***
В ту ночь ты посетил нашу деревню. Огни от множества факелов вновь и вновь взметались, готовясь поглотить меня, укутать в свои болезненные объятия. Стук барабанов, толпа людей, а в их глазах светились надежда, жалость и скрытое удовольствие от того, что должно было вот-вот случиться. Тогда я искренне считал, что это конец. Верховный жрец вскинул руки к безмолвным небесам, пытаясь выменять мою жизнь хотя бы на пару капель дождя, которые могли бы спасти всех этих людей. Они не думали о том, что совершают что-то плохое. По их мнению, лучше убить одного, чтобы спасти десятки жизней, чем погибнуть всем. И никому не приходило в голову, что следующим на этом месте может оказаться их брат, возлюбленный или сын, что это из их глаз будут литься слезы, как некогда из глаз моего отца. Именно тогда я перестал верить в Богов. Я много месяцев молил их о спасении от ужасной участи, так же, как и множество других омег, погибших здесь задолго до меня, но они остались глухи к нам. Шепот уже ставшего родным ветра коснулся волос, растрепав черные пряди по плечам, словно в попытке ободрить. Потрескавшиеся от жары губы жреца вновь и вновь взывали к нашим палачам, умоляя, упрашивая дать хоть небольшую отсрочку перед смертью всех этих «благородных» людей. Но вот последняя молитва погибла в ночной тишине, подхваченная лишь треском пламени. Тогда я искренне считал, что это конец. Уверять окружающих в том, что чужая смерть не принесет облегчения, было бесполезно: я пробовал уже множество раз. Они лишь кривили губы и качали головами, считая меня отступником, мятежником. Толпа, умело управляемая жрецом, что отчего-то был избран, как стоящий выше их всех, хоть и не отличался от других ничем, приблизилась ко мне. А я… Я, смирившись с неизбежным, трусливо закрыл глаза, чувствуя, как ветки колют обнаженные ступни. Тогда я проклял их всех: Богов, жителей деревни и даже саму стихию, что готовилась забрать у меня жизнь. Но разве могло это хоть что-то изменить? Когда жар стал медленно подниматься к ничем не защищенной коже, я услышал топот множества копыт. Приоткрыв глаза, сквозь огонь я увидел его: высокого статного мужчину, спешившегося и рванувшего в нашу сторону. Дым мешал мне разглядеть черты его лица, но отчего-то в тот момент он показался мне безумно красивым. Как звездная ночь, что принесла мне столько боли, но не стала от этого менее прекрасной. Будто и не под ее покровом совершалось бесчинство. «Не успеет», - думал я, в то время, как боль пронзала мое тело, заставляя выгнуться на последнем пьедестале, принадлежавшем бесконечной смерти. Но я ошибся. Несколько безумно долгих мгновений, и меня окатили водой, заставляя источник моей агонии отступить. Влажная ткань прилипла к поврежденной коже, но я уже не обращал внимания, чувствуя, как некто нежно обнял меня, развязывая руки и бережно растирая запястья. Тогда, именно тогда он спас меня…***
Отвлекшись от воспоминаний, я вновь взглянул на столь любимое лицо. Окаймленные пушистыми ресницами глаза были плотно закрыты, а бледные губы упрямо поджаты. Даже сейчас казалось, что он просто спит, как множество раз засыпал в своих покоях, обдумывая очередную проблему. В такие моменты я так любил приходить к нему, тихонько садиться рядом и просто наблюдать за своим королем. За тем, как равномерно вздымается могучая грудь, как отросшие темные пряди спадают на глаза, чтобы в следующий момент заметить его лукавую усмешку: как бы я ни старался, мне никогда не удавалось приблизиться к нему и остаться незамеченным. Когда я упрекал его в этом, он лишь усмехался, говоря, что я – единственный, кого он найдет даже среди бескрайних песков. А потом… Потом прикасался к моему телу так нежно, так трепетно, что становилось даже страшно. Мой муж всегда относился ко мне, как к самому главному сокровищу в своей жизни. Так он меня и звал, когда множество слуг оставляли