Не уберёг

Не уберёг… Слово огненными рунами выжжено в умирающем мозгу, вспыхивая каждую секунду с новой силой. Не уберёг… Первые слова, пришедшие на ум Торину после того, как он очнулся в серой палатке, были именно такими. Что это? Белая простыня? Куда делась земля, пропитанная кровью? Где лязг мечей, наполнявший воздух? Где племянники? Где те, чьи бездыханные тела были последним, что успел запомнить Торин перед тем, как окончательно лишиться сознания от потери крови… Где преданный Кили, защищавший его до самого конца? Где Фили, чьи ноги подкосились так внезапно, как будто он просто не мог бороться с усталостью? Устал… Торин заглядывает в небольшую комнатку, наполненную солнцем. Как же правильно назвать время суток, когда кончается день, но еще не наступает вечер, когда все живое отдыхает от дневной суеты и стремится прикрыть глаза и провалиться в дрему? Солнышко лучами проникает в пыльную комнатушку, внутри столба желтого света мечутся пылинки. Их беспорядочное движение гораздо интересней грамматических упражнений, на которых Кили просто заснул. Фили уставился в одну точку, пытаясь совладать с усталостью, которая одолевала его с каждой минутой все сильнее… - Еще три четверти часа, Фили, – мягко улыбнулся Балин, расхаживая взад-вперед по комнате. – Три четверти часа – и занятия закончатся. - Но Балин, я так устал… - простонал юный гном, изо всех сил стараясь не сползти под стол. -Терпение. Вы же хотите быть воином, не так ли, Фили? – хитро прищурился белобородый гном. – А какой же воин без выдержки и терпения? - Терпение… да, терпение… - вздохнул Фили и, не в силах бороться с истомой, повалился головой на свежеисписанный пергамент, не заботясь о том, что чернильные руны отпечатаются на лице… - Устал я… - пробормотал Фили и больше не подавал признаков какой-либо активности. Светлая голова больше не поднимется, а рука ни мечом не помашет, ни руну не напишет. Голова отделена от тела простым гоблинским топором. Разве от таких скверных топоров гибнут герои? Разве герои не могут победить армию, оставшись невредимыми? Разве не минует хищное лезвие незащищенной шеи, разве не должно оно застыть в воздухе и упасть, не достигнув цели? Нет, не должно. Всё то время, что осталось жить Королю под Горой, будет вновь и вновь падать перед его глазами обезглавленное тело Фили. А в ушах – стоять сухой крик раненого Кили, что оказался на земле, не смог подняться, не смог помочь брату в бою, прикованный страшнейшим ранением в живот к тому месту, где упал. Нет, не достать юному гному орка, победным кличем ознаменовавшего смерть Фили, как не достать было самому Фили брата, прятавшегося семьдесят лет назад за матерью… - Он опять меня не слушается! – Фили злобно зыркнул на Кили, который спрятался за спиной у матери. - А с чего это я должен тебя слушаться, белобрысый? – показал язык Кили, понимая, что остается для брата вне досягаемости. - Да с того… да с того… - грудь Фили вздымалась от возмущения. – Да с того, что я старше! - Ну и что, то ты старше! Я вырасту, и мне тоже будет двенадцать, как и тебе! – выкрикнул младший брат. - А мне – семнадцать! - И мне – семнадцать! - А мне тогда уже будет двадцать два! - И мне двадцать... два будет! - А мне… мне… - Фили пожалел, что не был усерден в устном счете так же, как в перепалках с братом. Тот же, почувствовав слабину, усилил напор: - И вообще, я умру позже! - Кили! - строго одернула Дис сына, но тот уже не обращал внимания, победно взирая на Фили из-за широкой юбки матери. - Да с чего?! – заорал старший брат, потеряв остатки спокойствия. - Да с того, что я родился позже! - КИЛИ! – прикрикнул Торин так, что оба брата испуганно замолкли. Кили тут же зашмыгал носом. - Никогда, никогда – слышите? Никогда не смейте говорить на подобные темы! – взорвался Торин, строго глядя на племянников, у которых от тяжелого взгляда дяди подогнулись колени. В такие моменты Фили и Кили боялись дядюшку Торина больше, чем орков и мифического Балрога. Дис, всхлипнув, опустилась в кресло. - Марш в свою комнату – рявкнул гном. – Я с вами потом поговорю. После этого Торин потерял интерес к племянникам и кинулся к сестре, плечи которой вздрагивали, а лицо было спрятано в ладонях. Братья не знали, почему мама плачет, почему она перестала шутить, играть с ними, петь им песни. Не знали они, почему так долго нет папы, и почему дядюшка, который приезжал раньше максимум на три дня, живет у них уже вторую неделю… Да и не надо им было этого знать. Пока что. Фили и Кили, понурив головы, отправились к себе в комнату, по пути продолжая тихонько перепираться: - Всё равно ты умрешь раньше… - бубнил Кили. - Нет, ты! – тихонечко шипел в ответ Фили. - Ты!.. - Ты! - Нет, я дольше проживу!... Он действительно прожил дольше – буквально на пятнадцать минут. Когда пал брат, Кили почувствовал, что остался один. Один должен был защищать Торина от хлынувших со всех сторон варгов. Один… Зачем, зачем ему было надо дядю защищать? Дядя стар, свое уже пожил, да и после таких ран иначе как к праотцам не отправляются… Верный Кили, хватаясь руками за жухлую зимнюю траву, полз по направлению к Торину, не обращая внимания на то, что слабеет. Но разве сравнится раненый гном по скорости с боевым варгом? Чудовищный волк тогда, оскалив пасть, двинулся к Торину, а Кили… Вцепился руками прямо зверю в горло, и ведь задержал, задержал на две минуты! Стоили ли эти две минуты того, чтобы потом молодой гном почувствовал, что волк одолевает, срывает его со своей шеи, хватает огромными клыками, трясет, как тряпичную куклу, а потом откидывает прочь? Торин бы предпочел умереть вместо того, чтобы наблюдать, как ударяется безжизненное тело о стылую почву, как с шерсти варга стекает кровь племянника... Вспоминал ли Кили о том давнем детском споре «кто дольше проживет» в тот момент, когда его настигла смерть, или нет... Но Торин спор помнил. Он помнил, как в тот день пытался утешить Дис, оплакивающую своего павшего в пограничной стычке мужа, помнил, как искренне надеялся, что любимой сестре не придется больше в жизни испытывать горя больше, чем смерть супруга. Дис… как он посмотрит теперь ей в глаза? Но нет! Что за глупые слова! Нет, он не посмотрит в глаза больше никому… Ледяное дыхание смерти уже коснулось ног и рук - и пальцем не пошевелишь… Как же холодно! Прямо как в тот самый день… В Синих Горах вторую неделю гулял сильный ветер. Он пронизывал до костей, свистел в ущельях, клонил долу тоненькие деревца, осмелившиеся пустить корни в скудной горной почве. Ветер гнал облака, за которыми открывалось холодно-голубое, весеннее небо. Ветер заставлял вздрагивать, когда налетал, кажется, со всех сторон, ударяя в спину, бока и грудь. Ветер пах скорой разлукой и дальним путем. Ветер трепал поседевшие волосы Дис, выбившиеся из сложной прически. - Торин, и все-таки я в последний раз прошу… – абсолютно спокойно начала Дис. Её волнение выдавали только руки, судорожно сжимавшие край подола платья. - Моя дорогая сестра, – мягко отвечал Торин. – Твои сыновья выросли. Мне самому не по нраву, что они ввязались в это дело, но горный поток иначе как завалом из камней не удержишь… Фили и Кили не пойдут, только если ты скуешь их цепями и запрешь в своей кладовой. Но в таком случае ты останешься совсем без припасов – усмехнулся гном. Дис тоже не смогла сдержать улыбку, но тут же посерьезнела вновь. - У меня недоброе предчувствие! Если с ними… да не просто с ними, с вами всеми что-нибудь случится, я этого просто не переживу! – тяжело вздохнула она, разом высказав все свои страхи. Торин подался вперед и крепко обнял сестру. - Дис.. . С нами все будет в порядке! Я буду присматривать за ними, честно-честно! И, если понадобится, отдам свою жизнь, – тихо проговорил он. Дис вздрогнула, крепче прижимаясь к брату. - Не говори так! Я буду молить Махала каждый день, о том, чтобы он вас хранил от всех напастей! Отстранившись, Дис посмотрела в глаза Короля под Горой. Торин ответил ей таким же долгим взглядом. - Может, оставим хотя бы младшего? Фили гораздо опытней во владении с оружием, он даже