Предсмертный набат.

      Венецианское солнце поглотил горизонт. Ветры гонят облака по чужеземной планете – Европа. Дворцы с обшарпанной душой смотрят в мои глаза, а я лишь растерянно произношу: «Нет. Не готов...». Свежесть извилистых улочек бьет в голову, чувствую соль в глазах и горечь на языке.       Морозит.       Ты, как восхищенный мальчишка осматриваешь величественные залы, полные золотого убранства, картин, лепнины. Настоящий и живой, в твоих жилах течет лава, глаза блестят, а руки крепки.       Дрожь.       Прикусываю губу и улыбаюсь, натянуто, как струна готовая вот-вот порваться. Главное не смотреть на зеркальную поверхность овального столика, иначе бездна испортит этот глупый маскарад. – Как… как же тут круто! – Сойдет на первое время.       Кажется, ты все понимаешь без слов. Всегда понимал. От этого еще больнее. Я не хочу зацепить тебя своими демонами, но у них на это другие планы. Ты улыбаешься мне вслед – искренне.       Запутался.       Поднимаюсь на третий этаж, ноги вязнут в ступеньках. Хаос, сочащийся из моих глаз, указывает на белую дверь обрамленную золотом. Захожу и оглядываюсь по сторонам – пустота. Сбрасываю с себя белоснежный костюм и забираюсь с головой под одеяло.       Когтистые слова царапают горло, даже ледяная ладонь на шее не спасает. Боюсь сильнее сжать пальцы, хотя надо бы. Так было бы лучше для тебя. Черная смола вытекает из глаз и пачкает губы. Я отравлен, мой дорогой Олег. Но когда ты заметишь подмену, будет слишком поздно.       Душно.       Тошнотворное чувство подкрадывается медленно, как хладнокровный убийца. Пальцы немеют, а по спине пробегают мурашки. Я чувствую, как трещит мой череп, как птица выламывает кости и заливисто смеется. Марионетка в плену у собственного сознания. Олег, застрели меня и убегай, прошу.       Дверь скрипит, в комнату залетает вечерняя прохлада. Сильнее сворачиваюсь в клубок и поджимаю пальцы на ногах. Шаги к кровати отмеряют секунды до моей гибели. Уходи. Уходи. Уходи. – Эй, ты в порядке?       Давлюсь воздухом, все еще не могу отойти от оцепенения. Нужно подать признак жизни, хоть что-нибудь, пока не произошло то, о чем будешь жалеть. Поздно, край кровати прогибается под твоим весом. Ты стягиваешь одеяло, смотришь растерянно, как загнанный зверь. Нахожу в себе силы и сажусь, прячу окоченевшие ступни под одеялом. Посмотреть на тебя сейчас превыше моих возможностей. – Кошмары?       Произносишь спокойно, как судья приговор. Кладешь ладони на мои виски, вытираешь большими пальцами влагу с моего лица, осторожно заправляешь прядь волос за ухо. Я слышу, как птица пробивается наружу, она царапает мозг когтями и кричит, широко открыв свой поганый клюв. Чтобы стать сильным и свободным, нужно избавиться от всего, что держит тебя на этой земле. Любовь – главный недостаток. «Слабый. Жалкий. Тряпка!» – Серый?       До боли закусываю щеку изнутри. Мне кажется, если я открою рот, из него польются не те слова. Это противоречие скручивает все внутренние органы в тугой клубок. Крепко держишь мою руку, передаешь свое тепло. Наивно и глупо растрачивать его по мелочам, как в детстве. Мы стали слишком взрослыми и злыми, не просим – воруем. Пощечина отрезвляет и зажигает мотор, последнее – в качестве надежды. – Все нормально. Уходи. Тебе есть чем заняться.       Пытка.       Тот самый взгляд, которого я боюсь. Переплетаешь свои пальцы с моими, улыбаешься. В этой улыбке вся боль и осознание утраты. Безмолвная расправа. Между строк это не прочесть. Киваешь головой, отпускаешь мою руку и уходишь. Липкое чувство отвращения к себе, прижимает прессом к кровати. Из груди рвется наружу мое начало, звучит предсмертный набат. Глаза наливаются золотым, в венах бурлит кислота. Вороново крыло сметает все сомнения. Страх и злоба кипят внутри меня, открывают врата в Тартар.       «Прекрасно!»       Подхожу к зеркалу и вижу наивную морду с испуганными голубыми глазами, это не я. Это – мусор. Стучу указательным пальцем по поверхности стекла и наблюдаю твой полет вниз. Кричи, громко и надрывно. Кричи! Мольбы о пощаде тебя не спасут, глупец. Может тогда ты, наконец, поймешь, что Я прав. Двоим здесь слишком тесно, твоя слабость – мой порок. Это омерзительно. Квинтэссенция твоих страданий, борьбы, побед – Я. Дружба и любовь больше ничего не значат, они утратили свою ценность. Олег – только фигура на моем шахматном поле. Все что сейчас имеет значение, это победа Разума над слабостью.       И чертов, проклятый, гребанный Гром.