Вечно спящей Белоснежке

Знаешь, Белоснежка… Окей, милая, я вообще-то до сих пор не врубаюсь, как я смог полюбить, взять и оставить остров, начать жить как абсолютно нормальный, обыкновенный житель Калифорнии. Сложно было привыкнуть, научиться говорить иначе, «по-нормальному», как белый мальчик и его дебилы-дружки, вести себя адекватно. Не поверишь, милая, но я даже посещаю психотерапевта каждую пятницу, наркотики не принимаю. Ладно, окей… кому я вру? Принимаю. Только они, наверное, блять, и спасают. Ей богу, Белоснежка, я, блять, любил тебя, представляешь? А? А Броди… да пошел он нахуй, я живой Существующий… Зато он проебался на счёт моей сестренки. Вот лох! И почему было впадлу слушать меня? До сих пор помню, как отпустил тебя с острова, как после всей этой хуйни с Цитрой и её расписными обезьянками пришлось ехать в твой блядский, огромный город, искать там такую маленькую, хрупкую тебя… Но, ты была рядом. Даже когда находились в разных местах, я, мать твою, чувствовал тебя. Так, сука, близко… До тошноты. Окей, представь, Эшли Уорнер, а ведь я до сих пор там, где много людей, чувствую себя некомфортно. Сечешь, да? Забавно так, тебя глазами ищу, все такое. А потом в памяти снова всплывает картинка: ты, ванна с кровавой водой и твое бледное, бездыханное тело. Пиздец. И правда, «Белоснежка»… С того самого дня, ты повсюду. Издеваешься? Ржешь там, да? Смешно, сука? Смотреть, как меня жрет изнутри, как я сжимаю маленький, но острый нож в руке, сидя напротив моего «мозгоправа», глядя на него пустыми глазами? По-прежнему пытаюсь понять, что именно сделал не так. Почему ты не просто бросила, а вдобавок еще и оставила копаться в этой еблуде всю жизнь? Это, по-твоему, блять, весело? А? Окей, крошка, это н и х у я не весело. Совсем не весело, клянусь тебе. Я изменился с тобой, я изменился для тебя, но в итоге — снова послан нахуй. Не-не-не, дело в том, что… Ты не просто забрала у меня любимого, самого дорогого и родного человека, но и кинула. Я же верил тебе, мразь. Верил и надеялся, что ты — не все. Что ты — особенная. А ты такое же ничто. Обо мне позаботился кто-то там Волкера. Ведь без самого Хойта то, на острове я — никто. Даже не мог представить, что его наемники вообще могут проявлять что-то человеческое, а не как мартышки-астронавты только выполнять указания. Но теперь у меня даже работа есть. Весь такой деловой, аж от собственного отражения воротит… Мужик этот, жирдяй черномазый… меня навещает, спрашивает, как мои дела. А у меня нет дел. «Никак» — вот честный ответ. А «нормально», «пойдет» — пиздеж чистой воды, лишь бы отъебался. Милая, а ведь ты могла по одним только глазам определить, говорю ли я правду… Мне было плевать на прошлое, я жил настоящим с тобой… Теперь, у меня есть начальник даже. Вечно недовольный, орущий ебанат. Каждый раз приходится терпеть, сдерживаться, чтобы не уебать пидора степлером. А так хочется... Лишь бы он не вонял своими приторными духами на весь офис. Зачем весь этот монолог? Я, блять, не знаю даже… Вот честно, в душе не ебу. Мне психолог говорит, чтобы мысли свои куда-то записывал. Ахах, типа легче так становится, поняла, да? Сегодня, у меня впервые пошла кровь из носа. Ну, сама там. Не от того, что разбили. А от давления, или че ещё. Прикинь? Я охуел. Вот прям по-настоящему охуел. А ее было так много… Развалился в бабском сральнике, напихал в ноздри вату и уже надеялся, что подыхаю. Тебя видел… Твою мать, да я везде тебя вижу! Но тогда ты была так близко… я