Таинственный лес

– Вы, должно быть, мисс Бэдвульф, – пропищал тоненький голосок. Рамона озадаченно оглянулась, посмотрела на всякий случай наверх, потом вниз и увидела большую серую мышь, едва достававшую ей до колена. Мышь куталась в такую же серую шаль, а на голове у нее, между ушек, золотом блестела маленькая корона. – Ну, не стойте на месте, – поторопила она и потянула Рамону за юбку. Как ни был тонок ее голосок, Рамона явственно расслышала звенящий в нем страх. Выпустить бы когти, приставить к горлу, ощутить сумасшедшее биение крови... нет, нельзя. Она и так уже подставила отца, загремев в эту дурацкую исправительную школу. Ничего, если бы ее просто выгнали из школы Долго и Счастливо – волку все эти идиотские уроки не нужны, а против Судьбы своей Рамона ничего не имела (кроме, может быть, одной-единственной части) – но директор Гримм решил, что ее нужно вразумить, и вот она стоит здесь, посреди Темного леса, еще не пришедшая в себя после магического телепорта, ошалевшая от незнакомых звуков и запахов, и какая-то серая мышка в серой шали пытается ею помыкать. Рамона медленно разжала кулаки, выдохнула через нос и пошла за мышью. Они вошли в огромные проржавевшие ворота, будто взятые прямиком из второсортного ужастика – и стоило им переступить какую-то невидимую границу, как ворота за их спинами с душераздирающим скрипом и лязгом захлопнулись сами. Тяжелая цепь, тоже вся в ржавых пятнах, змеей обвила прутья сомкнутых створок, и огромный замок, на который местами налипли какие-то неаппетитные ошметки, повис на мотке цепи. – Из королевских темниц, – со вздохом пояснила мышь. – Инвентарь нынче такой дорогой... – Вам так не терпится запереть нас здесь? – фыркнула Рамона, отворачиваясь. Ее человечья половина не больше волчьей любила, когда ее свободу пытались ограничить – но, если вдуматься, именно за это она сюда и попала. Мышь вцепилась тоненькими лапками в концы шали. – Что вы, дорогая. Мы не вас здесь запираем. Мы стараемся оградить вас, – она махнула лапкой, не решаясь оборачиваться, – от него... Темный лес насмешливо прошелестел в ответ. – Вам здесь понравится. Мы стараемся обеспечить наших студентов наилучшим образом... конечно, не так, как в Долго и Счастливо, – мышь снова вздохнула, – но вы же понимаете: отдаленное расположение, расходы на доставку... Недавно мы провели зеркало-нет. Он, правда, работает с перебоями. Директор собирается его починить, но все как-то недосуг. Некоторые студенты говорят, – она выдавила смешок, – что это директор не дает зеркало-нету работать как следует, но вы им не верьте. В первую и главную очередь наш директор заботится о вас. Она снова приостановилась, дожидаясь Рамону. Та шла не спеша, изучая новую территорию. В исправительной школе пахло... запустением. Как будто это была никакая не школа, а просто заброшенный жуткий замок посреди жуткого Темного леса. Видимо, раньше здесь и был заброшенный замок, но в нем и сейчас особо не чувствовалось жизни, в отличие от яркой, бурлящей энергией школы Долго и Счастливо. Рамона на мгновение зажмурилась, вспоминая тот день. Они с Сериз окончили среднюю школу – Сериз лесную, а Рамона королевскую – и должны были встретиться в старшей. Встретились бы, если бы не она. Рамона раздраженно дернула ухом и приостановилась, чтобы не споткнуться о мышь. Та, заметив, что новая ученица наконец ее догнала, вновь пустилась бежать впереди, на ходу то и дело оглядываясь и поясняя: – Вот старое крыло, тут у нас проходят занятия. Вот переход в столовую... А мы с вами сейчас пойдем в новое крыло, там живут студенты. Надеюсь, нам кто-нибудь встретится: мне пора на совет, но не могу же я бросить вас здесь одну. Еще заблудитесь. «Я никогда не блуждаю», – собиралась уже сказать Рамона, но тут они свернули за угол, и навстречу им бросилась маленькая фигурка в красном. Рамона на миг оцепенела. Сериз! Не могли же они послать сюда и Сериз? Только потом она разглядела, что на девочке на красный плащ, а алое пышное платье с юбкой, взбитой несколькими слоями. Темные волосы спускались на плечи мягкими волнами, как у Эппл Уайт, дочери