Крайности

Работа была частью Гриффин, а Гриффин — частью работы, и это продолжалось грёбанных три года, ровно до этого дня. Дня, когда всё полетело к чертям. Дня, который она ждала слишком долго. Комната для допросов не располагала к откровенному разговору, но что поделать, выбора, как обычно, ей не оставили. Блейк был слишком опасен для бюро, чтобы выпускать его за пределы этого здания. Он был слишком опасен для неё самой, но работа есть работа, к тому же «от судьбы не уйдёшь». Заезженная фраза заставила девушку усмехнуться, а затем… Гриффин поёжилась, вспоминая его взгляд. Она могла поклясться, что в последнюю их встречу видела там чистое неприкрытое безумие, потом вспышку. Его ярость парализовала, собственная — заставила задуматься. Бюро повязало Блейка, дело оставалось за малым… «Только бы не поддаться!», а ведь было чему. Слишком мужественен для обычного парня, слишком очарователен для профессионального убийцы, слишком слишком для неё — Кларк, лучшего агента в отделе, так ведь? А что толку от этих слишком, когда стены давят со всех сторон? Кто придумал красить их в хаки? «Придурки!» Вдох, выдох. «Мне нужны ответы». Помещение пять на три, два стула напротив друг друга, между — слишком большой стол. Дверь за её спиной, он войдёт, войдёт, и ей мало не покажется. Так всегда, когда он рядом — воздух заканчивается, мурашки по телу и только одна мысль — «Не сдавайся». Не сейчас, не сегодня и не ему. «Он на твоей территории, ты не можешь проиграть». А так хочется… Один на один. Рейес вырубит камеры и прослушку, Мёрфи заблокирует дверь. И никто, никто не сможет помешать. В её арсенале все способы достижения цели. Без ограничений. Почему же ноги предательски дрожат, изящные туфли на шпильке кажутся кандалами, а (почему-то) любимая форма сковывает движения? «С ним весь мир летит в преисподнюю», а через секунду «Я бы тоже полетела». До чего ты докатилась, Гриффин? Мечтаешь о том, кто убил родных, друзей… Как-то он выстрелил в собственную жену, потому что та пыталась спасти его жертву, помнишь? «Но ведь промахнулся не убил». Оправдываешь врага? Ему не спастись, Кларк. «Он никогда не промахивается, а я всё ещё жива». Трёхгодичный недотрах сказался или ты всерьёз признала, что он душка? «У каждого есть шанс». Дура. Ты всё ещё его любишь, да? Замкнутое пространство, чёртовы стены. «Почему так долго?» Может, у Рэйвен проблемы, и Мёрфи тянет время? Какого чёрта эти двое спелись? Почему вообще согласились участвовать в её афере? Гриффин не понимала, ей не дано было такое понять. Рисковать всем, чего достиг, ради слетевшей с катушек девчонки, которая три года жила подставной работой, чтобы однажды вытащить мужа из того дерьма, в которое он добровольно полез. «Мы так и не расписались». Она так и не стала Блейк. Зато не было лишних вопросов при устройстве в бюро. Всё это уже неважно. Значит, любишь. «Как так можно?» Действительно, как? Почему ты стала такой? Когда променяла драгоценную жизнь на столь ничтожный фарс? Давно позабыла. Слишком больно было признавать это в начале, слишком непростительно отступать в конце, когда столько пережито. Она бы хотела, хотела быть как Блейк. Воплощение силы и ума, он был идеальным убийцей. Никогда не мешкал, никого не щадил. Цель, а средства неважны. Как и для неё. Слишком схожая философия. Это стало опасно. Особенно сейчас. Почему он тогда выстрелил? Они бы могли защитить всех. Вместе. Железная дверь отворилась, а в голове заиграл похоронный марш, как же она его ненавидела. От скольких желаний ты отказалась за эти годы, деточка? От всех? Или одно всё-таки осталось? Сквозняк, и он за спиной. Слишком близко. Тебе всё ещё нужны ответы? — Почему так долго? — слишком строго, чересчур властно. Всё, как он любит любил. — Соскучилась, принцесса? — даже