***
Несмотря на то, что Мариотта Данн все для себя решила еще днем, она вновь стала свидетелем трогательной сцены между Аделл и Гарнетом Барном. В этот раз женщина лишь на мгновение увидела их вместе из окна главного зала поместья, и тут же отвернулась, не желая ранить себе душу еще сильнее. Она простилась с бароном Верджилом и в окружении своей охраны, которая уцелела при штурме, покинула поместье. Но еще там Мариотта написала небольшое письмо, тщательно сложив его пополам и спрятав себе. А немного позже, когда поместье барона скрылось из виду, она передала письмо одному солдату из охраны, и велела передать послание сиру Крайтону. Раз войско Гарнета возвратилось, к ночи должен прибыть и он, а в том, что Хемфвел не пожалеет сил и помчится к ней, Мариотта была уверенна. Женщина слишком многое увидела сегодня, и сейчас, как никогда раньше, её выбор не оставлял никаких сомнений в душе. Он дался ей нелегко, но в жизни Мариотты ничего не было просто. И, пожалуй, сейчас было сложнее всего… Женщина невольно вспомнила гибель своего первого мужа. Она боялась, очень боялась, что её разоблачат, и сама причастность к смерти человека пугала тогда еще молодую девушку, но Мариотта знала, зачем делала это все, и подобное знание придавало ей уверенности в себе. А сейчас женщина чувствовала себя так, словно хоронит третьего, самого любимого мужа. И она оказалась права, как обычно. Под покровом ночи Крайтон Хемфвел добрался к ней, уставший, прихрамывающий на левую ногу, но пришел. Это значило, что смерть Гарнета Барна для него очень важна… Несмотря на их последнюю встречу, на весьма недвусмысленный разговор, Мариотта хотела поставить финальную точку в этом, дабы не изводить ни себя, ни его. Увы, женщине не стало жаль рыцаря, что, как и Гарнет добыл победу для их стороны в этой войне, она в принципе никогда и никого жалела. Лишь не так давно в ней проснулось уважение к Аделл, которая оказалась смелее многих мужчин, которых знала Мариотта. Она сама бы, умей сражаться, вряд ли пошла в одиночку против хорошо вооруженных воинов. Но они были слишком разными, и женщина не видела в этом ничего плохо. Он стоял напротив неё полностью облаченный в доспехи, с мечом, сапоги покрыты пылью. Мариотта не боялась, что Крайтон мог убить её прямо здесь, за поместьем её отца. В этом не было никакого смысла, и женщина решила не тянуть дальше со своим решением. — Говорят, что война завершилась нашей победой, сир Крайтон, — медленно произнесла она, глядя прямо на него, — мне только жаль, что это не ваша личная победа. Я не буду участвовать в ранее обсуждаемом плане. — Что-то изменилось? — Криво усмехнулся он, положив руку на эфес меча, но Мариотта даже не дрогнула. — Любовь к виконту прошла, миледи? — Вас это разве касается? — Натурально удивилась женщина, смерив его оценивающим взглядом. — Мне же интересно узнать о причине отказа от миледи, которая раньше только и бредила, что одним небезызвестным виконтом. Неужели вы смирились с тем, что он с другой? — Еще одно слово, — она сжала ладонь в кулак от бессилия и гнева, — и я расскажу ему, что вы желали его убить. — Ты не сможешь, — засмеялся Крайтон, — мы в одинаковом положении, и обоим это не выгодно. Я же прекрасно знаю о твоих мертвых мужьях. Знаю, ради чего это было, а сейчас оказывается, что эти благородные мужи погибли просто так?.. — Прочь, — холодно произнесла Мариотта. — Я не желаю знать вас, сир Крайтон. Сделаем вид, что мы ни разу с вами не виделись, и не разговаривали. — Мудрое решение в вашем положении, — насмешливо поклонился ей он, — прощайте, миледи. Она ничего не ответила, лишь с немым укором в глазах смотрела за тем, как Крайтон покидает территорию её поместья. Ей о безумия хотелось бросить в его шею кинжал, или как Аделл — вызвать его на бой. Мариотта не собиралась раскрывать перед ним изнанку своей души, и сама для себя решила, что никто и никогда не узнает об истинных причинах её отказа от борьбы за сердце Гарнета Барна. Женщина достаточно увидела за сегодняшний день, чтобы понять: она не сможет дать ему то, что так необходимо. Мариотта видела, что он действительно был счастлив с этой девушкой, и точно знала, что она так бы не смогла. Не для неё отчаянное владение оружием и такая настолько искренняя преданность, о которой Мариотта могла читать только в сказках, очень давно, еще в детстве. Мариотта помнила одну из первых встреч баронессы и виконта: женщина отчетливо понимала тогда, что Аделл его боится, а ему эта девушка была полностью безразлична. Только вот сейчас все переменилось в совершенно противоположную сторону, и Мариотта желала ему счастья. Она не хотела отнимать его у Гарнета, поэтому решила, что лучше уйти с намеченного пути. Так будет лучше для этого человека.***
Аделл с Гарнетом остались на ночь в поместье её отца, где барон попытался найти место пусть и для немногочисленной, но все же армии, виконта. Им всем требовался отдых, поэтому домой они выступили только поутру, простившись в бароном Верджилом, который не упустил шанса поговорить со старшей дочерью наедине. Той довелось признать, что она боялась беседы с отцом, но очень зря. — Аделл, — он не мог скрыть улыбки, глядя на то, насколько сильно она изменилась, — ты не представляешь, как я рад видеть тебя именно такой, какой ты стоишь сейчас, передо мной. Я никогда не мог подумать, что в тебе смелости на целую армию… — А вам не нравились мои занятия со шпагой, отец, — не сумела не вспомнить прошлое девушка. — Но это спасло по крайней мере три жизни, не считая мою. — Я горжусь тобой, — произнес он, крепко прижав к себе дочь. — Отец, — прошептала она, спрятав лицо у него на груди. — И я рад, что ты изменила свое мнение насчет виконта. Аделл не ответила на эту фразу. Не смогла бы ответить так, чтобы отец понял, да и девушке не особо хотелось рассказывать слишком личные вещи, о которых иногда неловко напоминать даже самой себе. В ответ она лишь кивнула, но барону Верджилу этого было более чем достаточно. И, обняв на прощание сестру, девушка оседлала свою лошадь, и вместе с Гарнетом и Гальфридом они поехали во главе войска домой. — Что будет дальше? — Спросила она, глядя поочередно то на Гарнета, то на его ближайшего соратника. Мужчины молчали, но спустя какое-то время, Гарнет, все же, ответил. — Мне должны пожаловать титул графа, — попытался как можно спокойнее сказать он, но Аделл уже успела немного его узнать, чтобы понять — это решение короля выбивает его из равновесия, как бы он раньше не мечтал про титул графа. — Если бы при этом одному рыцарю пожаловали бы титул конюха, — вклинился в беседу Гальфрид, — я был бы счастлив, как никогда раньше. Аделл не сдержала улыбки, и это было прекрасно почему. Пока что все складывалось благоприятно для них, несмотря на весь тот ужас, который пришлось пережить.