Поймал

Карл уже смирился с мыслью, что он останется один. После перехода от безграничного счастья на свадьбе до почти убивающей изнутри пустоты после развода он окончательно решил, что спокойное одиночество - это здорово. Заставил себя поверить. Редкие встречи с Грейс ненадолго выбивали его из колеи, но девочка с каждым годом всё меньше и меньше видела в нём отца, а однажды, отчаянно краснея и замотавшись шарфом так, что почти не было видно лица, попросила разрешения называть его "дядя Карл". Он лишь кивнул и, кажется, даже постарался улыбнуться, а вечером напился в баре напротив своей новой квартиры. Проснувшись с жутким похмельем, он дал себе слово ни к кому не привязываться. И нарушил его уже через полгода, но понял это Карл намного позже. Сначала это никак не выбивалось из десятков тех дел, которые уже раскрыл агент ФБР. Разве что этот парень был куда талантливее и действовал по своей собственной схеме. Но Карл был уверен, что никаких проблем не будет и с ним: на его стороне люди и связи, а мошенник один. Поэтому на задержание он ехал абсолютно спокойным. Потом ему часто снились эти несколько минут, проведённые в одной комнате с преступником. Раз за разом Карл в подробностях восстанавливал в памяти его лицо, движения, голос, интонации. Он был возмущён тем, как совсем молодому парню удалось обвести его вокруг пальца. Но его уверенность в себе внушала определённое уважение. Это был достойный противник. И Карл был искренне рад, что это поможет ему отвлечься от собственной неудавшейся жизни и избавит его от зависимости. То, что он не избавился от неё, а лишь перекинул на другого, Хэнрэтти понял уже на следующее Рождество, когда сознательно остался на работе в слабой надежде на звонок и новое "Здравствуй, Карл". Свершилось. Отчаянный и, чёрт возьми, почти мальчишеский голос, который так настойчиво просил отпустить. И внутри всё перевернулось, и только присутствие коллег остановило от необдуманного мимолётного желания согласиться и пообещать свободу. Мальчик (конечно, он ещё мальчик, чего стоят одни только комиксы) хотел жениться, думал, что это принесёт ему счастье. Карл тоже думал так когда-то. Он уже понял, какой это было ошибкой. Скорее, даже глупостью. И вряд ли уже после поимки Фрэнка он смог бы ответить, почему поехал на праздник в честь помолвки: чтобы поймать преступника или чтобы помочь запутавшемуся юноше. Тогда он был уверен в своих причинах. Осознание того, что причины были совсем не те, пришло год спустя. Снова Рождество, маленькая деревушка во Франции. И вот они снова лицом к лицу. Фрэнк был похож на взъерошенного напуганного воробья, и у Карла странно защемило сердце. Иррациональное, несвойственное желание обнять и защитить. И этот пронзительный взгляд, сбившийся шёпот. "Убеждай меня, Карл". Если бы это всё действительно было лишь ходом, Карл бы признался и отпустил его. Но всё было по-настоящему, и он не мог позволить парню погибнуть. И неожиданно больно оказалось увидеть насмешку и разочарование, когда они вышли на пустую площадь. Вспомнилось давнишнее "Я вам доверяю". А затем отчаяние, когда парень оказался один среди чужаков в машине. Карлу казалось, что он уже никогда не будет чувствовать себя хуже, когда он смотрел на обросшего и больного Фрэнка, свернувшегося в углу камеры. Когда он не мог идти, но всё же пытался убежать. Когда пришлось пообещать заранее невозможное... Карл ненавидел себя за это. Он не мог видеть, как Фрэнк плачет, стонет, точно раненое животное. Но, чёрт возьми, он чувствовал странную, неуместную гордость, когда обнаружил, что тот сбежал. Интуиция подсказывала, что в последний раз. Карл никогда не забудет, как отчаянно юноша вцепился в его ладонь, когда они уезжали от ставшей уже чужой семьи. И снова Рождество. Было непривычно идти на свидание в тюрьму, зная, что Фрэнк именно там, что его