не развернуться, не удостоить взгляда. Иначе всё пойдёт прахом. Или оно уже? «Слишком соскучилась, чтобы видеть тебя». Мёрфи подтолкнул его внутрь. Провёл к противоположной стороне стола. Посадил на стул. Руки за спинкой — он в наручниках. Кивок от Гриффин — «я справлюсь, Джон». Кивок в ответ — «я знаю, как всегда». Сейчас всё по-другому. «Я пожалею об этом, да?» — Может, прекратите дурацкий обмен вежливостями? Они никому не нужны. Я в наручниках, а там куча вооружённой охраны, парень. Что я могу ей сделать? — Миллион вариантов, Блейк. «Тебе не нужны руки, чтобы причинить мне боль». Куда уж больнее… Удар. В печень. Больно. Ему? Нет, он стерпит. Ей. «Что и требовалось доказать». Еле заметно поёжилась. Видел? Она всё равно не признается. — Начнёшь говорить, когда тебя спросят, Блейк, — «Мёрфи, ты слишком хороший напарник». Пожалуйста, уходи останься, она теряет контроль. Никакой реакции. Ему плевать на её боль, а уж тем более на слова агентской шавки. Сплюнул, почти на ботинки Джона (если бы хотел, попал бы). Сел прямо, посмотрел. На неё. Не моргая. Джон закрыл за собой дверь, принял пост. Они бы не заметили, если бы не годами отточенные навыки. А глаза заняты, ведут войну. Войну, в которой не будет победителей. Они слишком сильные. Слишком похожие. Слишком родные. — Мне нужны ответы. — И тебе привет, принцесса, — улыбается, а струйка крови ползёт по подбородку. «Мёрфи!» — Ты не ответила на мой вопрос. Соскучилась? — Ты тоже не ответил. Почему так долго? Она напряжена. Он расслаблен. «Ты проиграешь, девочка». Ему нельзя не проиграть. Ему хочется подчиниться. — Твои ребята решили попытать удачу, — загадочно, всё как она не любит любила. — Им это удалось? — он ненавидит её высокомерный тон. Изогнутую бровь. Родинку над губой. Он ненавидит Гриффин всю. Целиком. За то, что она не Блейк. Ненавидит. — Как видишь, — довольно хмыкает. А она позволяет себе увидеть. Вид потрёпанный, чёрная рубашка слегка помята, верхней пуговицы нет, он взлохмачен, но цел. Ни ссадины. Значит, Джон ударил не только из-за неё. Им должно быть крепко досталось. Блейк не тот, с кем можно воевать, даже просто сражаться. Он выигрывает. Всегда. — Мне нужны ответы. — Не заставляй меня повторять свой вопрос, — придвигаясь ближе. Наклоняясь над столом. Он ненавидит эту преграду. Она тоже, только потому, что та стала слишком мала. Не сдаваться. Не сметь сдаваться. Играть по его правилам, но в свою игру. Он проиграет сегодня. Она не может позволить ему победить. Копирует его позу. Наклоняется ближе, только её руки на столе, а его за спиной. И это заводит. Обоих. Она никогда не признается. — Да, — выдыхает. Слишком четко. Слишком близко. Мятная паста. Её дыхание. Адская смесь. «Как по тебе можно не скучать?» — Хорошо, — снисходительно. Как будто у них совещание. Как будто он разрешает ей и дальше по нему скучать. Чёртов хозяин ситуации, босс всегда и везде. Но это её территория. — Мне нужны ответы, Блейк, — теряешь терпение, деточка? Зря. Он получает удовольствие от всего этого, ты ведь понимаешь? Он здесь король. А ты всего лишь… — Принцесса, — будто попробовал на вкус, — Я не намерен давать их тебе. Ты прекрасно об этом знаешь, — раздражается. Да, о да! — То, что тебе разрешили использовать весь арсенал пыток на мне, ничего не изменит. Я. Ничего. Не. Скажу, — смотрит в глаза. Чуть хмурится. Его девочка. Это он её научил себя так вести, правильно вести. — Меня зовут Кларк, — его очередь изгибать бровь. — Мне плевать, как тебя зовут, принцесса, — «Давно ли?» — Мне нужны ответы. — Ошибаешься, — она знает. — Что? — бессовестно врать, до конца. — Тебе нужна свобода, как и мне, — слишком чётко. Слишком правда. «Ненавижу». — Нет. — Спорить будешь со своим начальством. Кстати, почему