A negative result may refer to: Proof of impossibility, a proof that a particular problem cannot be solved. Null result, a result which shows no evidence of the intended effect. wiki
— Это и есть то, что вы обещали показать мне… адмирал? Маленькая достопримечательность (Траун в одном из давних разговоров почти случайно вспомнил о ней) представляла собой крошечную потайную комнату, затерянную среди коридоров «Химеры». Одну из стен здесь почти полностью занимала система управления многочисленными светильниками, что позволяла добиться очень тонкой подстройки освещения под определённую задачу. К противоположной стене были прикреплены тонкой стопкой большие листы флимсипласта; рядом на маленьком столике лежала неуместно-яркая коробка с совсем уж сюрреалистичной надписью «восковая пастель». — Все знают, что вы ценитель искусства; однако… — не без иронии заметил ситх. — Искусство — ни своё, ни чужое — не существует для меня в отрыве от его смысла. Каким бы наивным ни казалось это занятие, меня прежде всего интересует результат, — вполне серьёзно ответил на это Траун. — Тот результат, который я уношу отсюда с собой. Всякий раз он бывает разным… и никогда — лишним. — О каком результате вы говорите?.. — Это помогает справиться с эмоциями или найти решение в тех случаях, когда суть вопроса норовит ускользнуть от рассудка… — мягко пояснил хозяин кабинета. — Полагаю, такие вещи удобнее понять на живом опыте, владыка Вейдер. Можно попробовать… если вас это интересует. Главком ответил не сразу; и эта заминка отчего-то насторожила Трауна. — Вы уверены, что это может принести мне пользу?.. — Я не настаиваю. Однако, полагаю, вы вряд ли что-либо потеряете, если согласитесь. Он подошёл к столику и взял в руки коробку, ожидая окончательного решения Вейдера. Тот, не говоря ни слова, приблизился к импровизированному холсту и всмотрелся в пустую глубину листа, будто пытаясь ухватить мысленным взором что-то важное. Траун открыл металлическую коробку — не спеша и предельно тихо, давая гостю понять, что стоит на страже его хрупкого вдохновения. Рано или поздно оно должно разрешиться в действии; сам же Траун, как скромный проводник, готов ждать этого сколь угодно долго. — Не бойтесь, владыка Вейдер… — наконец проговорил он. Дыхание главкома, дотоле идеально ровное, чуть замедлилось; в голосе проявились металлические нотки. — Чего мне следует опасаться, Траун? Он нашёлся почти мгновенно. — С моей стороны — ничего. Всё ещё отчасти сопротивляясь происходящему, Вейдер протянул руку к коробке; вскоре его пальцы уже сжимали кусок чёрной пастели и касались им белоснежного листа… однако оставались недвижными. Заметив, что пауза вновь затянулась, Траун после недолгих колебаний осторожно накрыл своей ладонью чёрную кожу перчатки. — Часто всё начинается со случайного штриха, владыка Вейдер. Проводя его, я сам далеко не всегда знаю, каков будет итог… Но ничего не сможет произойти, если вы сейчас не начнёте. Рука ситха, ведомая мягким нажимом другой — более искусной… — скользнула вправо и вверх, оставляя небольшой штрих на белизне флимсипласта. Траун еле заметно выдохнул. Это был, без сомнения, опасный ход — как и самая мысль пригласить сюда Дарта Вейдера. Но оно определённо стоило того. …После нескольких попыток рука в чёрной перчатке уже гораздо увереннее проводила штрихи, по необходимости меняя силу нажима. По мере того, как на листе всё отчётливее угадывался мрачноватый пейзаж, Траун постепенно отступал в сторону: его участия, по сути, уже не требовалось — сейчас было достаточно лишь снова стоять на страже.(] ₪₪₪ [)
…Вейдер сделал шаг назад. От нескольких кусков пастели не осталось и крошки. Лава растекалась по чёрной земле угрожающе-ярким потоком, который, однако, бледнел и иссякал у края листа; нетронутый верхний угол выглядел в местном освещении голубовато-белым, словно небо, слегка затянутое дымкой. Перед глазами, словно постепенно отдаляясь, пламенел пейзаж Мустафара. Отчуждённое воспоминание отразилось вовне; но отчаяние так и не покинуло душу. Потерять его — потерять всё. Всё, что и без того уже потеряно. Траун задумчиво скрестил руки на груди, и это небольшое движение вернуло Вейдера в реальность. Он что-то говорил о результате, этот экзот… Смешно. Впрочем, для таких, как он, это наверняка и вправду действенное средство… — Что скажете, адмирал? Траун, чуть прищурившись, всматривался в полотно — достаточно долго, — и наконец повернулся к Вейдеру, глядя прямо в визоры шлема. — Это прекрасно. Пальцы левой руки — живой, — сами сжались в кулак. — Это чудовищно, адмирал. И вы это знаете.*
…Позже, когда они шли обратно потайными ходами — никем не замеченные, никем не узнанные, — Траун зачем-то снова заговорил с ним. — Вы сделали шаг к тому, чтобы освободиться от пламени, которое снедает вас изнутри… Открыться в чём-то болезненном хотя бы самому себе — это не слабость, владыка Вейдер. Для этого требуется необычайное мужество. Он молчал; и в самом этом молчании звенело запредельное напряжение. — Я мало разбираюсь в вопросах, связанных с Силой, владыка Вейдер. Но вряд ли разумно давать поглотить себя тому, что вы называете Тёмной стороной. Траун излучал спокойную уверенность, озвучивая столь дерзновенную мысль: отступать ему было некуда. Вейдер продолжал молчать, заглядывая в самого себя сквозь грубо нарисованное пламя. Ту же идею до него — годами, сквозь боль и провалы — неустанно пытался донести старший ситх. Если не владеть собой, пусть даже владея Силой, то рано или поздно грядёт катастрофа. А это невозможно, если постоянно отвергать хоть какую-то часть себя и своего опыта. Забыть о слабости — означает споткнуться; признать её — путь к тому, чтобы обратить её в преимущество… Впрочем, озвучивать эти соображения теперь не стоило. Нет, не потому, что Траун не смог бы понять: скорее, для него они были как раз слишком очевидны… да, именно слишком. Отчаяние не было знакомо чиссу; уж во всяком случае — истинное, многолетнее отчаяние, неспособное ни увидеть выход, ни сделать к нему хотя бы шаг… ни, наконец, пожелать этого. И как бы в своё время Трауна ни потрепала жизнь — он никогда бы не понял, что это такое. А значит — ни к чему и его сочувственное, до обидного заботливое спокойствие. — Я очень признателен вам… Митт’рау’нуруодо, — сухо, хотя всё же искренне поблагодарил Вейдер. — Вы смогли меня удивить… Однако обольщаться не стоит: у меня давно уже нет надежды. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Траун невольно напрягся, будто ощутив удушье — нет, отнюдь не от действий ситха; скорее — при виде истинной глубины той бездны, в которую довелось всмотреться. А это уже совсем ни к чему. Вейдер сделал сдержанный жест — знак Трауну на будущее: не вмешиваться. Тот, взяв секундную паузу на размышления, еле заметно кивнул. Суровый голос снова прорвался через вокодер, стремясь не оставить сомнений ни у Трауна, ни у своего носителя, и с усилием повторил: — Никакой надежды.