не нужно искать. Весь этот год прошёл для Карла как в тумане, словно приход в себя после изнурительной погони, когда азарт уступает место полному опустошению и осознанию бессмысленности происходящего. Но когда Фрэнк с лёту дал ответ, жизнь на время приобрела новый смысл. Это тоже погоня, погоня за его освобождением. Она длилась четыре года, и он не пропустил ни одно Рождество. Карл старался не думать, почему ему так грела душу мысль о возможном сотрудничестве. Когда бежать нужно будет не в другой город, а лишь в соседний кабинет. Вспомнилось их возвращение. Даже несмотря на давящее чувство предательства, Карл чувствовал себя невероятно молодым, когда целиком съел эклер, косясь на закатившего глаза мошенника. Работать вместе оказалось значительно проще. На Фрэнка скинули всё, что могли на него скинуть, из-за чего тот ошивался в кабинете Карла, полируя его стол и отвлекая от дел. У Карла уже язык не поворачивался назвать парня мальчишкой: тот действительно изменился. Он стал старше не только внешне, но и внутренне, у него изменился взгляд. И если мальчик пробуждал лишь отеческие чувства, то красивый молодой человек вызывал нехарактерную для Карла реакцию. Раньше он не замечал за собой какой-то тяги к парням, но вся его личная жизнь сводилась к неудачному браку и паре краткосрочных интрижек. Занявшись самоанализом, Карл решил, что в этом ничего странного, учитывая сколько времени он пытался его поймать. То, что интерес перетёк в другое русло не было катастрофой, потому что у Карла и мысли не было о том, чтобы как-то развить отношения. Поэтому неосознанно вырвавшееся "малыш", заставило его тут же закашлять и отвернуться, чтобы не выдать лёгкого смятения. Но Фрэнк, кажется, никак на это не отреагировал. А потом снова попытался сбежать. А Карл почему-то вспомнил всегда раздражавшую его фразу про то, что человека нужно отпустить и что он вернётся, если твой. Карл решил рискнуть, и когда спустя часы ожидания и особенно мучительное утро понедельника Фрэнк вернулся как ни в чём не бывало, он понял, что не прогадал. Это было то спокойное одиночество, которое его устраивало. Он убедил себя в том, что устраивало. А перед очередным Рождеством Фрэнк по привычке заходит к Карлу в кабинет, запрыгивает на стол и, широко улыбаясь, спрашивает: - Куда идём завтра? Если бы Карл что-то держал в руках, он бы это выронил. - Что ты имеешь в виду? - Как что? Сколько лет мы с тобой встречаемся на Рождество, неужели ты хочешь нарушить традицию? - Фрэнк спрыгивает со стола и подходит вплотную к Карлу, заставляя того отступить. - Или я интересен, только когда что-то нарушаю? А теперь меня можно выбросить, как надоевшую игрушку, так? - Что ты несёшь? - Карл хочет произнести это грозно, но выходит лишь шёпот. Его сбивают с толку близость и отчаяние, которого он уже давно не видел в глазах парня. - Ты перестал обращать на меня внимание. Никак не реагируешь. - Я работаю, между прочим, - не замечая этого, Карл начинает оправдываться. - Я надеялся работать с тобой, а не где-то рядом. - Ещё чуть ближе. Карл может чувствовать запах его кожи. Загоняемые глубоко в подсознание желания всплывают на поверхность, напоминают о себе, не позволяют от них отмахнуться. - Что же ты творишь, мальчишка, - шепчет Карл и прижимает Фрэнка к стене, грубо заводит ему руки за голову, фиксирует и, наконец, целует, наслаждаясь тем, с каким нетерпением ему отвечают. Он не помнит, когда в последний раз так целовался. - Что мы делаем, чёрт возьми. - Дыхание сбито, хватка ослабла. А у Фрэнка глаза блестят так ярко, что от их света, кажется, можно ослепнуть. Карл никогда не видел его таким счастливым. Парень обнимает его за шею, доверительно прижимается лбом и шепчет в приоткрытые губы: - Ты меня поймал. С Рождеством, Карл. И в одном Карл уверен точно - это самое счастливое Рождество в его жизни.