Белоснежки. Девочка подбежала к мыши и торопливо заговорила: – Ваше величество, вас уже ищут. Совет вот-вот начнется... – Ах, Пион, – обрадовалась та, – ты как раз вовремя. Познакомься, это Рамона Бэдвульф, дочь Злого и Страшного Серого волка. Наша новая ученица. Покажешь ей ее комнату? Девочка, которую звали Пион, неуверенно кивнула: – Конечно, но... – Ты ведь живешь одна? Ну так вот твоя новая соседка. Проводи ее, покажи ей все тут. А я бегу на совет. – С этими словами мышь взмахнула шалью и пропала – только длинный серый хвост мелькнул в трещине кладки. Рамона недоуменно заморгала. – Не бойся ее, – сказала Пион, – она хорошая. Тут не про всех можно так сказать. Значит, ты Рамона, да? А я Пион, Пион Ред. У нее был звонкий, музыкальный голос – пожалуй, не такой чистый, как у Эппл, но очень похожий. Рамона нахмурилась: – Ты не родственница Эппл Уайт? Пион сникла, и даже ее пышное платье как-то опало. – Ты сразу догадалась, да? – убитым голосом сказала она. – А вот Белоснежка нипочем нас не признает, даже на порог не пускает. Моя мама – Алоцветик, и у них с Белоснежкой общая сказка. Так было не всегда: раньше была одна Белоснежка с мачехой и гномами и другая – сестра моей мамы: они расколдовали королевича, превращенного в медведя, и Белоснежка вышла замуж за него, а Алоцветик – за его брата. Точнее, так должно было быть. Но кто-то из Белоснежек не потерпел соперницу, а может, Сказочники вмешались – в общем, теперь у нас одна Белоснежка, и она живет в сказке с гномами, а мамину и знать не желает. А мама без нее ничего не может, ведь в сказке ясно написано: сестер должно быть две. Так она и не исполнила свою Судьбу. Пион вздернула подбородок: – Когда я обо всем узнала, я тоже решила изменить сказку. Пусть она будет про одну только Алоцветик. Я же тоже хочу свой счастливый конец. Но меня никто не стал слушать, а когда я попыталась напрямую связаться со Сказочниками, меня отправили сюда. Она умолкла, и Рамона не удержалась: – Слушай, а ты когда-нибудь слышала про отступников? Про Рейвен Квин? Пион так и вскинулась: – Конечно, слышала! Я и хочу выйти отсюда и присоединиться к ней. Если я буду с дочерью Злой Королевы, меня уж точно никто не посмеет тронуть. У нее даже щеки раскраснелись. Рамона ухмыльнулась: – Выйти, говоришь? Я тоже не собираюсь тут задерживаться. Как насчет помочь друг другу? Она протянула Пион руку. Та схватила ее и порывисто сжала: – Ты мой новый лучший друг! Когда выступаем? *** – Вот же дрянь, – шепнула Рамона. Ученики исправительной школы собрались на заднем дворе замка на урок биологии. Впрочем, «собрались» – это громко сказано: их было едва ли больше десятка, и в основном они держались поодиночке. Рамона стояла рядом с Пион, которая зябко куталась в роскошный, хоть и слегка траченный молью плащ: теплые деньки в Темном лесу выдавались редко. Но волки были привычны к холодам, а Рамону сейчас куда больше погоды занимала огромная арка, ведущая со двора на вытоптанную мертвую поляну, судя по всему, служившую загоном для легендарного зверинца школы в Темном лесу. Арку когда-то закрывала железная решетка, которая, по-видимому, последний раз опускалась еще при первых сказочных правителях; сейчас ее изъеденные временем зубья торчали наверху арки, не скрывая чудесного вида на хлипкую ограду загона и широко распахнутые ворота на противоположном его конце. Беги! – словно приглашали они. Беги, как бы не так; если бы не эта дурацкая голова. – Он же все время смотрит, – пробормотала Рамона. – Чем бы его накрыть? Чтобы накрыть голову, прибитую вверху арки со стороны двора, понадобилась бы самая большая скатерть из столовой, и то не факт бы, что хватило. Конь таких размеров мог бы легко один затоптать целую волчью стаю; но сейчас от него осталась одна только голова, и все, что она могла делать – это свирепо вращать глазами и фыркать на студентов, слишком близко подошедших к заветному выходу. Подходить, впрочем, никто и не решался: поневоле душа в пятки уходила от вида этой здоровенной черной башки, застрявшей где-то между жизнью и смертью. Магия, поддерживавшая его существование, вела