Девиации

Уже через несколько часов Уэда понял, что крепко влип. Он ожидал привода в администрацию, какого-то разговора, а его просто заперли в подвальной комнате без окон, где температура колебалась около +13С, и из всей обстановки была узкая койка, чье сетчатое дно едва прикрывал слежавшийся старый матрас. Через шесть часов его вывели в туалет и он там жадно хлебал воду из-под крана, не замечая мерзкого привкуса. А потом прошли сутки неизвестности. Две кормежки, три вывода в сортир. Он устал от холода и даже голод притупился. Последние несколько часов Татсуя провел свернувшись в позе эмбриона - так теплее, на грани забытья, измученный тревогами и суровыми условиями "изолятора". В этом полубреду время потеряло свою актуальность, разделенное только проверками и к концу вторых суток парню начало казаться, что теперь так будет всегда. * * * Спуск был именно таким, как говорил о нем Кавада. Практически нереальным, особенно с раненой рукой. Но сделанная другом лестница немного спасала положение. Вопрос скорее состоял в том как подниматься наверх, подтягиваться на полторы руки? Но Кимура об этом не думал. Приземлившись ногами на металлический пол, он опустился на колени и пролез в небольшой люк, путь по которому дальше предстоял на животе. Под ним располагались камеры. Окошки света, рассеянного через решетки. Акира с замиранием сердца заглядывал в каждую, пока, наконец, не нашел ту, где на койке лежало сжавшееся тело. Держась одной рукой за край "окошка", локтем второй он с силой двинул по издавшей мерзкий звук решетке. Еще раз - и она слетела с хлипких креплений, а Акира, подвиснув ненадолго на одной руке, с грохотом скинул тюк с вещами, а затем - спрыгнул на пол залитой светом камеры. Было холодно. Было чертовски холодно. Он знал это по рассказам Кавады, но чувствовать на собственной шкуре - другое дело. Хотя в данный момент Акиру волновала далеко не собственная шкура. Ошарашенный Уэда сидел на голой койке, подтянув ноги к лицу. К побелевшему и болезненному лицу. Кимура подлетел к краю койки, заваливаясь на колени подле нее и встряхивая обеими руками Татсую. - Эй-эй-эй! Ты жив? Что нужно? Вода, еда? Ты куришь? Акира сыпал вопросами, со всем вниманием уставившись на любовника, чтобы не дай бог не пропустить его просьбу. Сердце бешено колотилось. Вот только он уже не мог понять: от того, что он волнуется за пацана, или от того, что он безумно рад его видеть. Татсуя запустил пальцы в волосы Кимуры, отчего-то глупо улыбаясь. Губы пересохли и потрескались, глаза запали в глазницах и нехорошо, лихорадочно блестели. Но тревога застыла в этих глазах и голос звучал напряженно: - Что случилось той ночью? Хироми зарезали в сортире. У тебя глубоко порезана рука. Слишком много ножей на одну ночь. Скажи мне правду... Кимура, это ты его убил? Эта мысль терзала Татсую все проведенное в камер время почище холода, вымораживая сердце. - Нет, это Ма...- он запнулся, понимая, что Уэда может не знать их имен.- Это был его парень. Тот, который сбросился с крыши... Кимура не стал продолжать, что с крыши Мацушита сбросился не сам, - ему не хотелось зря волновать мальчишку. Подтягивая его к себе за ноги, он опустился ниже, зарываясь носом в ткань рубашки на его животе и обнимая за талию обеими руками. Холодный. - Все будет хорошо,- глухо добавил Акира, сжимая Уэду крепче в своих объятиях. Татсуя оттаивал в его объятиях - согреваясь душой и телом. Признался, склонившись: - Я ужасно боялся за тебя. Руки ласкают, пальцы перебирают, тискают мышцы спины: - Ты расскажешь мне, что случилось тогда.... когда ты не пришел? - Наш лидер устраивал сбор стаи,- ответил Акира, не поднимая головы.