намеревался поступить в городскую стражу через пару лет!.. - Если я возьму в поход только старшего, то нанесу смертельную обиду Кили, - серьезно, но мягко ответил Торин. – Да и вообще, ты забыла, что он с раннего детства пристал к старшему брату как банный лист и с тех пор не отлипает? Дис снова вздохнула, еще с большим ожесточением теребя подол дорогого парчового платья. - Всё будет хорошо. Я не позволю им погибнуть, – прямо сказал Торин. Дис встрепенулась – от грубого слова «погибнуть», или же от холодного весеннего ветра, что трубил в свой рог, призывая путников покинуть родные места. Из дома вышли Кили и Фили, нагруженные разнообразным оружием так, что за горой кованого металла скрывались их макушки. - Ни у куда вы столько набрали? Мы не на ярмарку едем, забыли?! – нахмурил брови Торин. – Быстро этот хлам побросали и взяли то, что наиболее полезно! - Вечно ты, Торин, мрачнее пасмурного дня, – пожаловался Кили, ловко выхватывая из кучи оружия лук. - Дело серьезное, парень! Радуйся, что я вообще позволил тебе со мной ехать! – оборвал племянника Торин. Наконец последние приготовления были закончены. Сыновья должны были прощаться с матерью. - Прощайте, сыновья мои, - дрожащим голосом начала Дис, по очереди прижимая к своей груди Фили и Кили. – Да благославит Дурин Бессмертный ваш путь! - Пусть часы разлуки пролетят для тебя, как минуты, матушка! – хором сказали братья, низко кланяясь. Когда они поднимали головы, Торин заметил на щеке у Кили влажный след. Слеза… - Прощай, Дис, дочь моего отца! – торжественно произнес Торин и поцеловал сестру в лоб. Затем, не оборачиваясь, он запрыгнул на спину лошади и выехал прочь со двора. Фили и Кили последовали за ним. Они оглянулись, уже проехав достаточное расстояние от дома. Мать стояла на пороге и напряженно глядела им вслед. Дис видела, как сыновья и брат подъезжают к зажиточному дому, где уже ждали их два брата, как утирает слезы рыжеволосая Фрейя, жена Глоина, как подает юный Гимли отцу верный боевой топор. Сцена прощания была недолгой. Вскоре Торин, Кили, Фили, Глоин и Оин, пустив пони неспешной трусцой, скрылись за поворотом. Именно в этот момент тусклое весеннее солнце скрылось за тучей свинцового цвета. Ветер завыл еще сильнее, еще яростнее. Торин не знал об отчаянии, которое накрыло Дис в тот момент, не знал, что облако она восприняла как дурное знамение… Но краем уха он слышал, как судачат беззубые старухи на узких улицах гномьего города: - Бедняжка Дис, молодцом держится, а ведь тяжело ей, ух как тяжело! - Фрейя вон всё слезами залила, ну а Дис точно каменная! - Ох, зря Король парней молодых берет, ох зря… - Точно! Глоин молодец, что сынишку дома оставил! - Что ж их в этих землях ждет, ума не приложу! Говорят, что с самим Золотым Полозом встретятся! - Ох, быть беде, быть беде, помяните мое слово… Быть беде… Эти слова не оставляли Торина все то время, что длился поход. Они были с ним, когда отряд напоролся на троллей, когда попал в эпицентр битвы каменных великанов, когда гномы бежали друг за другом по шатким мостикам гоблинского города, когда в предзакатных сумерках раздавался вой варгов, когда светлая макушка Фили скрылась в дубовом бочонке… И каждый раз все обходилось. Но теперь судьба взяла свое. От страшных челюстей варга Торина спас Беорн. Громадный медведь подхватил Короля и вынес его из битвы. И Торин видел, как кипит битва вокруг, как бьются эльфы, люди, гномы, гоблины и варги… Но в памяти особо отчетливо запечатлелась лишь одна картина. Вот Фили, чья кровь пропитала почву вокруг. Голова упала рядом с мертвым телом. Глаза широко распахнуты, лицо искажено в припадке ярости… Кили лежит немного поодаль – там, куда кинул его варг. И ведь кажется, что сейчас встанет, отряхнется и пойдет, но нет, не поднимется мертвый гном… Нет больше племянников, не топтать им землю тяжелыми сапогами, не выпить им больше эля, не подшучивать им над полуросликом… Умерли, умерли парни, пропали ни за что. Он не сдержал слова, данного Дис и самому себе. Он не уберёг. Не уберёг…