нас вдвоем. Я так любил целовать шрам на его щеке, полученный в одном из боев за наши земли. То и дело вспыхивали бунты, но мой король умело подавлял их, стремясь искоренить скверну в умах окружавших его подданных. За это время мы сильно изменились, но время так и не смогло свести ожоги, оставшиеся на моем теле после ритуального костра. Позже мой альфа не раз признавался, что именно они не давали ему уступить жрецам. Именно они были памятью о том, что несет в себе «Божественное вмешательство». В первую брачную ночь я безумно стеснялся их, но это было совершенно напрасно. Сейчас одурманенное жаром сознание вновь и вновь возвращало меня в те дни, когда мы были вместе, и я вновь ощутил запах благовоний. Не погребальных, нет. Совсем иных… После неудавшегося жертвоприношения, повелитель забрал меня к себе, объявив своим омегой. Он ни на чем не настаивал, медленно приручая, приучая к себе. И из затравленного разъяренного тигра я постепенно превращался в послушного податливого котенка, тянущегося за ласками. Тогда его это только смешило, но нисколько не заставляло меньше уважать меня.***
Ночью я впервые вошел в его покои. Затянутые в высокую прическу волосы ныли, а шелковые ткани приятно холодили разнеженную в маслах кожу. Волнение сдавливало горло, вызывая трусливое желание сбежать, пусть даже и от любимого мужчины, чьи поцелуи обжигали сильнее пламени. Он уже ждал меня, даже не притронувшись к бокалу игристого вина. Одежда была распахнута, открывая взору смуглую кожу. Почувствовав мое приближение, альфа приоткрыл глаза, взглянув прямо на меня. Их пограничная с чернотой синева всегда сковывала меня до легкого покалывания в кончиках пальцев. Я в нерешительности остановился перед ним, невольно залюбовавшись. Даже холод ветра, ворвавшегося в покои, не смог заставить меня пошевелиться, и я так и остался стоять напротив своего истинного, едва не дрожа от волнения. - Ты особенно красив сегодня, - хриплый голос ворвался в мое сознание, вызывая мурашки внизу живота. Я будто со стороны наблюдал, как он приближался ко мне, будто готовясь вот-вот поглотить. В горле пересохло, но я все же смог выдавить короткое возражение: - Не играй со мной. Тихий смех и его теплые мозолистые ладони обхватили мое лицо. Мой альфа прекрасно знал, что беспокоило меня, но не спешил развеивать мои страхи, разглядывая, казалось, каждую черточку моего лица. Я с раздражением думал о том, что он специально издевается надо мной (и только спустя годы понял, что же такого можно увидеть в до боли любимом лице). Альфа приблизился, и я снова трусливо зажмурился, будто пламя вновь обуяло мое тело. Однако, вопреки ожиданиям, я почувствовал лишь влажное прикосновение губ на самом кончике носа, а затем услышал тихий смех. Тогда я был крайне возмущен: краснел, возмущенно хватал ртом воздух, но так и не смог ничего сказать против. Смущение заставляло мысли путаться, что лишь сильнее расстраивало меня. Однако, как бы сильно я ни хотел его, когда широкая ладонь потянула ткани вниз, я перехватил их и отрицательно покачал головой. Даже зная, что мой король никогда не обидит меня, я не мог позволить ему увидеть мое изувеченное огнем тело. Оно было уродливо – именно так я считал до того момента, пока он не доказал мне обратное. Усталый вздох и вот мужчина развернул меня к зеркалу. В лунном свете отразилась пара: высокий статный альфа с резкими чертам лица и властным взглядом, чьи тонкие губы теперь кривились в едва сдерживаемой нежной улыбке, и хрупкий омега, из отличий у которого были лишь вздернутый нос и вечно прищуренные карие глаза, затянутый в множество красочных тканей и удивленно взирающий на отражение. - Никогда не пытайся скрыться от меня, - выдохнул мой возлюбленный, вытаскивая из моих волос шпильку и тем самым заставив мои волосы разметаться по плечам. – Все равно не получится. Темные кудри опустились