себя весьма прихотливо: лоснящаяся черная шерсть кое-где выцвела, а где-то и вовсе истлела; на той стороне шеи, что смотрела на Рамону и Пион, была особенно большая проплешина, где кожа провисла и порвалась, и в дырах явственно было видно, как кто-то копошится внутри. На стене под головой застыли тяжелые мутные потеки; на конце одного из них повисла такая густая капля, что Рамоне все казалось, что она вот-вот сорвется и разобьет кому-нибудь голову, вроде шальной сосульки. Умом она понимала, что эта кровь застыла годы и годы назад, и даже не чуяла ее запаха, но ничего не могла с собой поделать. Глаза давно были выклеваны воронами, такое лакомство они просто не могли упустить. Но или из-за магии, или просто сам конь был волшебный – каждый раз в пустых глазницах вырастали новые глазные яблоки. Чтобы снова быть выклеванными в этот же день. Каждый раз конь ржал, орал и визжал так, что слышно было не только во дворе, но и по всей школе, и даже в Темном лесу. Поначалу это пугало, но, как заверили Рамону, она к этому со временем привыкнет. И при всем при этом голова говорила. Говорила без передышки, без умолку, что-то насчет страшных тварей, которые водятся в Темном лесу, и опасностей, которые поджидают неосторожных путешественников (и беглых студентов). Рамона, с детства привыкшая к лесам и вполне уверенная в своих силах, пропускала эту лекцию мимо ушей, напряженно обдумывая побег; а Пион слушала и, как зачарованная, смотрела на толстые губы коня, которые шлепали друг о друга, как у живого. Наконец вдали раздался протяжный вой, который заменял школе звонок (Пион уверяла, что это воет оборотень, запертый в подвале, но Рамона, хмыкнув, заверила ее, что никакой уважающий себя волк не станет так орать), и конь смолк на полуслове, будто его выключили. Один за другим студенты разворачивались и так же поодиночке медленно брели обратно в замок – на обед. Пион встряхнулась, выныривая из транса, и наконец-то осмысленным взглядом посмотрела на Рамону. Та молча мотнула подбородком в сторону ворот. Но Пион отнеслась к этой дивной возможности возмутительно безразлично: только дернула плечом и сказала: – Пойдем в замок, а то заметят. Они пошли, стараясь держаться позади остальных студентов. Пион, пиная землю ногой, сказала: – Если бы все было так просто. Фалада охраняет не только загон, чтобы животные не вырвались оттуда, но и двор. Он поддерживает магический барьер, который никого не пускает внутрь и не выпускает наружу. Как снять этот барьер, знает только директор. Рамона нахмурилась, размышляя. – Ладно, значит, магия. Я колдовать не умею. Ты вроде тоже. Кто-нибудь может нам помочь? Есть тут нормальные маги? – Есть ведьма, – задумчиво сказала Пион. – Вон, справа, под зонтиком... Ривер Вествич. Странную девочку Рамона заприметила еще в первый день. В замке она, правда, зонтика не носила, но постоянно куталась в длинную серую мантию с капюшоном («магическая», – благоговейно говорила Пион), из-за которой сложно было даже сказать, как она выглядит. Ривер действительно легко пользовалась магией: передвигалась она не пешком, а паря в нескольких дюймах над землей, с окружающим миром предпочитала взаимодействовать при помощи заклинаний, а если приходилось что-то брать руками, всегда прежде надевала длинные резиновые перчатки. Словом, в том, что Ривер могущественный маг, Рамона не сомневалась, но в том, что она нормальная... – Она же все время чего-то боится, – высказала вслух свои сомнения Рамона. – Воды, – тут же откликнулась Пион, – она все-таки дочь Злой Ведьмы Запада. А Дороти победила ведьму, окатив ее водой из ведра. Ну и, конечно, Ривер не хочет, чтобы ее сказка окончилась раньше времени, поэтому она старается по возможности не прикасаться к воде. Рамона озадачилась: – Тогда почему ее зовут Ривер? Пион пожала плечами: – Имя-оберег. Наверное, ведьма думала, что если назовет дочь Ривер, воды в ее жизни и так будет достаточно. Рамона вздохнула: – Ладно, если другого мага нет... – Нет, – вяло согласилась Пион. – Но учти, Ривер может не захотеть нам помогать. Она не в восторге от своей сказки. Если