Paeonia

— А вы продаёте пионы? Неожиданный вопрос заставил Пак Чимина оторваться от составления очередного букета. Перед ним стоял чёрноволосый парень с кожей, кажется, что нежнее белой лилии и красивыми шоколадно-карими глазами. Цвет волос так восхитительно оттенял точёные черты лица, что хотелось взяться за кисть и без конца рисовать. Такие образы терять было непростительно. Пак ещё с минуту молча пялился на посетителя, после чего тот тактично кашлянул. — Простите, нет, к сожалению, пионы мы не продаём. — Почему же? — Эти цветы считаются садовыми, мы такими не торгуем. — А жаль, — небольшая неловкая пауза. — Тогда я бы хотел купить ту композицию, что Вы сейчас делаете. Уж больно красивая. — Спасибо. Да, конечно, пройдёмте на кассу. Когда все формальности были улажены, а загадочный и какой-то излишне притягательный клиент ушёл, Чимин заварил чай и опустился в небольшое, но мягкое кресло, что путём огромнейших усилий он в своё время втиснул в маленькую кухню. «А ведь действительно, почему мы не продаём пионы?» Пак обожал эти цветы. Он провёл детство, играя с мамой в прятки в огромных кустах, которые в конце каждой весны превращались в великолепные цветочные крепости. Он мог часами просиживать возле бутонов. Смотреть. Впитывать в себя мягкие переходы цвета от стебля к стеблю. Зарисовывать. Ломать карандаши из-за невозможности хотя бы относительно точно запечатлеть совершенство. Он только с возрастом понял, что простота — залог успеха. И чем меньше он думал, тем быстрее из-под его руки на листах расцветали розовые и белые бутоны. Такие, как в детстве. Такие, какими он их запомнил в руках матери. Да только детство давно закончилось. Оставило после себя заброшенный дом на окраине и неимоверное желание Чимина забыть, жить и дышать полной грудью. Получалось с переменным успехом, но он не отчаивался. Чай уже давно остыл. И он молча наблюдал, как Пак сосредоточенно зарисовывает мужское лицо. С точёными скулами, нежно-белой кожей и шоколадно-карими глазами. Красиво. Даже набросок на скорую руку давал понять, как прекрасен был этот человек. Чимин закончил работу и отстранился, чтобы оценить результат. Всё так же совершенно, как запечатлелось в голове. Хотелось дышать полной грудью. И плакать от счастья. И от горя, потому что у него был только образ без имени, номера телефона и какого-либо интереса к продавцу в цветочном магазине. Очередная картинка, которых в жизни Пака было великое множество. Чимин тяжело вздохнул, закрыл блокнот и взглянул на часы. «Пора возвращаться домой» — печально пронеслось в голове, и он стал раскладывать инструменты по местам. Не было у него здесь дома. Дом остался в детстве, а во взрослую жизнь с ним перешёл только маленький плюшевый медведь и потрёпанный рюкзак. Неприкаянный. Больно. Пусто. Пак закинул блокнот в сумку, забрал ключи и вышел на улицу. Небо постепенно окрашивалось в мягкие вечерние цвета, воздух был лёгким и прохладным, и Чимин невольно улыбнулся. Конец рабочего дня как новое начало очередной пешей прогулки по неизведанным закоулкам Сеула. Он любил бродить по городу, хотя часто казалось, что он просто боится остановиться. И встретить реальность, которая была для него пустой. Серой. Бездушной. Привычное звяканье ключей, открытая дверь пустой квартиры. Пак пытался заполнить её цветами: живыми и нарисованными. Но выходило не то, чтобы очень хорошо. Этим старым стенам требовалось человеческое тепло, а холодный и закрытый, как увядающий бутон, парень с рыжими волосами не мог им этого дать. Он сомневался, что хотя бы что-то мог, но всё ещё не позволял себе отчаиваться. Ему просто нужен был кто-то, кто заставит его расцвести вновь. Как тогда в детстве. Где всё было легко и понятно. Очередная кружка чая, мирно остывающая на подлокотнике кресла. Чимин рисует. Наброски с изображением человека, которого заинтересовали его любимые цветы. Вероятно, он хотел подарить их своей девушке, чтобы увидеть искреннюю и счастливую улыбку на её лице, услышать яркое «спасибо» и получить неловкий поцелуй в щёку. Пак так отчаянно нуждался в ком-то, но в нём так отчаянно не нуждался никто. Утро встретило холодными лучами рассвета так и оставшегося в кресле Чимина. Болело всё, что только могло, но ему было не привыкать. Он часто засыпал в кресле в обнимку со своими рисунками. Крепкий кофе, холодная вода, и вот, кажется, он уже готов провести очередной день за прилавком. Почти. И только кажется. Добравшись до магазина, он увидел, что кто-то ждёт его открытия. Знакомый чёрный силуэт, чёрные