на часто вздымающуюся грудь, даруя призрачную возможность укрыться от внимательного взгляда синих глаз, но нежное прикосновение к шее уничтожило ее на корню. - Повелитель… - начал, было, я, но альфа не слушал, убрав мешающиеся пряди в бок и приникнув губами к оказавшейся незащищенной коже. Судорожный вдох прервал готовящееся слететь с губ возражение, и я лишь прикрыл глаза, по инерции продолжая наблюдать за происходящим из-под опущенных ресниц. Широкие ладони альфы коснулись бедер, оглаживая разгоряченное тело и постепенно поднимаясь вверх. Я чувствовал его дыхание на своей коже и едва мог бы пошевелиться, ощущая, как шелковая ткань скользит по моему телу вниз, открывая то, что я отчаянно пытался спрятать. Не в силах смотреть на это, я закрыл глаза, но темнота, призванная укрыть меня от стыда, лишь еще сильнее обостряла ощущения. Король убрал руки, и я испытал ужасное разочарование вперемешку с обжегшей грудь обидой. Теперь он видел мое изуродованное тело. Наверняка теперь он прогонит меня. Однако в следующий момент я ощутил легкое прикосновение пальцев к испещренной шрамами груди. - Открой глаза, - выдохнул повелитель, опуская руку на мой живот и нежно оглаживая поврежденную кожу. Я только и мог, что отчаянно замотать головой из стороны в сторону, чувствуя, как его пальцы опускаются все ниже, лаская, обжигая и заставляя трепетать. - Открой, - настойчивее произнес он, и я не смог противиться, приоткрывая слезящиеся от страха глаза. Однако то, что я увидел, совершенно не оправдало моих ожиданий. Альфа не смотрел на меня с отвращением. Наоборот: в них читалась такая страсть и нежность, что это совершенно выбило меня из колеи. Краска смущения обожгла щеки, и я отвел взгляд, не в силах наблюдать за тем, как мужчина ласкал мое возбужденное до предела тело. - Не отворачивайся. Взгляни, - прохрипел король, прикусив мочку моего уха. С моих губ непроизвольно сорвался стон, что вызвало у моего возлюбленного лишь легкую улыбку. Его руки коснулись моих бедер, из-за чего я снова вспомнил о неудавшемся жертвоприношении: все тело будто вновь обуяло огнем. - Я люблю тебя таким, каков ты есть, - прошептал мужчина, сжимая ладонью мой пах и потирая его. – Прими и ты меня. Не выдержав, я прислонился к холодной глади стекла, опершись о нее руками, стоило только немного шершавым пальцам коснуться меня сзади. Он дразнил меня, сводил с ума, то проникая и заполняя меня, то вновь отпуская из столь сладкого плена. Сознание плавилось, уступая место чувствам и бесконечному желанию. Я не помнил, в какой момент начал вскидывать бедра, навстречу толчкам, желая заполучить, куда больше. Меня не останавливало даже насмешливое «жадина», отпущенное в укор мне королем. Голоса разума я уже не слышал, извиваясь и умоляя его прикоснуться еще. Зеркало запотело от моего частого дыхания, а стоны не желали затихать, сколько бы я ни кусал распухшие губы. - Войди, - свой голос я слышал будто со стороны. Тихий смех был мне ответом. Когда влажная головка коснулась моего прохода, я непроизвольно задержал дыхание, замерев в ожидании ласки. - Посмотри, ты так жаждешь этого, хотя совсем недавно не позволял даже прикоснуться к тебе, - выдохнул мужчина, проводя носом по моей влажной спине. – Запомни это ощущение и не скрывайся от меня. Я больше не намерен ждать. Даже если бы я захотел, то не смог бы возразить, ведь в следующий момент меня пронзил еще больший жар, чем когда-либо до этого. Склонив голову, я тяжело дышал, ощущая, как он медленно погружается в меня, заполняя без остатка. Пульсация внутри лишь усилилась, сливаясь со стуком моего собственного сердца. В этот момент я только четче осознавал, насколько сильно люблю этого человека. Он дал мне лишь пару мгновений, чтобы привыкнуть, а затем отвел бедра назад. Чувствуя, как он покидает мое тело, я лишь сильнее сжался, подавшись бедрами следом, но это было