Петербургский чердак

Петербургский чердак

      Помню, в одно прекрасное лето, занесло меня в Петербург.       Будучи коренным Москвичом, прожившим в столице свое детство и немалую часть своего юношества, я и предположить не мог, насколько прекрасным было творение Петра! Спешил я к своему приятелю, Юрию Грустнову, служившему на то время в артиллерии, но получившему небольшой отпуск по причине тяжелого ранения в колено.       — По договору должны встретиться в здании, угу, на... чердаке? — прочитав телеграмму, посланную незадолго до моего отбытия, я несказанно удивился, ведь чердак довольно необычное место для беседы. Но договор и есть договор, делать было нечего, при этом здание уже виднелось в конце улицы.       Не успел я подняться до последнего жилого этажа описанного в письме здания, как запах душистого черного чая поманил меня за собой выше.       Люк чердака был приоткрыт, и теплый летний ветерок просачивался через него. Взобравшись на лестницу, я все более приближался к люку, и только приоткрыв его, увидел "виновника" волшебного запаха — это был небольшой самоварчик, извергающийся душистым паром. Неподалеку от него я разглядел Юру, посматривающего на розовый закат.       Услышав скрип люка, Грустнов повернулся и встретил меня теплой улыбкой, пальцем указав на место, где я могу присесть. Юра, разливая чай по фарфоровым кружкам, носящим красочный голубоватый узор, добавил:       — Настоящий индийский чай, приятель по службе выслал!        Заняв свое место, мой взгляд пал на солнце, утопающее в нежных облаках, отдавая последние лучи своего яркого света.       — Здорово, правда? — спросил Юра.       — Верно, — подметил я, — умиротворенно, словно в раю.       Неспешно сделав глоток, Грустнов печально отметил:       — Уж поспокойней, чем на поле боя...       Я смел лишь молчать, ведь в его словах была чистая правда.       Юра быстро сообразил, в какое положение он загнал своего собеседника, протянул мне полупустую пачку махорки, и спокойно сказал:       — Ладно уж, фронт подождет, спокойствие есть редкость, его нельзя упускать.       Затем мы оба повернулись к солнцу, наслаждаясь спокойствием, которое в общей суете стало уж слишком редким.       Один, два, три часа летят, огненное солнце уже сменилось луной, а мы все еще сидим на том же месте, словно дураки. Вроде время ко сну, но так хочется растянуть те незаметные нам минуты порядка и расслабленности, полной беззаботности и блаженства, что сну нами был объявлен мирный протест.       И только лишь отстранившись от мира, хотя бы на минутку с чашкой чая, мы начинаем узнавать себя. И лишь при неспешной беседе на чердаке, собеседник откроет вам душу "раскрытыми нараспашку дверьми".