волосы. Неужели? — Доброе утро! — тёплый голос с лёгкой хрипотцой, и вот уже захотелось жить. — Доброе! Вам нужны… — Пионы. Мне всё так же нужны пионы. — Проходите, — ключ в замке, знакомый букет из цветочных ароматов. — Да только вряд ли они появились за ночь. — Надежда умирает последней, — лёгкая полуулыбка. Так красиво. — Возможно. Ключи летят на полку, сумка куда-то на пол за прилавок. «Пионов нет». Так же, как нет возможности узнать этого человека поближе. Слишком прекрасный и недосягаемый. Таких в реальности не бывает, такие выходят из-под кисти художника. Воображаемые идеальные люди, которых можно наделить кипой базовых настроек и беззаветно любить. Чимин терялся в мыслях, глядя куда-то перед собой. Он так привык теряться. И так хотел, чтобы его нашли. — Так что с пионами? — хрипотца (не)много сводит с ума, но Пак этому рад. — Их, к сожалению, нет. — Это печально, - короткая пауза, раздумья. — Знаете что, — изящное движение грациозной руки, небольшая кремовая визитка, — позвоните, как появятся. Меня зовут Мин Юнги. — Хорошо, — дрожащими руками хватается за заветный клочок бумаги. Образ становится куда реальнее. — И мне, пожалуйста, букет красных роз. Механические отточенные движения и взгляд исподлобья. Чимин выхватывал из образа детали, смотрел, как человек перед ним украдкой поглядывает на часы, отбивает пальцами какой-то ритм по деревянной поверхности стола. Торопится, наверное. На свидание к своей девушке. Рано утром. Он забежит в кофейню около её дома, возьмёт её любимый карамельный латте и пару круассанов с вишней. И начало её дня будет таким сладким. Правильным. Гармоничным. Неосторожное движение оставляет небольшой кровавый след на пальце. Шипы роз колют больно, но не так сильно, как пустота под кожей. Мин Юнги забирает букет, рассчитывается, бросает тёплое «до скорой встречи» и уходит. Забирает с собой солнце, надежды и свет. Немного грустно, но Чимин справляется. Он привык справляться сам. Пустой вечер на балконе. Пак снова закурил, чего не делал уже очень давно. Приторно-сладкие вишнёвые сигареты уходят одна за одной. «Надо было две пачки купить». Хотя никакие сигареты не помогут. Чимину грустно, и эта грусть выливается в изрисованные альбомные листы. Силуэты сменяются абстрактными линиями, переплетаются в нечто глубокое, поглощающее и мрачное. Если бы он мог, он бы вывернул на бумагу всё, что было внутри, но как-то не получается. Он, кажется, по уши влюблён в человека, которого видел всего дважды. И, кажется, уже готов сорваться посреди ночи и отправиться на поиски чёртовых пионов. Когда не счастлив сам, то лучше попытаться осчастливить других. Наполовину докуренная сигарета. Пак встаёт, быстро надевает куртку и выходит в тепло ночного города. Он найдёт пионы. Ценой бессонной ночи и собственной души. Но он их найдёт. Утром его жалкая попытка изобразить бодрость ломается об отсутствие денег на что-нибудь энергетическое. В руках свежий букет пионов, который режет сердце на части. Но он справился. Он сделает кого-то счастливее. Около магазина уже знакомый силуэт. — Я вижу пионы! — неподдельная радость в голосе. Чимин улыбается, но рассыпается внутри на части. — Это вам, — робко протягивает букет в счастливые руки. — Сколько… — За счёт заведения. Порадуйте возлюбленную. Лёгкое недоумение во взгляде, смешанное с благодарностью. Мягкая улыбка, прохладное и электризующее рукопожатие. А Пак потерянный остаётся провожать взглядом растворяющийся в толпе силуэт. «Ну вот и всё». Невозможно долгий рабочий день, невозможно полное отсутствие сил и желания жить. Механические движения, закрывающие дверь, кладущие ключи в карман и несущие в сторону пустой квартиры. Уже даже прогулок не хочется, а музыка в наушниках едва ли способна заглушить мысли и облегчить боль. Опять один. Чимину вроде бы не привыкать, а вроде бы и теплится ещё надежда на счастье. Знакомая многоэтажка, руки сами тянутся в карман за пачкой сигарет. Проводить печальные мысли тонкой струйкой сигаретного дыма. Но в общей картине что-то не так. На ней появился знакомый силуэт с чёртовыми пионами в руках. Он курит, курит явно что-то ментоловое. — Долго же ты до дома добираешься, — лёгкая влюблённость во взгляде шоколадно-карих глаз. — Я… — Это тебе, — букет неуклюже возвращается в маленькие руки Чимина. — Твои любимые, я знаю. — Но… — Не надо, — поднимает со ступенек подъезда два стаканчика с карамельным латте и пакет круассанов. — Пойдём домой. И всё сразу стало так правильно. Как будто знали друг друга всю жизнь. И любили тоже.