верить слухам, она сама попросила, чтобы ее отправили сюда, потому что не хочет исполнять свою Судьбу. – А она знает про Рейвен Квин? – Может быть, и знает. Если честно, никогда не спрашивала. Я вообще не видела, чтобы Ривер хоть когда-нибудь с кем-нибудь разговаривала. Так что мы, конечно, можем ее попросить, но... – Если другого мага нет, – решительно повторила Рамона, – мы ее уломаем. На обед была склизкая каша, смутно напоминающая овсянку. И никакого мяса. Пион вяло ковыряла кашу ложкой: видимо, еще не могла отойти после урока биологии. Рамона с сомнением посмотрела на серовато-бурую массу в своей тарелке. Чем не мертвые мозги? Тьфу. Она оттолкнула тарелку и резко встала. – Пион, пойдем поймаем Ривер. Та с готовностью вскочила. Ривер сидела у двери – парила над стулом, закинув ногу на ногу; тарелка с ложкой плавали перед ней в воздухе, капюшон совсем сполз на лицо. Рамона передернула плечами и решительно постучала по тарелке: – Эй, Ривер, привет. Из-под капюшона не донеслось ни звука. – Слышала, ты в отступники подаешься. Ложка замерла. – Кто ты такая? – спросил неприятный визгливый голос. – Рамона Бэдвульф. Дочь Злого и Страшного Серого волка. – Новичок, – пренебрежительно констатировали из-под капюшона. – Ну и иди куда шла, Рамона Бэдвульф, дочь Злого волка. Я с новичками не разговариваю. – А со старичками? – подала голос Пион. Ривер Вествич хмыкнула. – Пион Ред? Давненько тебя не слышала. Тише воды ниже травы была, любимица ее мышиного величества. Что это ты осмелела? – Еще как осмелела. – Пион шагнула вперед. – Я собираюсь сбежать отсюда и присоединиться к отступникам Рейвен Квин. Теперь не обязательно следовать своей Судьбе, если не хочешь. Дочь Злой Королевы нас защитит. Разве ты не этого хотела, Ривер? Уйти от своей сказки, выбрать новую жизнь? – Дочь Злой Королевы? – Ривер презрительно рассмеялась. – Ее матушке следует верить не больше, чем моей, а яблоко от яблони... ну, сама догадаешься. Мне и здесь хорошо. А ты валяй, если хочешь, задерживать не стану. – Да сиди, конечно, пожалуйста. – Рамона скрестила руки на груди. – Старые замки – сплошная сырость, а этот вообще на ходу разваливается. Сиди, жди, что тебе первым на голову упадет: кирпич свалится или вода польется с потолка. При слове «вода» ложка и тарелка, все еще парившие в воздухе, так сильно подпрыгнули, что кашеобразная масса брызнула во все стороны. Рамона брезгливо стряхнула с себя серые липкие ошметки. – Угрожаешь ведьме? – прошипели из-под капюшона. – Ну держись, Рамона Бэдвульф... не знаю, насколько ты застрянешь в этой школе, но каждый твой новый день будет кошмарнее предыдущего. Уж я об этом позабочусь. – Я здесь ни минуты лишней не пробуду, – заверила ее Рамона, – и ты тоже, если под этим капюшоном осталась хоть капля мозгов. Предпочитаешь гнить в заброшенном замке вместо того, чтобы жить в покое и довольстве в школе Долго и Счастливо? Твое дело. Но тогда не жалуйся, что твоя сказка оборвалась раньше времени. Пион в ужасе поглядела на нее, но Рамона только дернула ухом. Она умела чуять чужой страх, а от Ривер сейчас буквально несло страхом. Чуть-чуть додавить... а можно и не давить, сама додумает. В конце концов, всем нам нужно одно и то же. Секунды ползли, как капли по стене. – Ладно, – сказала наконец Ривер; ее голос стал как будто глуше и ровней. – Будь по-вашему. Я здесь умирать не собираюсь. Рамона ухмыльнулась: – Вот и отлично. *** Гриммнастика была у них всего раз в неделю, на том же заднем дворе, под присмотром того же жуткого Фалады. Разумеется, волку этого было недостаточно. Она неслась через лес, стремительная и бесшумная, как тень, но в ушах стучала живая кровь – в такт дыханию загнанного зверя. Жертва близко, ей не уйти. Нет спасения от злой волчицы, вышедшей на охоту. Она точно знала, куда бежит, куда гонит уже свою, уже обреченную дичь – к обрыву, к краю скалы, под которым день и ночь шумит стремительный горный поток. Из прозрачных, холодных как лед волн торчат острые камни. Ни одно живое существо не рискнет прыгнуть туда даже в слепой надежде спастись. От природы не спасешься. Переломанная