Отравленные

      Алкоголь никогда не согревал, кто бы что ни говорил. Он распалял, бросал в жар. Огонь ведь будет согревать только в том случае, если приблизиться к нему, не так ли? Ведьмы и еретики, горящие в праведном огне святой Инквизиции, никогда бы не сказали: «Да, здесь, среди языков пламени, намного теплее, чем рядом с ними».       — Что за чушь! — буркнула Сакура, возмущаясь собственным мыслям. Бросив недовольный и расфокусированный взгляд на матовую бутылку, что стояла на столе, она приложила ледяную руку к горячему лбу. — Что-то мне нехорошо…       — Браво, госпожа Харуно, — поражённо произнесла Ино, взяв со стола бутылку. — Быть в здравом уме и трезвой памяти после пинты виски и позеленеть от двух бокалов вина.       — А ты не верила, — ответила Сакура и сглотнула.       Её тошнило. Тошнило от выпитого алкоголя, от ситуации с Ино, от жизни, которую она прожигала с обоих концов. Но сейчас её по-настоящему волновало лишь то, что перед глазами плясали черти от выпитого. Сакура ненавидела вино и ни за что не согласилась бы на маленький спор с Яманака, если бы ей самой внезапно не захотелось этого напитка. Терпкой влаги на языке ей давно не хватало, да и пора уж было разнообразить бесконечные коктейли в барах за чужой счёт несколькими бокалами дурманящего сознание сброженного виноградного сока.       — Я проиграла. Загадывай желание, — сказала Ино и шутливо, вызывающе посмотрела на собеседницу. Щёки её горели от выпитого, но, в отличие от Харуно, держалась она бойко.       — Да нечего мне загадывать… — раздражённо бросила Сакура, не смотря в горевшие весёлым блеском глаза подруги. — Только ответь… да, ответь на вопрос честно — это и будет моим желанием.       — Валяй.       Сакура знала, что выиграет спор, и заранее подготовила желание, которое Ино обязалась исполнить в случае проигрыша. Да что там — заранее подготовила всё: подачу, интонацию, слова, паузы, взгляды. Она сглотнула от волнения и слабо копошившейся в душе злобы.       — Кого ты на самом деле любишь?       Сакура поджала губы и отвела взгляд в сторону. Она не верила, что найдёт в себе силы сказать это вслух.       «Кого ты на самом деле любишь?» — второй месяц подряд стучало в голове Харуно. «Саске или Хинату?» — второй месяц разъедало душу.       Сперва она не верила наблюдательной Цунаде, которая убеждала: для этой девушки нет разницы в поле. Сакура упрямо отвечала, что если Ино дерётся получше любого мужчины и заглядывается на женщин, это ещё ничего не значит. Хмурила брови, когда видела слишком мило воркующих Яманака и Хинату. Неохотно отгоняла назойливые подозрения. Чувствовала пустоту, когда одной из душных ночей в Конохе она, пьяная, случайно столкнулась на улице с не менее пьяным Наруто и услышала от него занимательную историю о романтических отношениях между своими подругами.       Сакура грустно ухмыльнулась, вспомнив Узумаки. Они давно перестали пить вместе. Они давно перестали дружить. Находясь в одном городе, в одном баре, сидя за одним столом — они отравляли кровь алкоголем, но по отдельности. Когда же выходило так, что невольно сталкивались на улице или встречались взглядами, сидя за соседними стойками, то непременно делились последними новостями, которые узнали минуту или месяц назад. В глубине души им хотелось общаться, вернуть прежнюю дружбу, но позволить себе подобную роскошь могли только надравшись почти до беспамятства.       Сакура не помнила, с чего началась подобная фатальность в отношениях с лучшим другом: когда Наруто с кем-то переспал, или она проснулась в кровати с чужим, или же когда на утро они, лёжа в одной кровати, обменялись смущёнными и удивлёнными взглядами. Сакура не помнила, что разъело их дружбу и покалечило в её душе расцветающее к нему чувство — невинное, робкое чувство, которому и названия ещё не было. Харуно даже не помнила, кто из них был влюблён — Наруто в неё, или она — в Узумаки. Когда-то ещё был Саске, да-да, это имя навсегда будет выгравировано в её памяти. Раньше она, пусть и была влюблена, никогда не верила, что они могут быть вместе. А теперь, когда Сакура лишь заливалась слезами, проклинала мужчин, злилась на женщин, и по утрам с отвращением забирала смятые деньги, лежавшие на подушке или полу, которые оставляли ей едва знакомые люди после тошнотворно жаркой ночи, теперь и вовсе ни на что не надеялась. Впрочем, и не любила уже Учиху. Только поздними вечерами пропивала заработанные гроши, давясь алкоголем и смутно вспоминая того, кто в своих или чужих снах звал её под венец.       