30 мая

Девушка вцепилась в собственные колени, пытаясь хоть как-то экономить место и тепло, однако и то, и другое будто сжималось. Холод цеплялся за пальцы ног и рук, стремительно пробрался под тонкое одеяние. Однако тот холод, что цеплял ее душу был куда хуже. Что бы лестного не говорили про нее французы, святой она не была. И сейчас ее сердце сдавливали горькие воспоминания, обида и зависть. Она завидовала себе, только той, что родилась не сейчас, а гораздо позже, в том мире, где все наконец услышали голос Бога, гласящий что мир куда лучше без войн. Где мир справедлив. Она верила, что такой мир грядёт, иначе все войны, что велись до этого, бесполезны и жить в таком мире нет смысла. Мотнув головой и волосами, которые за время ее нахождения здесь отрасли и сейчас неровными прядями щекотали лицо, шею и плечи, она отогнала от себя наивные и глупые мысли. Она лишь пыталась помочь своей стране, отчего же эта страна так беспощадна к ней? -За что? Что не так? Почему я получила предательство в ответ, чем же...-фраза потонула в слезах, которые она так долго сдерживала и крике, почти животном и переходящем в отчаянный вой. Вцепившись зубами в костяшки пальцев, Жанна пыталась сдержаться, ведь сейчас придут англичане в мрачных одеждах и будут снова ее бить... Толпы людей уже собрались на площади, однако еще больше людей спешило туда, ведь быстрее огня разлеталась лишь весть, о которой молчат во всех светских беседах, но которая все равно пробралась почти в каждый дом-“Жанну Д'Арк казнят». Внезапно толпа зашевелилась, расступаясь перед колонной людей в тёмном. Они вели девушку в грязном наряде. Небольшого роста, хрупкая, она терялась на фоне своих спутников. Расталкивая толпу, её подвели к столбу и привязали. Лица её видно не было, зато прекрасно видны были слова «Вероотступница, еретичка». Она ничего не говорила и выглядела спокойной и уверенной, будто на голову ей только что возложили корону, а не бумажную митру с вынесенным приговором. Под ноги ей кинули факел и солома тут же загорелась. Она открыла рот. Все замерли, ожидая что она попросит пощады или сознается, но она лишь попросила крест. Пламя разгоралось, и тянулось к ней, словно клевета и заговоры против неё, и, наконец, торжествующе заплясало вокруг ее босых пят. Она закусила губу, однако выдержки надолго не хватило, ведь боль была действительно ужасной. -Вот что будет с теми, кто отступается от истинной веры! Она еретичка, она повела за собой во мрак множество людей! Она достойна смерти! Крики «Иисус!» разрезали проповедь палача. Откуда-то из глубины толпы раздался дикий вопль женщины. Раздались крики толпы, люди бросались в огонь за ней. За той, кто дала надежду и уверенность в трудную минуту. Отвратительный запах окутывал толпу, черный дым выедал глаза, многие люди поспешили покинуть площадь, другие закрывали глаза, однако были и те, кто со слезами на глазах падал на колени и исступлённо рыдал… Однако людей били и отталкивали, а тело на костре стремительно обугливалось. Франциск очнулся, всё еще ощущая запах крови и пепла так явно, будто жгли и били его. Отдышавшись, он огляделся и понял, что находится у себя дома. Однако все попытки вспомнить хоть что-нибудь о вчерашнем дне накрылись, как его собственная военная сила в последние века. Собрав всё мужество, решительность и силу духа, он отскрёб телеса от кровати и направился навстречу приключениям, а точнее, к ванной комнате. Там он провёл беглый осмотр в попытках прояснить повышенную туманность в голове. Выводы были неутешительными: либо его били, либо бил он(конечно же, этот вариант!), либо он много пил. Очень много пил. Но сейчас его мысли были направлены ни на его внешний вид и не на стремительно заканчивающиеся запасы вина, что свидетельствовало о крайне напряженной ситуации. Франциск спешил в библиотеку. Аромат старых книг смешивался с ароматом кофе и пыли. В этом была своя прелесть, что в своё время доставила эстетическое удовольствие не одному аристократу, попавшему в этот дом. «Не мог же я столько лет ошибаться! Как Англия с его тремя солдатами вообще мог выиграть войну? Но сон был таким реальным, надо проверить»,-с этими тревожными мыслями он продолжил путь. Франциск любил читать, и предпочитал, разумеется, французскую литературу, однако и иностранные писатели часто попадали в лучи его обожания. Однако сейчас мужчина спешно оглядывался в поисках нужного тома. Произведения авторов из Англии, Испании, Германии сейчас были небрежно отодвинуты, что уже не просто свидетельствовало о напряженности, а во весь голос било тревогу. Наконец-то отыскав нужный фолиант, Бонфуа тут же начал его листать. -Вот оно! Жанна Д'Арк- французская святая, знаменита подвигами в Столетней войне против Англии. Под её командованием взяты множество стратегически важных городов, включая Орлеан и Париж. Существует мнение, что Столетняя война завершилась победой Франции благодаря ей,- окинув взглядом подробности про скромность, силу духа и веру девушки, Франциск облегченно выдохнул. -Всего лишь сон! Всё-таки Россия не зря говорит, что мне надо меньше пить. Кому вообще могло прийти в голову сжечь, да и вообще, обидеть столь прекрасное создание? Только сейчас в голове Бонфуа начали мелькать назойливые воспоминания прошлой ночи. Вот они после очередной драки с Англией идут в бар. Затем, когда состояние Игги оценивается как «Я танцую пьяный на столе, и вообще везде, еееееее», они перебираются в покои француза. Вообще, любую пьянку можно оценивать состоянием Артура. Первая стадия «Вы все отстой, а у меня печаль». Вторая как раз стала отправной точкой к Франциску. Третья гордо именуется абсолютно не гордыми матами, что сыплют из Игги как из рога изобилия. Четвёртая, она же финальная, характеризуется фирменными песнями/плясками/воплями, нужное подчеркнуть и преждевременным похмельем собутыльника Англии, ведь именно этому страдальцу придется куда-то его пристроить и сделать так чтобы он наконец уснул. Кстати, Брагинский как-то сказал «Горшочек, не вари» и это помогло. Видно, это заклинание какое-то. А Франция вспомнил, как уже у него Артур скакал на столе и с воплями «We were born to make history» прыгал на него, затем как они, уже вместе, звонят Америке и просят прощения за то, что «репка-то у нас плохая выросла», а уже потом, в Англии проснулось пиратское прошлое (так вот куда алкоголь уходит!) а с ним и желание повспоминать свои геройства и победы. Затем они с Бонфуа стали считать, кто одержал больше побед в войне друг с другом. На Столетней войне случился камень преткновения. Это яблоко раздора заставило Англию и Францию сцепиться и на кулаках. Разговоры о Жанне, его героине, и ведьме по версии Forbes и Англии, затянулись до победного конца, то есть до того момента, когда Артур сполз куда-то вниз, а Франциск отправился к себе. Поставив на ладони крестик, что значил «не пить с Англией, не соревноваться в количестве побед, и желательно, не говорить в ближайшее время», Франциск ушел восстанавливать погромленный дом.