рука будет нелепо дрыгать пальцами, окрашивая воду в алый цвет, будет цепляться лохмотьями кожи за проносящиеся мимо камни, сбивать обломки костей о зубастое дно горной реки. Кусок бока, сердце или печень застрянут на скале, вишенкой на ненужном торте для мерзких птиц, которые станут слетаться к нему, оглашая окрестности своими жуткими воплями, сбивая настроение, слух, сбивая охоту. А все остальное так перемелет свирепый поток, что ни мать родная, ни сказочный суженый не узнает. Не решится прыгнуть, ни за что. И эта не решилась. Маленькая фигурка замерла над обрывом, оскалила клыки, выставила когти в последней отчаянной попытке спастись. Поздно. Она прыгнула, сбивая добычу с ног, ища зубами горло. Клыки впились в мягкую плоть, давя последний крик. Горячая кровь брызнула на морду, но распалившаяся охотница даже не почувствовала жара. Она терзала тело своей жертвы зубами и когтями, пока не почувствовала, как та окончательно обмякла и перестала бороться. Тогда волчица рванула кусок гладкого безволосого мяса, еще теплого, и, мотая мордой и фыркая, принялась его пожирать. Утолив первый голод, она задрала голову к небу и испустила победный вопль. Затем она снова склонилась к жертве, готовая продолжить пиршество – и вдруг тонко завыла, задрожала и попятилась. С бледного острого лица на нее смотрели помутневшие глаза. Человеческие глаза. Она проснулась, тяжело дыша, будто это за ней гнались. В окно заглядывала бледная луна. Рамона вцепилась пальцами в одеяло – обыкновенными человеческими пальцами без волчьих когтей. Конечно, это сон. Конечно, Белая Королева жива. Ее величество Белая Королева, эта тварь, которой не понравилось, что Сериз смеет не снимать перед ней капюшона. Рамона вспомнила, как окончательно выцвело белое лицо, когда волчьи когти блеснули в дюймах от ее точеного носа. Что скрывать, Рамоне было тогда весело – и может, она и заслужила за свое веселье наказания. Но не такого. На соседней кровати заворочались, и голос Пион тихонько спросил: – Рамона?.. Ты спишь? Мне показалось, будто кто-то кричал... – Все нормально, – хрипло отозвалась Рамона. Пора выбираться отсюда. *** – Так как мы ее снимем? Ривер фыркнула и тут же закашлялась: в облаках разноцветного дыма, плававших по кабинету химифии, дышать нормально было тяжело даже в магическом капюшоне. Зато под их прикрытием можно было спокойно посовещаться. – Снимем? – переспросила Ривер, наконец отдышавшись. – Милая моя, ты правда думаешь, что можно вот так вот просто забраться на стену и снять Фаладу? Его туда настоящие чародеи вешали, не чета тебе. – Живодер, – тоненьким голосом сказала Пион. Ривер недовольно переспросила: – Что, прости? – Его туда повесил королевский живодер, а вовсе не чародей. – Милая, – сухо произнесла Ривер, – если ты полагаешь, что простой живодер мог прибить голову дохлого коня над воротами так, чтоб она смотрела и разговаривала, как живая... – Живодер, не живодер, – нетерпеливо перебила их Рамона, – давайте к делу. Фалада держит заклинание. Снять мы его не сможем. Значит, надо его убить? – Еще раз? – ужаснулась Пион. Ривер благоразумно воздержалась от фырканья, но издала сквозь сжатые губы странный звук, что-то вроде «хмф». – Кровожадный вы народ, оборотни. Чем тебе не угодил бедный мертвый конь?.. Вы все не туда смотрите, в этом ваша проблема. На Фаладу завязано слишком много чар, чтобы пытаться как-то на него подействовать. Можем подорвать всю школу в результате. Она сделала выразительную паузу, но Рамона и Пион промолчали, только переглянулись. – Итак, – продолжала Ривер, явно недовольная тем, что ее невинная провокация не увенчалась успехом, – мы не будем ничего делать с Фаладой. Вместо этого мы изменим себя. – Изменим? – подозрительно переспросила Рамона. – А как мы превратимся обратно? – подхватила Пион. Она с явной настороженностью относилась к Ривер и принимала сторону Рамоны всякий раз, как оборотень и ведьма начинали о чем-то цапаться. – Молча, – отрезала Ривер. – Что ты суетишься, Ред? Тебе вообще ничего не придется делать. Мы пройдем сквозь ворота, как... призраки. Она щелкнула