чувствовал, как ты коснулась моей щеки. Ты такая заплаканная была, Белоснежка. Сразу вспомнил, как однажды увидел твои слезы, ага. Почему-то тогда я и понял, что это самое ужасное. Что все внутренности переворачиваются, будто транзистором. Я был готов об землю разбиться, лишь бы больше не видеть твоих слез. А ты меня ненормальным считала, тираном, ебнутым… Но я ведь не говорил тебе, как хочу вырвать твои глазные яблоки, когда ты плачешь. Или говорил?.. Часто вспоминаю сам остров, дни, прожитые на нем. Понимаю, что был абсолютно свободным, что это было действительно чем-то охуенным, а не эти рамки.. Неа, даже оковы, наложенные местными понятиями о нормальности. Можно было грохнуть кого угодно, скормить тиграм, и никто тебя не осудит, никто не начнёт размахивать резиновым хуем ксивой, лезть с ебучими наручниками. Я привык к свободе, а не к заточению в клетке чужих норм. Понимаешь, да? А эти пингвины офисные, ты прикинь? В дверь, блять, ломились. У меня привычка осталась: всегда за пазухой пистолет носил. Как-то увереннее и спокойнее себя чувствовал. Особенно, когда мы вместе гуляли. Только вот в тот раз, он не помог… Я дверь открыл резко, ствол на них направил… А они бежали, кричали, как тупые овцы. Шум еще сильнее напрягал, голова была готова взорваться нахер, задрызгав все стены ошметками. Раздражало абсолютно все. И воспоминания, как время с тобой проводили… Давно сломанный, но не пойми на какой хуй, капающий кофейный аппарат, постоянно звонящий телефон, жрущий, как свинья, коллега. Они умоляли, просили не стрелять, когда я наводил на них дуло. Потому что я здесь Царь и Бог. Пускай это и не Рук. «— Закройте блядские рты! Я сказал, завалить ебальники. Окей? Ебала свои заткнули нахуй!» А потом «бум», и ствол уже был у моего виска. Я хотел нажать на курок, потому что устал. Устал каждое утро надеяться, что твоя смерть — была всего лишь дерьмовым сном, а потом понимать, что нихуя, вот, не сном. Устал жить по чужим законам, порядкам. Выслушивать вопли этого долбаеба, брызгающего слюной, просто потому что так, видите ли, «надо»! Начальника, бля, слушаться и подчиняться! И кому, это, блять, надо? Белоснежка, меня в психушку забрали. Представляешь? Меня, хах… Кололи там херотой какой-то, но, окей, помогало. Они думали, что эти ремни меня удержат, Белоснежка. Думали, что если я еще там — значит не смог сбежать. Я надеялся, что ты меня простишь. Это ведь не я тебя убил, да? Ты же сама, ну... Скальпель, вены... Да не ебу я, откуда там мой нож взялся... Тот, который я сжимаю в ладонях, пока "мозгоправ" пророчит мне скорое избавление от всех недугов... Нет-нет, я честно не понимаю, как он оказался там и почему ты перерезала себе глотку. Это был не я... Только эти мудилы в белых шмотках не верили. Ни в то, что я здоров, ни в то, что не трогал я тебя тогда. Лечили от хуй пойми чего. Как можно вылечить совершенно здорового человека? Не знаешь? Вот и я не знаю. А потом приперлись какие-то ослы, забрали меня оттуда, заставили озвучивать какое-то дерьмо. У них там тоже у всех стояк на экзотику. Джунгли на мониторчиках, ага, а настоящие они только в зоопарке и видели. Они сказали, мол, «Ваас, нам нужна твоя помощь, Ваас, окажи услугу, Ваас!» Помощь, им, блять, моя нужна! Услугу, сука, окажи! И знаешь что, Белоснежка? Я возвращаюсь на Рук Айленд. На СВОЙ остров. Я люблю тебя, милая, а им всем пизда. Или мне. В любом случае, родная, однажды встретимся. Обещаю тебе, вечно спящая Белоснежка. Видимо, я был хуевым принцем…