~ I `m P a R a L y Z e D ~
Мы все стоим в длинной шеренге, которой не видно ни начала ни конца. Я хотела бы сказать, что стираются лица только тех, кто стоит далеко. Но на самом деле я не вижу не одного лица рядом со мной. Только размытые очертания глаз, губ, носа без цвета. Хочу ли я видеть их? Нет. Я не слышу торжественных речей, которые произносят для всех, кто стоит в этой шеренге. Я не слышу указаний, которые идут после. Хочу ли их слышать? Нет. Что произошло со мной? Когда я стала такой безразличной ко всему? Когда я потеряла саму себя? Где человек, которого я знала? Это риторические вопросы. Мне не нужно искать на них ответ, потому что я его точно знаю. Я знаю после чего это произошло, но так же знаю, что каждое событие, которое когда-либо происходило со мной, привело меня к этому. Такое ощущение, будто бы я тону. Все чувства медленно притупляются: эмоции, зрение, слух, осязание... Я смотрю вокруг себя. Но не так, как это делают люди, висящие над обрывом, в поисках того, кто бы мог их спасти. А как человек, смирившийся со своей гибелью, но как и любой индивид, не желающий ее.
~ T h E r E f O R y O u ~
И тогда среди толпы безликих нелюдей я вижу его. Я вижу его. С каждой маленькой деталью. Могу пересчитать реснички. Это удивляет и пугает меня. Почему я не вижу других лиц, а Кристиан - яснее ясного для меня? Я вглядываюсь в его лицо. Пытаюсь запомнить его, будто бы оно вот-вот исчезнет, как и все остальные. Но что-то мне подсказывает, что этого не будет. Он стоит слева и смотрит на меня. На его лице читаю беспокойство. Неужели я выгляжу так потерянно? Когда мы встречаемся взглядами, он резко отводит глаза, поджимает губы, смотрит куда-то в сторону. Что-то гложит его. Господи, да кому я вру? Я - это причина его волнения. В груди появляется странное чувство. Костову не удается смотреть в сторону долго. Он поворачивается ко мне снова. Я, почему-то, жду этого. Только одно мгновение на его лице все еще написано беспокойство. Но потом он расплывается в улыбке. И тогда я вижу эту милую щель между двумя передними зубами, которая бывает у маленьких детей и родители спешат убрать этот дефект. Я так счастлива, что с Кристианом этого не сделали. Эта милая особенность, которая добавляла ему индивидуальности, сводила меня с ума. Сосредоточившись на этой детали, я совсем проигнорировала, как эта улыбка взорвала и полностью изменила мой мир. Вокруг снова заиграли краски. Сначала он, а потом маленькими ниточками от него окрасилось все, что еще минуту назад было бесцветным. "Он твой свет, не так ли?" - прозвучали слова моей мамы в голове. Мои губы тронула легкая ответная улыбка, что стерло последние следы тревоги в глазах Криса. Я посмотрела вперед на говорящего. Но потом я ощутила, как что-то коснулось моей руки. Слегка притронулось к внутренней стороне моей ладони. Но это было только началом. Его рука скользнула к моей ладони и наши пальцы переплелись друг с другом. Я почувствовала такое тепло, разливающееся от его ладони по моей мертвецки холодной руке. И мой мир снова изменился. Я начала слышать обрывки фраз и слов из речей. Другие люди вокруг меня стали проявляться. Вон губы моего одноклассника, а вот глаза моей подруги, а вон там я вижу лицо моей мамы. "Да, он мой свет."