пальцами (из-за резиновых перчаток звук вышел несколько приглушенным), и розовато-желтое облачко, сгустившееся вокруг ее руки, клочьями разлетелось в стороны. – Абсолютной магической преграды не существует. Точнее, существует, но тогда как минимум с одной стороны останется вакуум. Фаладе достаточно не пропускать крупные объекты. Значит, мы должны стать настолько мелкими, что он нас попросту не заметит. – Не верю, что никто до этого прежде не додумался, – Пион покачала головой. Лицо Ривер было надежно скрыто капюшоном, но в голосе ее ясно слышалась ухмылка: – Может, и додумался. Только с ними не было меня. *** – Ты уверена, Пион? – встревоженно спросила серая мышь. – Ночной обход отнимает много сил, а ты и так в последнее время выкладываешься на гриммнастике. – Я именно для этого и стараюсь, – заверила ее Пион. – Нас слишком мало для регулярных патрулей, а я и так в последнее время от них отлынивала... К тому же теперь, когда со мной Рамона, мне никто не страшен. Рамона сверкнула клыками и выпустила когти на правой руке. Мышь невольно поежилась. – Ну хорошо, – со вздохом согласилась она. – Но прошу тебя, Пион, будь осторожна. Если вы наткнетесь на то, с чем не сможете справиться – не пытайтесь сражаться, бегите. Лучше всего в столовую. Я пришлю тебе вечером безопасный маршрут, чтобы вы, не приведите Сказочники, не столкнулись с директором. Она плеснула шалью и исчезла. Только скользнул по стене длинный хвост. – Почему в столовую? – спросила Рамона. Пион улыбнулась: – Там нет таких разрушений, как в старом крыле, а двери крепче, чем в новом. К тому же там постоянно горит камин и находится кто-нибудь из королевской семьи. Они могут перемещаться по замку гораздо быстрее нас и, если мы попадем в беду, тут же известят госпожу Мышильду, а уж она придумает, как нас выручить. – Кажется, она тебя очень любит, – задумчиво сказала Рамона. Пион сразу сникла. – Да, – тоскливо согласилась она. – И мне невыносимо ее обманывать... но я не могу иначе. Моя мама заслужила свой счастливый конец. И я тоже больше не могу здесь оставаться. Раз я не единственная, кто недоволен своей Судьбой... я хочу, чтобы все об этом знали. Даже такая малоизвестная сказка, как моя, заслуживает права на существование. – Конечно, заслуживает, – Рамона хлопнула подругу по плечу. – Значит, как только тебе пришлют карту, выдвигаемся? Пион кивнула. Вид у нее был несчастный, но решительный. – Ты все собрала? – У меня и вещей-то особо не было, – Рамона зевнула. – У тебя есть контакты Ривер? Напиши ей, чтоб была готова. *** – Вы тише ходить можете? – прошипела Ривер. – Если ты научишь нас летать – может быть, – огрызнулась Рамона. Ривер легко было говорить: она так и плыла в нескольких дюймах над полом, а под ее магическим плащом, наверное, можно было разместить три места багажа. Рамоне же и Пион приходилось внимательно смотреть, куда они ступают – по разваливающемуся на глазах замку и днем-то нужно было ходить с опаской – а Пион еще и тащила на себе здоровенный рюкзак. От помощи Рамоны она отказалась, пояснив, что там в основном платья. И, в общем-то, не соврала – вот только забыла упомянуть о своем любимце, здоровенном кактусе, единственном, что в их больше похожей на темницу комнате могло вырасти живого. Рамона видела, как Пион безжалостно комкает алые шелка и бархат, заворачивая в них колючее растение. Наверное, настоящий кактус был ей важнее цветочных платьев. – Как тут тихо, – пробормотала Рамона. Ночью было еще сложнее поверить, что в замке вообще есть живые души. Запах жилых помещений был совсем слабым, а стоило им выйти из нового крыла, так и вовсе исчез. С той стороны, где находилась столовая, правда, вкусно пахло едой и теплом – но туда им было совсем не нужно. Рамона не боялась леса, но этот полумертвый замок наводил на нее тоску. – Конечно, тихо, – отозвалась Ривер; ну наконец-то, а то Рамона уже начала подумывать, что она заснула. – Ночью бродить по школе дураков нет. – Кроме патрульных, – тихо согласилась Пион. – И директора, но его уже очень давно никто никогда не видел. – Призрак он у вас, что ли? – фыркнула