ты не позволила этим жирным крысам насладиться моим кровавым допросом? Зачем вырубила камеры и прослушку? — нападение лучшая защита? Нет, он не защищается. Он борется. Всегда. — Мне нужны ответы. — Нет, — «Что значит нет?» — Я не дам тебе ответов, потому что ты задаешь совсем не те вопросы. Ты хочешь чего-то совсем другого, принцесса. И, похоже, настолько, что готова обратиться ко мне напрямую. Ублюдку и убийце, — выплюнул. Не простил. — Мне нужны ответы. — Я наёмник, принцесса. Хочешь что-то получить, тогда заплати! — в который раз меняет тон. «Не могу, не хочу, не поведусь». Врёшь. Хочешь. — Тебя будут судить, после чего ты отправишься в самую охраняемую тюрьму штата, — усмешка. — Я свободен и буду свободен до тех пор, пока не захочу иного. Ты поймёшь, принцесса. — угроза. — Я не принцесса! — повышает голос. «А это уже интересно». — Ещё какая. Маленькая избалованная сучка, которая думает, что может меня расколоть только потому, что ей разрешило руководство. — Мне нужны ответы! — «Визжи, детка!» — Нет. А Гриффин теряет терпение — «оу, ну наконец-то!» Вскакивает с места, нависает над ним. Пощёчина? Серьёзно? — Ты ошиблась весовой категорией, детка. Я не реагирую на женские истерики, — слишком спокоен. Она снова жертва, он — охотник. Нет, маньяк. Потому что нельзя объяснить этот блеск в глазах, эту удовлетворённость происходящим. Он знал, что будет здесь. Он знал, что всё будет так. Он, она, стол. Чёртов стол! — Ты расскажешь мне всё! — Что я получу взамен? — менять тактику посередь битвы так увлекательно! Три года её учили скрывать эмоции, а он всё равно видит, как она теряется. «Ну что за дура! Ни капельки не изменилась» — Я уже сказал, принцесса, что был и остаюсь наёмником. — Ты ничего не получишь! — Ошибаешься. — Ответь мне! — удар. Полноценный. Не женский. Ему не больно. А ей очень. — Заплати, — она читает по губам. И понимает, что бесполезно, всё это не имеет никакого смысла. Он — Блейк, он не сдаётся. Никогда не проигрывает. А она беспомощна. Бьёт по лицу, со всей дури. Надевает кастет. Повторяет вопрос. Ответ всё тот же. Ещё один удар. Он смеётся, а кровь стекает вниз, под шёлковую рубашку. Это она ему подарила. — Зачем ты это сделал? — в отчаянии. Зачем ты её ломаешь? — Заплати, — хрипит. Потому что люблю. — Чего ты хочешь? — Свободы. — Это невозможно, — слишком долгий взгляд. Он оглушён происходящим, она видит это. Ему нравится эта боль. Только ей она не нравится. Ей ни черта уже не нравится. Только его взгляд, почти затравленный, как три года назад. «Почему я всё ещё помню?» — Раз я не могу выйти за эти стены, я хочу быть свободным внутри них, — ждёт реакции. Она слишком медленно соображает. Эта слишком неудобная форма сводит её с ума. А он просит снять с него наручники. Он убьёт её, голыми руками или тем же кастетом. Он опасен. И с преступниками, а тем более убийцами, не заключают сделок. Но она хочет получить ответы. Слишком хочет, чтобы не нарушить все имеющиеся правила. «Гриффин, ты, должно быть, спятила!» Девушка запускает ключ под дверь. — Сучка! — вырывается. Он никогда прежде себе такого не позволял. — Мне нужны ответы! — Они уже не те. — А мне плата. И твои шансы мне угодить почти равны нулю. — Мне не нужно тебе угождать. — Ошибаешься, принцесса! — Два его любимых слова. — Кто заставил тебя это сделать? — Тот, кто научил меня не поддаваться на провокации слабачек. Ещё удар. «Прекрати терпеть, Блейк! Мне жизненно необходимо знать, что ты до сих пор чувствуешь. Умеешь это». — Ответь мне нормально, ублюдок! — Ты такая сексуальная, когда злишься! — Они ненавидят друг друга. — Мне нужны ответы! — когда ярость перестаёт быть холодной после трёх лет заморозки… — Ты. — Что? — «Загадки больше не моя тема, Беллами». — Моя цена. Две