Восстановление

Обычный коридор, который есть в каждом большом доме. Двери слева, двери справа, напротив окно. Бесшумно подхожу к одной из двери, кладу ладонь на дверную ручку и пытаюсь открыть. Закрыто, значит, рано. Подхожу к противоположной двери, пытаюсь и её открыть. Заперто. Подхожу к следующей, кладу ладонь на дверную ручку и замираю. Волнение закололо в руках, становилось не хорошо. Провернула ручку и дверь поддалась. Оттолкнув слегка дверь от себя, я вошла. В небольшой комнате не было никакого движения, но воздух был словно наэлектризован. Царил хаос. Все вещи были разбросаны и некоторые из них порваны, осколки стекла были тут и там, словно их пытались измельчить до размера песка. Я насторожилась, когда увидела красные капли. Ступая аккуратно, стараясь не создавать много шума, я продолжала изучать комнату, пытаясь понять, что она мне хочет сказать. Стекло хрустело под ногами. Плакаты на стенках были либо частично разорваны, либо их вовсе не было, но судя по кусочкам бумаги, застрявшей в кнопках, они там были. Прислушавшись, мой слух улавливал медленное дыхание. Стараясь осмотреть комнату более тщательно, мой взгляд зацепился за босые окровавленные женские ступни, так похожие на мои. Из-за всего бардака я не сразу увидела, что здесь есть кто-то. Подойдя поближе, я сняла с неё кусочки порванной ткани. Она лежала на левом боку, одетая в чёрное кружевное платье до колен. Лямки платья были спущены, а сама одежда изрядно помята. На её бледной коже красовались царапины и кровавые подтёки. Волосы скрывали лицо, замечаю провод от наушников, который ведёт к маленькому плееру, сжатым в её маленьком кулаке. Наклонившись к ней, улавливаю музыку, которая тихо играла в наушниках. Переворачиваю аккуратно её на спину, убираю волосы с лица и ужасаюсь. Я её узнала. Чувство шока и растерянности сменяются пониманием и грустью. Томно вздохнув, сняла наушники и освободила плеер из её руки, приподнимаю её под подмышки и медленно переношу к кровати. Стараясь меньше допустить боли, укладываю её на кровать. Потратив столько сил, я не удивлена, что она не проснулась. Всё спала крепких сном. Даже сейчас видно, как опухли её глаза после длительных рыданий, а тушь размазана по лицу. Подхожу к тумбочке, кладу на неё плеер и свернутые наушники. Открываю ящики в поисках ваты и перекиси водорода, я знала, что они должны быть где-то там. Найдя то, что искала, взяла с пола смятый платок и, подойдя к кровати, села на край в стороне ног. Разложила платок и аккуратно начала вытаскивать осколки, стараясь причинить меньше боли. Услышала лёгкий стон и поняла, что проделывать эту процедуру будет сложнее. Положив осколок на платок, смочила вату в перекиси, обработала ранку и принялась за вытаскивание следующего осколка. Покончив со ступнями, взяла очередную порцию ваты, обильно смочив перекисью и обработала ступни полностью. Я не знала до конца, стоит ли так делать, но решила перестраховаться. Когда закончила дело, перешла на руки, оттирая с них кровь и кое-где вытащив осколки. Всё это время она лежала почти неподвижно, лишь грудь поднималась от вздохов и были слабые стоны, когда вытаскивала осколки. После я заглянула в тот же ящик и нашла другой платок. В моей сумке была небольшая фляга с водой, и я смочила ею платок, чтобы отмыть тушь с лица. Вымотанная, обессиленная, она всё равно оставалась красивой. Многие бы удивились, как такое хрупкое тело смогло перевернуть всю комнату верх дном. А я нет. Слишком хорошо её знаю, чтобы удивляться, хоть порой и она заставляет вскинуть мои брови в изумлении. Пока я ухаживала за нею, я впитывала информацию из комнаты. Я ощущала, почему она испытывала столь сильную боль, я слышала слова, которые впитали в себя стены, я окунулась в её отчаяние, безысходность. Скупые слёзы стекали по моим щекам, а я всё вытираю её лицо от её же слёз. Моя задача на этом окончена. Я вернусь в эту комнату, когда ей станет немного легче, проведать, но после придётся оставить насовсем. Даже сильные люди могут ломаться с треском, и таким нужно больше времени на восстановление. Наклоняюсь к ней и целую в лоб. - Ты молодец. Всё будет хорошо, - шепчу ей, хоть и понимаю, что она не слышит меня. Встаю с кровати и продвигаюсь к выходу. Остановившись в дверном проёме, оглядываюсь на неё, стараясь запечатлеть этот грустный момент как можно глубже в память. Она прекрасна, но не всегда говорит это себе, сомневается. Уголки губ на моём лице поднимаются вверх, выхожу в коридор и закрываю за собой дверь. Не решаясь отпустить дверную ручку, ощущаю груз внутри. Я знаю, что если попробую открыть дверь, то ничего не выйдет, я отрезана от той комнаты. Она проснётся, задав себе вопрос о том, кто о ней позаботился, оценит весь бардак в комнате, и начнёт прибираться. Уборка её успокаивает. Будет долго размышлять о случившемся с делает для себя ценные выводы, примет весомый жизненный опыт, а после пойдёт в душ и смоет себя прошлую. Я горжусь ею. Я горжусь собою.