Солнечный Зайчик

Изуку очень часто гуляет в компании Шото, и иногда на прогулке они встречают своих знакомых. Те, в свою очередь, регулярно интересуются, кто, кому и кем приходится. Мидория называет Тодороки своим лучшим другом, потому что лучше синонима придумать не может. То, что он любит Шото — безоговорочно. Однако «любовник» звучит ужасно громко. Ему также не нравилось слово «парень». Звучит неуклюже, не правда ли? В таком случае, как же называть ему своего самого близкого, помимо матери, человека? С этим вопросом Изуку пережил не одну ночь. Сам он постоянно думал о том, как называется человек, которому ты безмерно доверяешь, рассказываешь все подряд, идёшь ночью к нему в постель, потому что одному тебе спать страшно. В общем, отдаёшь всего себя? Тодороки вечно гадал, о чем же так сильно переживает юный герой. Зачастую дело доходит до того самого знаменитого бубнёжа. Шото был готов поклясться, что иногда он слышал его даже ночью. Сколько бы он ни пытался узнать, в чем же дело, Деку никогда не раскрывал свою тайну. А догадаться самому для Тодороки было непосильным трудом — хоть Мидория и открыт, словно книга, некоторые вещи он умел скрывать от всех. И вот одним пасмурным осенним днём Изуку вышел на улицу в одиночестве — Шото был занят своим докладом по истории, поэтому предпочёл отказаться от ежедневной прогулки со своим другом. Деку бродил по сырым улочкам, провожал взглядом каждый упавший с дерева листик, смотрел на уставших после школы, но бесконечно озорных детей, смотрел на то, как они бодро веселятся на детской площадке, и невольно улыбался. Изуку действительно любил детей. Он думал о школе, о друзьях, о маме, Всемогущем и прочей повседневной ерунде, когда внезапно из-за облаков выглянуло что-то такое огромное, такое красивое, тёплое и бесконечно светлое. Ветер подхватил его лёгкие локоны зелёных волос и предоставил небесному телу. В тот же миг пред глазами заиграл танец из прекрасных оттенков изумрудных цветов. Парень поднял на небо глаза, полные из-за ярких лучей слез, и по его телу мгновенно заиграли мурашки — слишком уж приятно было от нарастающего тепла. Он просто стоял посреди парка и смотрел на это чудо. Это его Солнце. Внезапно Мидорию осенило. Наверное, он может назвать Тодороки своим Солнцем? Потому что никакое другое имя не сможет передать его чувств точнее. Он греет Изуку в холодную погоду, не даёт потерять надежду. Шото действительно похож на Солнце — он одновременно и далеко, и безумно близко. Он ощущает всю его яркость, ощущает неуловимую радость, когда видит его, когда чувствует его. Он — самая яркая звезда во всей его вселенной. В ту же секунду Изуку буквально сорвался со своего места. Он бежал, не чувствуя своих ног. Бежал, чтобы поделиться со своим Солнцем этой красивой идеей. Когда до дома Тодороки было всего несколько метров, Деку достал телефон и позвонил ему, потому что боялся, что его отец окажется дома, а он, в свою очередь, ужасно сильно не любил гостей. Когда Шото ему ответил, он заметно успокоился — дома посторонних не было. Когда Мидория вошёл, Тодороки сильно удивился и спросил, мол, как его угораздило попасть на городской забег. Первый, проигнорировав вопрос второго, взял его за локоть и повёл в его же комнату. Там он усадил Шото на его любимое кресло-мешок и сделал такое серьёзное лицо, какое только смог. Тодороки пригрозил Мидории, что выставит его за порог своей комнаты, потому что А) он мешает ему готовить доклад и Б) не хочет делиться своей новостью. В эту же минуту Изуку начал рассказывать все то, что таил в себе все эти месяцы, он говорил даже о том, как сильно он любит Шото, несмотря на то, что тот это и так прекрасно знал. И вот, наконец, он подошёл к своей главной мысли. Тодороки слушал, не отрываясь и проявлял знаки активности лишь изредка нахмуривая брови и легко улыбаясь. И вот, когда Мидория наконец закончил, Шото встал и крепко-крепко прижал к себе Изуку, так сладко обнимая. От удовольствия Деку закрыл глаза и вздрогнул, когда услышал тихий шёпот своего новоиспеченного Солнца. Он сказал: — «Вот как? Ну тогда ты будешь Моим Маленьким Зайчиком». Слова Тодороки пронеслись в голове Мидории приятным эхом, и тот зажмурился ещё сильнее, зарываясь в грудь своего любимого человека, дабы скрыть нарастающее смущение.