секунды, чтобы осознать. Ещё одна, чтобы поверить. Он же не серьёзно? — Нет. — Ты не в том положении, Гриффин! — Заключённый здесь ты. — Ты нарушила все правила бюро, чтобы узнать, почему я угробил нашу жизнь, подорвал всех близких и друзей, даже тебя, принцесса. Имей в виду, это моё последнее предложение, — он опасен, слишком опасен. Ненавидеть это так сложно. Особенно, когда тебя учили быть бесстрастной. Особенно, когда тебя загнали в угол и предлагают выход. Хоть какой-то. Она снова позволила ему разрушить свою жизнь. Подставную жизнь. Которой жила только ради этого момента. Если повезёт, её убьют на следующий день коллеги-агенты, если нет, она посадила слишком многих авторитетных преступников… Всё аукнется. И его предложение — шанс на свободу, шанс на другую жизнь, в которой со временем появится нормальная цель. «Ты продаёшь душу дьяволу, Гриффин!» «Продала три года назад, когда всё это спланировала». — За что ты так себя не ненавидишь? — хм, у принцессы новая тактика игры. Как жаль, что он не хочет играть. — За то же, за что ненавидишь меня ты, — она подходит, ближе. Ещё ближе. Вот так хорошо. — Неужели ты убил своих родителей, друзей, коллег и даже жену? — ирония? Глупая девчонка отбрасывает кастет. — Да, Кларк. Моя деятельность погубила всех, выжила только ты, — честно. Как в старые добрые. — Ненавижу тебя! — такая искренняя принцесса… Прямо в губы: — Не больше чем любишь, — когда она успела приблизиться?! Они слишком давно не виделись. Слишком давно не испытывали этого. — Я изменилась, Беллами… — Но не твои чувства! Изучать друг друга, так лучше, привычнее. Она не видела его с того самого дня. Невозможное ожидание. — Садиться верхом на заключенного — плохая примета! — ему ведь нравится то, что она делает. — Не будь таким суеверным, — на ухо, прикусывая мочку. Доводя до крайности. Ты убиваешь его, вас. Ненавидишь себя. Но это не остановить. Исследовать шею губами, намеренно долго и мучительно — за всех тех, кого он трахал эти три года. (Только шлюхи, только на одну ночь. Прости его.) Ты ведь по-прежнему ненавидишь засосы, Блейк? Слизывать струйки крови, проводя языком по ранам. Не бояться причинить боль. Он стерпит, вы слишком давно этого ждали. Тереться об него бёдрами, вжиматься, касаться, чувствовать. Всем телом. Пальцами будто в первый раз изучать ненавистные кудряшки, сильную спину, знакомые руки. Задержаться на них — да, он пытается разорвать чёртовы наручники. — Чего ты хочешь, Блейк? — Тебя, — хрипло. Она чувствует, твой член стоит колом, дорогой, упирается в неё. Такую беззащитную, но твои руки скованы. Ты не можешь её ласкать. Не можешь гладить талию, сжимать грудь… Не можешь снять чёртову форму, которая так ей не идёт, ведь обнаженной ты любишь её больше, сильнее ненавидишь. Всё, что ты можешь, это пожирать её взглядом и надеяться, что она хочет тебя не меньше. — Хороший мальчик, — шепчет Гриффин, и наручники падают на пол. — Плохая девочка, — отвечает, целует. Она сделала дубликат, она знала, что так будет. Его принцесса. Руками по корпусу. Позвоночник. Прощупать каждую выбоинку. Прочувствовать её дыхание. Ближе. Ещё ближе. Кто придумал эту форму? — Я тебя раздену! — его очередь изводить дыханием шею. — Одни обещания! — с улыбкой. — Негодяйка, — с ответной. Руки на грудь. Она проверяет его волосы на прочность. «Выдери хоть все, только не останавливайся!» Её бёдра это нечто. Как давно ты не вилась так на нём, как же он этого хотел. Пальцами по краям её белой рубашки. Задевая бельё, она горячая. Поцелуй. Успокаивающий? «Посмотри, что ты со мной сделала!» Резкое движение, пуговицы в стороны. Это ей за «одни обещания». Пиджак, остатки рубашки — в стену. «Хочу тебя чувствовать!» Прижимает к себе, ближе. Она выгнулась. Ей нравится. Она