- Я не мог это пропустить. Второклассники приволокли этого пацана... И мы всем скопом его опустили. Ему стало неприятно. Неприятно говорить Татсуе о том, что он участвовал в чем-то подобном. - Это обычное дело здесь, для лидирующей группы, понимаешь? Наказывают тех лидеров второклассников, которые не стали им шестерить и как-то перешли дорогу. Мальчишка был ни в чем не виноват. Кимура поднял голову, сидя в ногах Уэды и глядя на него снизу-вверх. Хотелось как-то оправдаться. И Татсуя должен понимать, что выбора тут действительно не предоставляют. Но менее мерзко от этого не становилось. Дальнейшее Уэда достроил сам: практика мизерикордии - кинжала милосердия, которым добивают смертельно раненных. А потом? "Потом" выглядело тоже очевидным. Уэда облизнул губы, взял в ладони лицо Акиры, заставляя поднять голову и посмотреть в рысьи глаза. Близко-близко, до расфокусировки взгляда. Выдохнул: - А ты бы сделал это для меня? - Не знаю,- честно ответил Акира, встречаясь с его взглядом.- Я не уверен, что смог бы убить тебя даже если бы ты попросил. Он думал об этом. После произошедшего сложно было об этом не задуматься. Как бы поступил Акира, окажись он на месте Мацушиты? "Не знаю," - это было единственным его ответом. Сейчас перед ним не стояло этого выбора и он не хотел принимать его заранее. Сейчас Уэда с ним. Держит за лицо, согревается под прикосновением ладоней. Пусть так и будет, ок? Уэда склонился к губам Акиры. Глубокий чувственный поцелуй - это весь ответ, который у него был. Притянул к себе, и задыхаясь в безумном танго языков и прикосновений, выдохнул: - Иди ко мне... Я.. соскучился. - Погоди... Акира целовал его, не отпуская, и тянулся одной рукой к тюку. Вытряхивая содержимое, он подцепил положенный Кавадой плед. Поднимаясь и садясь на койку, Кимура накинул плед себе на плечи, а сам - своим телом накрыл Уэду, прижимая его спиной к жесткому подобию кровати. Жадный поцелуй. Он так по мальчишке соскучился. Руки крепко удерживали его, прижимали к себе. Акирой двигало одновременно желание согреть Татсую и насытиться самому его близостью. Под грубым войлоком пледа, на жестком до боли в спине матрасе - все приобретало непривычную остроту и яркость. Уэда, до головокружения задыхаясь восторгом нечаянной близости перетекал в руках Акиры, вжимался всем телом, обвивал ногами. Прохладные ладони слепо шарят под одеждой, оглаживают бока Кимуры, и в внизу живота разливается жар. Шепчет прерывисто куда-то в район ключиц: - Я хочу... тебя. Хочу чтобы ты меня... взял. Акира думает спросить "уверен?", но вопрос теряется и остается неозвучен. Он вдохновленно просовывает руки под одежду, шарится вслепую, чтобы найти молнию. Находит. И с бесконтрольной дрожью пропускает ладони на задницу парнишки, сжимает ее, глухо выдыхая. Акира хочет его так сильно, что у него уже стоит. Рассправляясь с одеждой - только бельем и брюками, рубашка остается на мальчишке, только расстегнута до предела - Кимура подхватывает его под поясницу. Во время жаркого поцелуя приподнимается на коленях, поднимая вместе с тем зад Уэды над койкой, и стаскивает ткань со стояка. - У меня ни презика, ни смазки...- выдыхает Кимура, открывая глаза и опуская взгляд на Уэду. Пальцами он растирает проход, растягивает медленно, сплюнув на руку, прислушиваясь к реакции любовника. - Плевать, - выдыхает сквозь стиснутые зубы: - не девочка, потерплю. И разводит колени, буквально заваливая любовника на себя. Это гораздо важнее боли - тяжесть горячего тела сверху, жесткие губы к губам, руки Кимуры на его теле, его пальцы - внутри. Едва заметно улыбаясь, Кимура жадно сминает его губы, толкнувшись пальцами глубже и задерживаясь ненадолго, после чего начинает движение рукой, надавливая подушечками пальцев на стенки. Я соскучился по тебе. Сильно по тебе соскучился. Акира подтягивает сползший с плеч плед, приподнимается и снова плюет на руку, чтобы смочить слюной анус парня. Упираясь руками в жесткую койку, ловит взгляд Уэды, глаза в глаза, это уже и на секс не похоже. Это... Так выглядят "занятия любовью"? Кимура почти полностью ложится на него, губами упираясь в шею, и коротким рывком толкается в расслабившиеся мышцы. Татсуя сдавленно стонет ему в рот, выгибает спину, но не пытается уйти, а наоборот, теснее притаскивает к себе, вцепляется в спину. Это все-равно больно, даже если сам хочешь, и уже знаешь - как. Но нестрашно, это ничего не значит, и даже увлажнившийся взгляд. Едва восстановив дыхание, шепчет требовательно: - Продолжай. И скрещивает ноги на пояснице Кимуры, толкаясь бедрами ему навстречу. Акира передвигает руки вперед, хватаясь