Рамона, уже порядком уставшая от этих слухов о неуловимом директоре. Но Пион серьезно откликнулась: – Может быть. – Призраки еще ничего, – заметила Ривер. – Можно нарваться на Принца-лягушку. Говорят, он вылезает ночью из колодца, – при этих словах ее заметно передернуло, – и гуляет по всему замку, оставляя мокрые следы. Если ты попадешься ему на глаза, он спросит, не роняла ли ты в колодец золотой мяч. И упаси тебя Сказочники ему отвечать! Была тут одна вежливая студенточка – пошла в патруль, повстречала его и возьми да и скажи ему «нет». Он за ней шатался всю оставшуюся ночь. Она спряталась от него в столовой – потом у дверей нашли лужу, а на следующую ночь заперла в своей комнате все окна и двери, но на полу все равно остались мокрые следы. И на другую ночь то же. А на третью она уж сама не выдержала, пошла к колодцу, да так и не вернулась. То ли сама утопилась, то ли он ее затянул. Болтают, что теперь по ночам по замку ходят две пары мокрых следов. Но я этому не верю. – Капюшон колыхнулся, будто она задрала нос и отвернулась. Пион поежилась: – А как же его сказка? Его принцесса? – Ты же у нас знаток историй, – удивилась Ривер. – Его принцессе он был до того отвратителен, что она ударила его об стену. Взяла за лапку и – хлоп! Только брызги во все стороны. Но заколдованного принца так просто не убьешь. Он собрался назад, уж не знаю как, но собрался. Говорят, так до конца человеком и не стал. Представь, как сейчас выходит из-за угла такое чудовище: коленки в обратную сторону торчат, по рукам – зеленые влажные пятна, изо рта до пола язык свисает и по камням за ним тащится, подхлюпывает так... И он спрашивает тебя таким заикающимся голосом: «О чем ты плачешь, королевна?..» Пион споткнулась. Рамона едва успела ее поддержать. – Но это все ерунда, – вдохновенно продолжала Ривер. – Самая гадость в том, что его поцеловать надо, чтобы он обратно в принца превратился. Вот он и целует всех, до кого доберется. И не важно ему – принцесса это или простая девушка. Даже вроде как и парням прохода не дает. Обхватит своим языком, подтянет под себя, лапами зажмет и все. Не вырваться никак. Хватка у него мертвая. – Херня, – уверенно заявила Рамона. – В школе Долго и Счастливо учится потомок Принца-лягушки, Хоппер Квакингтон II. И с поцелуями он ни за кем не бегает, и об стенку его никто убивать не собирается. Проверяй факты, Ривер. – Милая, – на удивление беззлобно отозвалась Ривер, – это же страшилка. Зачем ей факты? Смотри под ноги, а то тоже споткнешься. Это лестница во двор. Мы пришли. Самого перехода Рамона не запомнила. Ривер сказала, что от них требуется только расслабиться и довериться ей – и Рамона закрыла глаза. Чем скорее они с этим покончат, тем скорее окажутся по ту сторону ворот. Пион превращение далось не так легко – Рамона слышала, как Ривер что-то недовольно втолковывала ей, но потом и это исчезло. Все стало неважно. Такой легкости она не чувствовала с того дня, когда узнала, какая ее ждет Судьба. Ее и Сериз. До того Рамона жила в интернате и по выходным приезжала к отцу, а иногда, в его отпуск или в особо долгие праздники, они отправлялись в лесную избушку к матери и Сериз. Но никогда наоборот. Мать никогда не приезжала к отцу (объясняя, что не любит шума большого города), а Сериз – к сестре. Рамона даже писать им напрямую не могла: отец говорил, что в такую глушь письма все равно идут годами. Словом, их семью никто бы не назвал обычной – но никто и не подозревал, какая она на самом деле необычная. Рамона, конечно, была не в восторге, когда узнала правду. Она не собиралась даже себе в этом признаваться, но иногда ей хотелось вернуться в те беззаботные дни, когда они с сестрой мчались по лесу наперегонки потому, что им так хотелось, а не потому, что от этого зависела жизнь одной из них. Поэтому она с удивившей ее саму легкостью растворилась в блаженном небытии – и недовольно фыркнула, получив обратно свое тело и свое сознание по ту сторону магических ворот. Пион бросилась к ней: – Я уже думала, ты застряла! Ты как? В порядке? – Живая, – буркнула Рамона и тряхнула головой. – Пора выбираться