, и сможет смыть с себя все ужасы этого тяжёлого дня. – Ты не хочешь узнать, поче… – Хенрик, нет. Хорошая попытка Хансен. Но датчанин был слишком рад тому, что брат не смог отказать ему на беспомощный зов помощи, поэтому особо не расстроился столь грубому ответу. Ему было похуй. Похуй на то, что скажет ему Бервальд. Похуй на то, что брат возможно устал. Похуй на громадную возможность быть выруганным шведом. Похуй на то, как отреагирует водитель. Он слишком сильно соскучился по этому зануде. И не понятно, что именно, ответная реакция на ярость или чересчур дурманящий запах табака и литры алкоголя в крови, так сильно возбудило его сознание. «Расставание. Часть ***. Возможный подпункт. Секс с другим человеком в качестве доказательства самому о силе своих возможностей». Горячие от прилившей крови губы датчанина терзали сухие губы Бервальда страстными покусываниями и пылкими поцелуями, а сам Хансен, тактично уложив руки на сильную шею, принялся расстегивать наглухо застёгнутую на все пуговицы рубашку. – Какого чёрта ты всегда так застёгиваешь её? Не ожидая ответа, Хенрик плавно перешёл на более нежную и чувствительную зону тела, освобождённую от воротника рубашки. С умением и старанием, сидя практически на коленях брата, растрепанный датчанин покрывал белоснежную шею жгучими поцелуями, чувствуя, как ещё большая волна возбуждения накрывала его с головой и отдавала ноющей болью в области паха. – Х..Хансен… Хоть дыхание и было сбившимся, но голос шведа не дрожал и всё так же был груб. – Хенрик Хансен. Дождавшись встречи взгляда чересчур возбужденного братца со своими глазами и полной остановки его действий, Бервальд поправил воротник своей рубашки и начал застёгивать её, внимательно смотря в голубые глаза блондина, что был слишком близко и душил жаром своего тела. – Сядь на место. – Но… – Я сказал – сядь. Я приехал забрать тебя, а не играть с тобой в игры. – Бер… – Всю жизнь все потакали тебе. Играли под твою дудку. Если ты думаешь, что я буду делать всё, что ты хочешь, как родители, и, как Лукас, буду подставлять тебе задницу каждый раз, когда тебя будет бросать твоя очередная «Эмилия». То ты крупно ошибаешься, брат. Застывший в шоке, датчанин боялся не только сдвинуться с места, но и вообще издать любой звук. – Только из уважения к твоему разбитому ебалу я сейчас сдерживаюсь, чтобы не сломать тебе нос. У меня и без тебя был сегодня тяжёлый день. Так что, будь добр, сядь на место.***
Тишина снова поселилась в старом авто. Сколько они уже едут? Солнечные лучи тёплого рассвета растопили ночной туман и разогнали серые тучи. Утро уже… Тонкие пальцы протянули так нужную пачку сигарет. Взглянув на заботливого брата, Хансен достал одну и, смяв пальцами фильтр, зажал её меж губ, руки уже хотели пошарить по карманам, как вдруг перед носом сверкнул огонёк жёлтого Cricket’а. Как вовремя. Прикрыв глаза и придержав пальцами сигарету, Хенрик чуть двинулся вперед к огню и, втянув щеки, прикурил. – Tack**. – Не забудь позвонить мне, как придёшь домой. 5:07, Lørdag***.