любит, ненавидит. Какая разница, в общем? — Моя принцесса, — он просто смотрит. — Мой король, — пальцы по ранам. «Это я сделала?» — немой вопрос. Его улыбка — ответ. Он не против. — Иди сюда, — почти нежно. Языком по дёснам — дразнит. Она поддаётся, бёдра скользят по паху, не он один умеет изводить. И долго будет длиться это подобие секса? Она стонет ему в рот. Первый раз за три года. Далеко не последний за сегодня. Расстёгивать лифчик очень увлекательно, особенно когда целуешь её грудь сквозь него. А она прыгает на твоём члене так, что будь проклят человек, придумавший штаны. Лифчик в сторону. Он скучал, девочки. — Ах, — коварная улыбка. Он заставляет её встать — кто-то недоволен? Проводит по ногам, снизу-вверх. Чулки. «Ты надела чулки на допрос?» «Всё для тебя». Она с ума сходит от этих прикосновений, а он задирает юбку вверх. Проводит рукой по внутренней стороне бедра, упирается указательным пальцем в трусы. Прижимает, сильнее. Её уже должны не держать ноги, но Кларк — крепкая. — Если ты немедленно в меня не войдёшь, я передумаю помогать тебе бежать! — или не очень крепкая. — Шантажистка! — любимая. Блейк наклоняется, целует живот, ниже, ещё ниже. Стаскивает резинку от трусов зубами. «И этот человек не любил прелюдии!» — про себя ворчит Гриффин, прекрасно зная, что это бесполезно. Будто в ответ он резко поднимается. Сажает её на стол, закидывает ноги себе за пояс. Поцелуи в шею, чтобы она отвлеклась, немного расслабилась. Расстёгивает ремень, ширинку, спускает штаны. — Ненавижу тебя, — стонет Кларк, когда он закусывает левый сосок. — Взаимно, — выдыхает ей в губы, целует, входит. Не тормозит. Блейк двигается отчаянно, резко, вдалбливая её в стол. Заставляя выгибаться всё сильнее. Прижиматься к себе. Ближе, ещё ближе. Она вдруг вспоминает, что он всё ещё в рубашке. Мстит за свою — срывает, швыряет. Впивается ногтями в плечи, спину. Она скучала, она каждую ночь скучала. Он тоже. Быстрее, глубже. «Какая же ты узкая. До сих пор». Кларк стонет, протяжно. Фирменный стиль принцессы. Значит, пора. Он меняет позу. Ложится спиной на стол, теперь она сверху. Улыбается, но не видит ничего вокруг. Счастливая. Азартная. Только его. Нарочито медленно двигается — вверх, вниз, вверх, вниз. Получая и доставляя удовольствие. Растягиваясь и сужаясь для него. На нём. Ну что за пытка? Шлёпает её по попе. Она вскрикивает — от неожиданности. А он продолжает, заставляя ускоряться, прыгать на нём, будто она сумасшедшая. Она такая и есть, раз пошла на работу в бюро, только чтобы вытащить его однажды. — Какие ответы тебе нужны? — спрашивает Блейк, притягивая её к себе. Заставляя лечь на него, ощутить всем телом, какой он, когда она рядом, когда она принадлежит ему. — К чёрту ответы! — рваный вздох. — Мне нужен. Только. Ты, — двигаясь всё резче, целуя его ссадины, понимая, что вот оно счастье — трахаться с любимым человеком, находясь в полной заднице. Он сжимает её поясницу одной рукой, а вторая уже стремиться вниз и… — Не суй свои пальцы, куда не следует! — возмущение. — Ты передумаешь! — искреннее недоумение. — Не сегодня, — улыбка. Он одобрительно кивает, переносит руку на её ноги, поглаживает, щекочет. А потом чувствует. Она сильнее насаживается, напрочь забывая обо всём. Ахает ему в рот, опускается к шее — снова засос. Раз такое дело, он согласен их полюбить, честно. Они двигаются, двигаются. Ещё немного. Да. — Мы без защиты, — через пару минут. — Я тебе доверяю, — так приятно лежать под ней. — А я думал, ненавидишь, — чувствовать податливое женское тело. — Одно другому не мешает, Блейк. Поднимай свою пятую точку, нам пора выбираться, — и понимать, что она рядом. Они могут любить или ненавидеть друг друга. Но суть от этого не изменится — больше никто никого не отпустит.