ловушкой. Стоило мне это сделать, и он толкнулся глубже, сводя с ума лишь еще больше. Протяжный стон, вырвавшийся из пересохшего горла, был ему наградой. Однако альфа и не думал давать мне передышку, вновь начав двигаться. А я… Я просто не мог остановиться, вновь и вновь вскидывая бедра навстречу толчкам и краснея каждый раз, стоило только раздаться новому хлюпающему звуку. - Взгляни, - рыкнул мужчина, сжимая мой подбородок и заставляя встретится взглядом с нашим отражением. Зеркало без прикрас отражало двух разгоряченных мужчин, двигавшихся в едином ритме. Сплетенные воедино тела были покрыты множеством капелек пота, а взгляд потемневших глаз был совершенно безумным. Альфа потянул меня на себя, лаская мой напряженный член и надавливая на потемневшую головку. Тем временем пальцы другой руки надавили на нижнюю губу, заставляя приоткрыть рот и позволить им проникнуть внутрь. - Запомни эту ночь. Запомни, как сильно я хочу тебя. Запомни, как я прикасаюсь к тебе, - прохрипел мой повелитель, ускоряясь. Я лишь отчаянно цеплялся за него, привставая на мысочки и запрокидывая голову. Лишь изредка мой взгляд падал на отражавшее мое падение отражение. Но увиденное лишь распаляло меня сильнее, заставляя ускоряться и сильнее льнуть к крепкому телу любовника. Жар, страсть, мысли и желания стали едины. Толчок, еще один, и он заполнил меня до предела, продолжая по инерции вбиваться глубже и сжимая зубы на моей шее. Не выдержав, я вытянулся струной в его руках, громко постанывая и содрогаясь в экстазе, спровоцированном сцепкой.***
Новый порыв ветра унес ставшие столь яркими воспоминания. Я и не заметил, как мы приблизились к самой вершине. Гроб уже успели поставить на подготовленный постамент. Теперь мой выход. Множество взглядов было направлено на меня, но я уже успел позабыть о них. Не сдержавшись, я вновь прикоснулся к щеке своего повелителя. Слезы вновь заструились по щекам, а перед глазами пролетали все новые и новые воспоминания о долгих вечерах, проведенных вместе, о горестях, сквозь которые мы прошли бок о бок, о радостных моментах. С годами наша любовь становилась крепче. И даже седина и морщины, отпечатавшиеся на наших волосах и лицах, не заставили ее угаснуть. Склонившись над гробом, я в последний раз накрыл его губы своими, в тайне надеясь, что он обнимет меня, прижмет к себе сильнее и, смеясь, скажет, что это была его очередная дурацкая шутка. Но этого не происходило, как бы сильно мне этого ни хотелось. Спустя один вдох я отстранился. Рядом со мной возник один из высших жрецов, протягивая мне ритуальный кинжал. Встретившись с бетой взглядом, я уловил похожие чувства: боль и страх. Я видел, что, если бы не толпа народа, он бы вырвал кинжал из моих рук и остановил бы, но не мы создавали эти законы. Сколько раз он отговаривал меня? Сколько раз просил сбежать, когда стало понятно, что король не поправится? Сколько раз умолял, стоя на коленях, уехать с ним? Обещал укрыть ото всех, но… Я не стал этого делать. Нет, я не верил в перерождение и прекрасную загробную жизнь, но зато верил в нечто иное: мой путь должен закончиться здесь вместе с моим повелителем. Сверкнув начищенным лезвием, я поднял его повыше, обхватив рукоятку двумя руками. Порыв ветра взметнул песок ввысь, и я, воспользовавшись его укрытием, без раздумий вонзил клинок в собственную грудь, успев слегка провернуть. Боль пронзила тело, сковав его и бросив в дрожь. Хлынувшая через горло кровь не давала вдохнуть, и я рухнул вниз. Я знал, мой альфа никогда не желал мне такой судьбы. Но этот путь я выбрал сам. Последнее, что я видел, перед тем, как сделать последний выдох, полные ужаса глаза жреца и бескрайнее голубое небо. В этот момент я посмел надеяться на то, что все то, что я столько лет отрицал, все же существует. И я еще хоть раз вновь увижу его. В закатных лучах умирало яркое солнце. Вместе с ним умер и я.