отсюда. – Не торопитесь, – произнес кто-то за их спинами. Ривер, маячившая за плечом Пион, издала какой-то полузадушенный всхлип. Рамона круто обернулась. – Не нужно, мисс Вествич, – безмятежно промолвила серая мышь, кутаясь в свою серую шаль. – Магией вы тут ничего не добьетесь. – Ваше величество? – растерянно пролепетала Пион. Мышильда мягко улыбнулась. – Моя дорогая девочка! Я очень рада, что ты выбралась живой и невредимой. Я так боялась, что с вами что-нибудь случится. Но, раз уж ваша смелая затея увенчалась успехом, теперь-то мы можем попрощаться по-настоящему? Рамона нахмурилась: – Вы не собираетесь нас задерживать? – Конечно, нет, – удивленно отозвалась королева мышей. – Я хочу, чтобы мы расстались друзьями. Вы довольно погостили у меня и очень мне помогли. Особенно ты, Пион. Не знаю, моя милая, что бы я делала без тебя. Мне будет очень тебя не хватать. – Постойте, – сказала Рамона, видя, что Пион никак не может собраться с мыслями. – Какие гости, какая еще помощь? Нас сюда прислали... – ... именно за этим. Видишь ли, моя дорогая, об этом месте знают очень и очень немногие. Для кого-то это действительно исправительная школа, а для других – возможность побыть наедине с собой, вдали от всей этой суеты, которая окружает ваши сказки и Судьбы. Я и сама выбрала это место за его уединенность. Не могла же я оставаться на кухне у моей старой подруги после того, как они открыли охоту на всех моих детей и чуть не убили меня саму. К сожалению, мы не можем жить одни. Нам нужно, чтобы кто-то о нас заботился, готовил нам хорошую еду, разговаривал с нами, наконец... – Мы были у вас слугами, – вспыхнула Рамона. – Гостями, – твердо поправила Мышильда. – Не станешь же ты отрицать, что и мы старались вас развлечь изо всех наших малых сил? Но задерживать вас против вашей воли я не стану. Уйдете вы – придут другие. Всегда найдутся те, кому по душе придется тихая гавань или понадобится уединенное место. Конечно, Рейвен Квин мне сюда не залучить – слишком громкое у нее имя и слишком важная роль – но, может быть, это и к лучшему? Что двум королевам делать в одном замке? Она скромно пожала плечами, а Рамона стиснула кулаки. Недаром ей в первый же день не понравилась эта скромная мышка. Волчье чутье редко подводит. – Но... госпожа, – вдруг заговорила Пион. Голос у нее дрожал. – Вы сказали, что вас пытались убить... но ведь новое сказочное поколение еще не началось, это должна была быть ваша мать... Королева мышей улыбнулась. Это была грустная, почти незаметная, какая-то горькая улыбка, и Рамона невольно подумала, что сейчас они видят почти что настоящую Мышильду. – Не всем везет одинаково, моя дорогая. Моя сказка убивает всех моих детей. Есть те, кто раз за разом вынужден проживать свою историю, не умея или не желая оставить наследника... ваша подруга могла бы кое-что рассказать вам об этом. Рамона и Пион, не сговариваясь, оглянулись на Ривер, во все время разговора хранившую молчание. Мышь вновь заговорила: – Но не будем о грустном. Кто-нибудь из вас хочет что-то сказать мне напоследок? Прежде чем Рамона успела хоть как-то отреагировать, Пион бросилась к старой мыши и, упав перед ней на колени, обняла ее. Тонкая серая лапка тихонько погладила пышный алый рукав. Кто-то из них плакал. Рамона не стала вслушиваться – кто. – Так куда теперь? Пион, до сих пор молчавшая, заговорила: – Ее величество сказала, что мы можем спокойно идти в школу Долго и Счастливо... или любую другую по нашему выбору: она уладит все формальности. Но я хотела бы сперва навестить маму. Не представляю, что ей пришлось пережить... Я должна знать, что у нее все хорошо. – В школу? Ну уж нет, – фыркнула Ривер в своей обычной презрительной манере. – Хватит с меня уроков. Я возвращаюсь домой, в Страну Оз. Рамона посмотрела на нее, но больше Ривер ничего не прибавила. – Тогда ты подбросишь Пион к матери? Я иду в школу Долго и Счастливо. Вся моя семья там. – Но это неблизко, – растерянно сказала Пион. – Как же ты доберешься? Рамона ухмыльнулась: – Побегу. Темный лес? Темный он только для людей... для тех, кто не знает его секретов.