за железные прутья спинки койки, и, встряхивая их от движения, вбивается в зад парня. Получается резко, но он замаливает это смазанными поцелуями, а вскоре одна рука оказывается на члене Уэды, в открытую его лаская, заставляя возбудиться несмотря на боль. Еще рывок. - Татсуя... Протяжный вздох от наслаждения, он начинает плавно раскачивать бедра, двигаясь внутри любовника, крепко сжавшего его своими ногами. Уэда постанывает под ним; то целует, то прикусывает плечо любовника. Слизывает с кожи солоноватый пот, то плотно вжимается в плечо губами, гася слишком громкие стоны. Не стонать не получается, слишком сильно и ярко наслаждение переплетается с болью. Не хватает воздуха, и он дышит рвано повторяя: - Аки... ра.. Тискает, рвет спину, оставляя полосы от ногтей, стискивает коленями, и тихо поскуливает, когда Кимура расходится в любовном безумии и уже не контролирует себя, рефлекторно и сильно вбиваясь в него. Губы Акиры жадно блуждают по разгоряченной коже, всасывая, кусая, не думая о том, что могут остаться засосы. Не сейчас. Не надо сейчас думать о чертовой безопасности. Железная койка, сотрясаясь, заполняет камеру скрежещущим звуком, перекрикиваемым стонами Уэды. Кимура подхватывает его под поясницу, ладони быстро продвигаются вверх, и вот он уже тянет Татсую на себя, заставляя подняться, оказаться сидящим на его коленях. Встречаясь с любовником взглядом, Акира мягко прижимает его к себе, находит губы, с нежностью их целуя. - Ты хочешь, чтобы я сам? - спрашивает, крепко обнимая за шею. Гранатово поблескивает трещина на губе. Татсуя двигает бедрами на встречу, ерзает, устраиваясь поудобнее . Прислушиваясь к своему телу. Пальцы теснее смыкаются на плече Акиры. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Вдруг коротко всхлипывает, и замирает, и снова двигается, теперь уже смелее. Зрачки расширены до предела, Уэда все настойчивее, требовательнее двигается на нем. Сжимает бедрами и опустив голову так, что волосы занавешивают лицо, жарко и часто дышит в ключицу Кимуры, самостоятельно и жестко задавая темп. Опираясь на одну руку, Акира другой проходится по спине Татсуи, собирает в кулак вымокшую от пота рубашку, отпускает, пробирается на кожу. Кимура пропускает короткий стон, закрывая глаза и откидывая голову назад. Его бедра остаются практически неподвижны - ему нравится знать, что Уэда делает все сам. Рука Кимуры снова уходит на живот, пальцы обхватывают член мальчишки, надрачивая ему под головкой быстрее движений самого Татсуи. - Смотри на меня, эй, я хочу тебя видеть...- он бездумно шепчет куда-то в волосы любовника. Тот поднимает голову, раскрасневшийся то ли от возбуждения, то ли от стыда, то ли от термоядерной смеси одного с другим. Невидящим взглядом скользит по лицу Акиры. Он уже ни черта не соображает, и накачанное гормонами тело двигается само, подчиненное только одной потребности - кончить. Даже если для этого придется растянуть все мышцы, порвать себя - плевать. Тормоза уже слетели, Уэда даже не чувствует, насколько жестко сжимает пальцы на плече любовника, ни того, что до крови раздалбывает себя. Толкается вперед, и проламывается в пояснице с гортанным животным стоном кончая в руку любовника. И падает вперед - на грудь Кимуры, мокрый, горячий, расслабленный и одновременно все еще вздрагивающий в последних, затихающих конвульсиях. Лбом в плечо, тяжелые ватные руки обвивают шею Акиры. Акира содрогается, рывком прижимая к себе Татсую. "Надо вытащить из него..." - думает об этом, но не исполняет, в порыве еще несколько раз увлеченно толкаясь бедрами в ослабевающее тело. Кимура кончает с глухим стоном, схватившись пальцами за измятую ткань рубашки любовника, кончает в него, и с шумным выдохом заваливается на спину, оставляя Татсую лежащим сверху. Тяжело дыша после оргазма, старшеклассник вслепую возит рукой рядом, вытаскивая из-под себя плед и накидывая сверху их обоих. Акира прячет руки под плед, обнимая любовника выше поясницы. Закрывает от усталости глаза - хочется заснуть, вот здесь, под весом тела Татсуи, пока камера еще не стала снова казаться холодной - и пока не пришло время отсюда убираться.