Но это уже давно перестало быть важным. Важным теперь было новое, возможно даже светлое чувство, озарившее уставшую душу Харуно. Чувство, которое принято считать неправильным. Она толком не понимала, зашевелилась ли это в её груди любовь или ударила тяжёлым кулаком в живот страсть. Это тоже было не важно.       Мысли Сакуры путались, прыгали с одной на другую, не успевали зацепиться за сознание.       Главное, что у Наруто язык без костей. Он врал только тогда, когда дело касалось его персоны. В остальных случаях он привык говорить правду. И в тот вечер, полный густого дыма чужих сигарет, Узумаки шепнул старой возлюбленной новость, от которой у Харуно всё внутри сжалось. Сакура, не долго думая, отправилась проверять слухи, и вскоре с камнем на сердце убедилась в правоте слов Наруто. Её глодала ревность, истязала злость, но больше всего угнетала обида — почему Ино рассказала ему о своих отношениях с Хинатой, а ей, вроде как своей подруге, даже намёка не дала?       Сакура терпела. Сакура ждала. Сакура хотела услышать правду из уст Ино. Пусть будет счастлива с кем угодно, Харуно будет искренне рада за неё — может, хотя бы Яманака и Хьюга смогут выбраться из болота, в котором они все вместе утопали? У Сакуры и Наруто — тех, что забыли, по ком их сердца трепетали от юношеских чувств — не было будущего. Только агонизирующий мир боли и пустых надежд, властителями в котором были грязные стойки баров, смятые деньги едва знакомых людей и матовые бутылки с заляпанными стаканами. Они никому не нужны, они всё потеряли. Золотая молодежь, которая слишком поздно поняла, что в один момент размыла тонкую грань между развлечениями и пороком.       Харуно давно смирилась с мыслью, что не выберется из собственноручно построенного ада; знала, что выцветшие ломкие волосы больше не будут благоухать, а потускневшие глаза уже не загорятся прежним блеском. Понимала, что есть лучше, смелей и красивей, чем она, и прекрасно понимала Ино, которая предпочла ей Хинату. На её месте она поступила бы точно так же, выбрав девочку с небесными глазами и кротким нравом, пытавшуюся выбраться из трясины, помогая другим не захлёбываться в зловонных тягучих водах. Зачем Яманака нужна помятая, выгоревшая Харуно с пустыми глазами, давно растратившая себя? И плевать на те случайные ночи, проведённые вместе, плевать на влажные поцелуи после четвёртой стопки, плевать на крепкие объятия, горячий язык у пупка и долгие судороги. Сакура готова была всё простить и забыть, её только до дрожи бесило осознание того, что Ино — её первая, последняя и единственная подруга в этом погибающем мире — не посвятила её в тайну своих чувств. Или Сакура в глазах Яманака была ненадежной, слишком падшей для таких сокровенных тайн?..       И когда опускаться ниже, казалось, было уже нельзя, Сакура решила выудить признание с помощью спора и алкоголя — напоить подругу, поспорив, что сама захмелеет от двух бокалов вина. Ино знала, что Харуно пить умеет, и поверить не могла, что девушке станет дурно от такого малого количества алкоголя.       Сакура ухмылялась: о нет, дна она ещё не коснулась, она знала, что бывает и хуже — читала об этом когда-то. Только в какой книге — и не помнит уже. Она совсем ничего помнит, и вспоминать не хочет. Есть только настоящее, исключительно этот миг и прозрачно-серое будущее. Есть только замкнутый круг пороков, матовая бутылка с грязными стаканами и искалеченная душа.       Ей уже не нужна любовь — всё равно не воскресит. Не нужна страсть — её она может получить от кого угодно за несколько мятых купюр на подушке. Не нужна и дружба — потому что какой-то рок заставляет её влюбляться в близких по духу людей. А это ничем, кроме боли и отчаяния, никогда не заканчивалось. Теперь ей нужна только правда.       Ино улыбнулась и наклонилась к губам Сакуры, оставив на них непродолжительный, лёгкий, смазанный и ничего не значащий поцелуй.       — Только тебя, милая, — грустно, злорадно и пьяно улыбнулась она и поднялась со стула.       — Не ври мне, Ино, — сглотнув вставший ком в горле, тихо пролепетала Сакура. Она обернулась и поняла, что её никто уже не слушает. Яманака стояла у горящей неоном двери бара, и буквально через мгновение её фигуру поглотил сумрак ночи.       Вино обостряло все чувства. Вину совершенно было плевать на то, что Сакура не любит громко всхлипывать в людном месте и злиться до темноты в глазах. Харуно вскочила с места и бросила с силой вслед за Ино пустой грязный бокал, в ярости закричав:       — Не ври!       На мгновение в баре повисла тишина, после которой началась суматоха. Откуда-то донёсся злой смех, кто-то наконец смог ударить раздражавшего весь вечер соседа, кто-то закричал просто так, поддерживая истерический, полный отчаяния и злости вопль Харуно.