А если я попрошу

У некоторых людей, знает Басс, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, а также самоспасения и самоубегания. Например, у Чарли, которая Шарлотта, но этим именем ее лучше не называть. Иначе инстинкты придется тренировать и использовать уже ему. Басс никогда не признается ни себе, ни кому бы то ни было, но причинить вред Чарли — это выше его возможностей. Странная девка, шалая девка, дурочка с арбалетом. И всё еще живая. Парадоксально. Голубые глаза с хитринкой, сияющие каштановые волосы, выгоревшие на солнце, а потому с ослепляющей рыжиной в прядях, хрипловато-горчащий смех и характер, которым невольно восхищаешься. Слишком смелая, бесшабашная и упрямая. Сияющая. Басс не влюблен ни на йоту. Поздно ему уже. Просто Чарли — другая. В ней нет тусовочности, присущей девушкам из времени-до-отключения, и подчеркнутого «я не идейная, красавчик, так что плати» отношения к жизни, как у нынешних дам. Хотя с таким телом — а он успел заценить в Нью-Вегасе — ей было бы простительно всё и даже немного больше. Но об этой стороне Чарли он вообще старается не думать хотя бы потому, что Майлз — внезапно — ее отец и до сих пор — еще внезапнее! — его единственный друг. А может, всё дело в том, что Чарли в сотнях миль и нескольких днях пути от Басса. Он оставил её там, далеко-далеко, в прошлой жизни, где рушится по кирпичику выстроенный нанитами рай, покрываются травой сотни могил и наверняка по-прежнему слышится эхо от последних слов Рейчел, пожертвовавшей собой ради того, чтобы люди остались людьми. Он оставил её там, собрав нехитрые пожитки и уйдя без всяких нелепых прощаний. Совесть не гложет, он вырвал ту из сердца давно и закопал там же, где догнивают осколки старого, наполненного электричеством мира. Здесь, в Калифорнии много солнца и на горизонте виднеются руины огромного города — напоминание, кого до сих пор винят в пресловутом холокосте и кому стоило сдохнуть еще лет пятнадцать назад, чтобы не добивать этот раненый мир. ― Скучал по мне? — Басс вздрагивает от жаркого шепота на ухо и прижимающегося к боку лезвию ножа. — А я вот очень. ― Поговорим? — спрашивает он и медленно оборачивается, хватая за запястье ту, что посмела подобраться к нему слишком — опасно близко! — и ужасающе незаметно. Чарли прищуривается довольно, как кошка, выследившая добычу, и Басс совершенно не удивляется, что это она. Потому что больше никто бы не смог. ― Что ты здесь забыла? ― Решила податься туда, где вечное лето и океан. Калифорния изменилась. — Она оглядывается, рассматривая уцелевшую улицу пригорода так, как будто вот только сейчас, секунду назад, здесь очутилась. — Хороший райончик. Мне нравится. ― Чарли. ― Рада, что помнишь моё имя, придурок. Она вырывается из его хватки и отступает на шаг, пряча нож в голенище сапога. ― Пожалуйста, Монро. Чарли не просит, знает он, потому что попросту не умеет. Она, как и он, привыкла приказывать и руководствоваться только собственными желаниями и принципами. Но слово это, открытое и просительное, вспарывает ему брюхо похлеще любого меча. ― Можно, я останусь с тобой, — говорит она, глядя поверх его плеча, не в глаза, будто боится увидеть отказ. — Мне там не нужно быть, я там не нужна, — шепчет так тихо, что ему приходится читать по губам. Здесь, в Калифорнии много солнца и заново строится новый мир: не на руинах, а рядом. Город пока еще маленький и пугливый, как новорожденный котенок, но Бассу уже хочется ему помочь. Главное — не испортить все к чертовой матери, как получилось тогда. — Можно? Но Басс только кивает, потому что понимает: вопрос был чисто из вежливости, которая всё же иногда проступает в этой девчонке под налётом нахальности. Если он скажет «нет» — она останется всё равно. Вот только Басс и так согласен. Он, конечно, не влюблен ни на йоту. Поздно уже. Просто здесь Чарли все-таки нужна. И так будет больше шансов ее спасти. Спасать придется, знает уже сейчас, ведь в глазах у нее — жизнь, которую никак нельзя погубить. Слишком смелая, бесшабашная и упрямая. Хуже, чем Басс, в тысячу раз. И, несомненно, лучше всего этого гребаного мира.