Русалка

Минсу никогда не любил море, его ленивые бирюзовые воды и солёные волны, с шипением ударяющиеся о кромку берега, его безграничность и тревожность — и оно ответило ему взаимностью, раздражённо опрокидывая доску неопытного сёрфера вверх тормашками во время очередного заплыва. От удара в лицо краем борда перед глазами Минсу коротко мигнула яркая вспышка, и парень топором пошёл ко дну, прочерчивая тёмную воду красной вязкой ниточкой крови, ускользающей вглубь вслед за его непослушным телом. Холодное нестерпимое жжение посылает сигналы в мозг, заставляя прийти в себя. Зыбкое пятно света сквозь мутную пелену уменьшается прямо на глазах, неудержимо тает вместе с надеждой выжить. Ещё Минсу никогда не верил в мифических существ, но ровно до того момента, когда его, беспомощно барахтающегося в волнах, подхватили под руки какие-то цепкие скользкие конечности и потащили прочь из бездонной глубины. Огромные глаза неведомого существа прямо над ним, удушливый запах, ударивший в нос, и разрывающая боль в правой руке — единственное, что отпечаталось в памяти парня, прежде чем сознание померкло. Во рту противный солоноватый привкус. Минсу открывает глаза и тут же заходится в судорожном кашле, отхаркивая воду и сгустки крови. Его тошнит, а тело в порванном спасательном жилете бьёт крупной дрожью. Парень не сразу замечает саднящую боль — рука чуть повыше локтя варварски содрана в мясо, заливая всю кисть и пропитывая песок алой влагой. Побелевшие трясущиеся пальцы не слушаются, но рвут ткань разящего вонью жилета, затягивают рану. Бог весть, сколько времени понадобилось бы, прежде чем он окончательно истёк бы здесь кровью. Очередная короткая вспышка забытья, из которой он усилием воли выволакивает себя, заставляя открыть глаза и жадно глотать пропитанный солью воздух как в первый раз. Минсу ощупывает под собой влажный песок, приподнимаясь на локтях и замечая, что он в добрых метрах пятидесяти от воды. Кто, чёрт возьми, его вытащил? Вокруг ни души, ни даже намёка на чьё-то присутствие, только неровные рваные следы прямиком до кромки берега. Парень видит, как где-то вдалеке на волнах пляшут обломки его доски, и это даёт старт тяжёлой истерике от осознания того, что совсем недавно он был на волоске от верной смерти. Минсу надрывно всхлипывает в песок, свернувшись калачиком и крепко обхватывая себя руками за плечи. Пережитый испуг выливается слезами, которые он размазывает по разбитому лицу, а когда слёз не остаётся, то переворачивается на спину и молча смотрит в просветлевшее небо, думая ни о чём. Шторм сходит на нет. Его подбирает спасательный патруль, и Минсу отказывается от госпитализации, решив отлежаться в будке своего друга, свернувшись на узком матрасе и глядя в стену, которая расплывается перед глазами. Ему гораздо лучше, но до сих пор подташнивает — вероятно, небольшое сотрясение мозга от удара доски не обошло его стороной. Двумя часами позже он прихлёбывает из кружки обжигающе горячий чай и щурится на слепящее солнце, что бьёт в стекло небольшого окошечка, открывающего вид на бесконечный плавный горизонт синевы. Отсюда — нестрашно. И манит отчего-то. Краем уха Минсу слушает воистину нескончаемую ругань друга. Он продолжает смотреть в окно, дабы не столкнуться с приятелем взглядом — тот выглядел воистину разозлённым и едва не врезал парню по лицу прямо там, на пляже, несмотря на его состояние. Да, Минсу в курсе какой он идиот, что взял и попёрся на море, наплевав на плохую погоду. Да, он полнейший кретин, что залезает на доску, даже не умея толком плавать. А самое главное, зачем и для каких целей этот дурень забрался аж в самый безлюдный уголок пляжа? Уж не самоубийство ли хотел утворить над собой? Минсу осторожно улыбается распухшими губами. Пускай не беспокоится за его ментальное здоровье. Всё в порядке. О, неужели? Без предупреждения заявляться на порог с вещами и короткой фразой: «я на неделю», пропадать целыми днями отшельником непонятно где, затем возвращаться с обветренным лицом, запахом терпкого бриза в волосах и рассеянной грустью в глазах. Это настораживает. Но отпуск для того и создан, чтобы уединиться ото всех и вся. Насколько он знает, Минсу с детства терпеть не мог море, да и плавать он особо не умеет. Надо когда-то учиться преодолевать собственные страхи. «Ну и как, преодолел?» Никогда ещё Минсу не слышал столь великого сарказма в голосе друга. Он отодвигает в сторону кружку с недопитым чаем, переводя разговор в более мирное русло. У них тут девушек в команде нет? Спасательниц Малибу? Минсу усмехается. Теперь ему кажется, что у существа были женские черты «лица», и обхват его тонких, но сильных рук он помнит до сих пор. Кто знает, что могло привидеться охваченному паникой мозгу? Опять он о своём. Никого из патруля не могло оказаться там в тот момент. — Ты заставляешь меня чувствовать себя умалишённым, ей-богу. Но кто же меня тогда вытащил? Русалка? Честно говоря, я именно так и подумал на несколько секунд, когда что-то подхватило меня из глубины. Друган неопределённо покачивает головой. — Дайвер наверно какой-нибудь особо смелый. Но странно, что он ушёл, не дождавшись, пока ты придёшь в себя, и не оказав первую помощь. Минсу опять хочет возразить, что обычно у дайверов очки, заслоняющие пол-лица, в то время как у создания он успел разглядеть огроменные глаза с плошку. Рыбьи глаза с холодным блеском. Но он решает промолчать о своих догадках. Равно как и о том, что постепенно всплывающие в поражённой шоком памяти обрывки внезапно напоминают о вонючей слизи, что покрывала его с головы до ног, когда длинные лапы существа с выпуклыми крупными хрящами драли его одежду, и он лежал касаясь губами песка с неестественно вывернутой рукой, прежде чем почувствовал слепящую боль и провалился в липкую темноту. Огонёк сигареты крохотным маяком пробивается сквозь плотную завесу рано сгустившихся сумерек; темнота шипит, разбивается о берег и с шумом откатывается назад. Минсу физически ощущает чьё-то присутствие в неспокойных волнах — значит там, вдали, кто-то увидел его знак, и затаился в терпеливом ожидании. А на завтра снова обещают шторм.