Звёзды у нас в волосах.

В тихой пустой квартире раздался щелчок входной двери. Переступив порог своего пристанища, Юнги почувствовал, как коварный холод пробирается сквозь куртку, кожу, до самых костей и вздрагивает. Парень бредёт до кухни, ставит чайник и ждёт долгие мгновения, когда железка издаст характерны «дзинь». Юнги заваривает себе чай, открывает окно, в надежде, что тёплый весенний воздух заберёт себе холод с его сердца. Темнота квартиры ослепляет. Но парень не спешит включать хотя бы настольную лампу в комнате. Обжигая язык кипятком, Юнги плетётся в свою спальню и тихонько шипит. Передвигается он по квартире тихо, почти бесшумно, точно призрак. Соседи, если бы не видели его каждое утро по пути на работу, подумали бы, что всё, совсем своей лени поддался, покрылся пылью, да так и остался помирать, не в силах больше подняться. И Юнги ведь действительно нет сил на это. Он сам себе удивляется, как продолжает функционировать, каждое утро собираться на работу, с кем-то разговаривать, даже иногда есть. Поставив кружку на рабочий стол, парень опирается о столешницу бёдрами и с грустью смотрит на свою кровать. Смятую, серую в сумерках, такую холодную. Он и не помнит, когда последний раз нормально расстилал её. Взгляд неуклонно поднимается выше, на стену. На ней свободного места нет. Всё в маленьких полароидных фотографиях. А над ними дурацкая гирлянда. Юнги улыбается своим мыслям, воспоминаниям, глотает тяжёлый ком прошлого и бредёт к шкафу. Достаёт старую потасканную футболку, совсем не ему принадлежащую, с полуотрезанной горловиной «под бренд». Смотрит на неё долго, решаясь. Выдыхает судорожно, складывает и на самую верхнюю полку закидывает. Снимает толстовку свою тяжёлую и надевает новёхонькую футболку с какими-то надписями на английском, которую Намджун подарил на прошлой неделе. Она пахнет новизной и Юнги тихо выдыхает. Кажется, ему это действительно было нужно. Вновь подойдя к столу, парень начал рыться в шкафу в поисках маленького пультика с разноцветными кнопочками. Под завалами блокнотов, ненужных бумаг, канцелярии, нужная вещь всё-таки находится. У Юнги мелко дрожат пальцы. Он ещё сам не до конца понимает, что же хочет сделать и главное зачем. Как ему помогут старые полароидные фото в ярком свете маленьких лампочек. Но всё-таки парень поворачивается к стене, жмёт на кнопочку голубого цвета и тут же зажмуривает глаза. Юнги не ожидал, что в темноте квартиры гирлянда загорится так ярко. Он уже отвык от её света. «Юнги, это не просто синий,- звучит в голове парня голос надувшегося взрослого ребёнка,- он называется церулеум». Мин улыбается своим воспоминаниям, и вглядывается в фотографии, сияющие в свете гирлянды. Подойдя ближе, парень прикасается к одной, на которой лицо любимое такое чёткое, улыбка такая яркая и глаза-щёлочки с пушистыми ресницами. Давящий на глотку ком становится просто невозможно проглотить. Он распирает, не давая вдохнуть. А воспоминания, как старая потрёпанная киноплёнка, серовато-жёлтыми кадрами появляются перед глазами. -Юнги-хён, смотри, а у меня в руках целая вселенная звёзд! – кричит парень и подбегает к Мину. Он протягивает сложенные ладошки к старшему и тот удивлённо округляет глаза. И ведь правда, в руках его парня невообразимых размеров галактика. Пакетиков пятнадцать с блестящими звёздочками, высыпанных на ладони. Юнги улыбается, фотографирует на свой старенький полароид сначала лицо парня, а затем его мини-вселенную. Как только Юнги вытащил фото и положил его в специальный блокнот, младший делает салют из этих маленьких звёздочек. -Тэхён, ты чего делаешь? – удивлённо смотрит вокруг Юнги, а парень заливается смехом. -Смотри, мы центр нашей вселенной, - весело говорит Ким. – В наших волосах путаются звёзды, - Тэхён смотрит в глаза Юнги, но на самом деле куда глубже. Младший подошел к парню и, обхватив его щёки большими ладонями, нежно целует губы. У Юнги в тот момент сердце пропускает удар, по телу разливается трепет. Он прикрывает глаза и отводит руку с полароидом в сторону, делая ещё одну фотографию на память. Юнги прикладывает руку к щеке в надежде ощутить тепло чужой ладони, но натыкается только на собственную холодную мокрую кожу. Он и не заметил, как начал плакать. Эти воспоминания резали ножом по старым не зажившим до конца ранам. Юнги не знает, что так тянуло его к Тэхёну. Он был мальчишкой, который любил мечтать. Он был тем, кто научил мечтать Юнги. Мин правда не знает, что было такого необычного в Тэхёне. Его глаза не были похожи на сияющие звёзды, они были просто наполнены жизнью. Его кожа была не белым фарфором, а тёплым прибрежным песком. Его губы не были пухлыми и алыми, но они были потрясающе мягкими и нежным шепотом помогали Юнги заснуть. Его тело не пахло мёдом, солнцем или ещё какой-то надуманной романтиками ерундой, оно пахло телом. Таким тёплым, родным, уютным. Оно пахло Тэхёном. У него не было изящных линий, он был худым, без каких-либо округлостей, но таким мягким, что невозможно было отпустить. Тэхён был обычным. И в этом была его необычность. Он был просто Тэхёном. Засыпая в голубом свете гирлянды, прижимая к себе ту несчастную белую футболку, всё так же пахнущую Тэхёном, Юнги впервые ощущал некую лёгкость. Он вспомнил давно сказанную фразу, которая придала новые силы начать всё сначала. Ради Тэхёна. Юнги готов отпустить. Он никогда не забудет, но держать за прошлое перестанет. Их вселенная снова зажжётся. Сон мягкой вуалью накрыл Юнги и эта ночь стала самой лучшей за последнее долгое время. -Хён, помни – ты центр нашей вселенной, - мягко произнёс Тэхён, поглаживая смоль волос парня. – Так сияй же как бриллиант, как самая яркая звезда. И тогда мы будем самой яркой парой на небе. А если я погасну, то, прошу, - голос Тэхёна дрогнул,- пожалуйста, свети за нас двоих.