Немного о чае и грустных мальчиках с разбитыми коленями

Вечер плавно сменяет день. Небо темнеет, но пока оно красивых красно-бордовых тонов. Как кровь, идущая из ран на разбитых коленях. Он упал, пока убегал от Виктора. Жестокий? Да в каком месте… Просто Юра трус, не трогайте его, оставьте одного. Почему нельзя просто поплакать, убегая от проблем уже не в первый раз. Да что вы докопались-то в самом деле?! Юра свернулся комком на кровати. Он давит их, давит эти слёзы, но они, сука, всё текут и текут. За окном как назло тепло и смех детей, но Юра не слышит, в его голове только это проклятое «Юра, ты чего?». Чего-чего? Ревную я тебя, старпёр седой, люблю тебя ебанутого. Почему не видишь, чем я провинился? Разве не заметно, как я цепляюсь к тебе, как ближе быть хочу, как плачу за стенкой, пока ты там с кем-то в обнимку засыпаешь? И вообще, почему у нас квартиры рядом, почему заваливаешься ко мне за кофе каждое утро в одних трусах, а я потом должен лежать и, краснея, представлять, как ты этими сильными ногами мог бы меня к кровати прижать, как мягкими губами грудь бы целовал… Не знаю я почему… И ты не знаешь… Да ты вообще ничего не знаешь! Не знаешь ты, как я на тебя пытаюсь быть похожим и как надо мной из-за этого в школе все смеются. Мальчик с длинными волосами, да и пидор к тому же. Очень смешно, обхохочешься. А знаешь ли ты, как я стараюсь, стараюсь, чтобы ты меня заметил?! Ты только на задницу этой свиньи и смотришь, а как я четверные кручу по три подряд, задыхаясь, не видишь. Юра вцепился в одеяло мёртвой хваткой, сжав его с такой силой, что оно немного надорвалось. В дверь постучали, но это не интересует маленькую звёздочку. Что вы припёрлись? Сдалась мне, блять, ваша забота. Проваливайте! Постель испачкалась в крови, так что надо будет постирать, а то вдруг Витя зайдёт… Ага, зайти-то он зайдёт, а вот в постели не окажется. Никогда… Зазвонил телефон. Кто там звонит? А… Ясно… Юра отбросил его в дальний конец комнаты, будучи уверенным, что разбил этот чёртов экран с надписью, «Витя» и фотографией из какого-то журнала. Хотя почему какого-то? Юра наизусть знал все журналы, в которых были фотографии Никифорова. Выпилиться, ну или хотя бы выпить хочется… Ага, так ему и разрешили. В магазине не продадут, ибо не выглядит он на 18, да и знают его там. Дома ничего нет по той же причине. Можно было бы поехать к Отабеку, но… Выходить из квартиры — значит встретить Его. Щёлкнул замок. Вот же дебил! Зачем дал ему ключ от своей квартиры?! Придурок… Юра спрыгивает в панике с кровати и залетает в открытый шкаф с удивительной бесшумностью. Что на него нашло? Вообще без малейшего понятия. Страшно стало просто. Шаги отдаются в голове бесконечным эхом, не давая покоя. Мальчик зарылся в одежду, висящую на вешалке. В шкафу было невероятно тесно. Одежда помялась, но на неё плевать, он же никуда не пойдёт, так как куда бы он не пошёл, там везде Никифоров. Сука, шаги стали громче. Не ритмичные, обеспокоенные стуки ног по хлипкой паркетной доске, купленной Виктором второпях. Он уедет, съедет отсюда, ибо невозможно жить в месте, где всё связанно с Виктором. Кружка, из которой он постоянно пьёт кофе у Юры, и края которой Плисецкий трогает губами, представляя поцелуй и превращаясь в больного фетишиста. Мальчик сполз по стенке шкафа вниз, обнимая колени и заваливая на себя несколько кофт и большой зимний пуховик, подаренный Виктором на Новый год… Да блять! Юра плачет, стараясь не всхлипывать вообще, но его точно слышно в этом дурацком шкафу, дверцу которого сейчас сто процентов откроет человек, которого одновременно ненавидишь за причиняемую боль и любишь, любишь чисто и безответно. Но нет, этого не произошло, вернее двери открыл не он, а пальто сползшее с головы вниз и толкнувшее дверцы. Витя уже стоял рядом и странно смотрел на Юру, всем свои видом показывая непонимание. Мужчина осторожно присел на коленки рядом с Юрой, который, кажется, вообще отказываясь выходить, уткнулся лицом в ноги и закрылся руками. — Ю-юра? Ты чего творишь вообще?.. Рука седовласого фигуриста нежно и боязливо опустилась на голову блондина, но была тут же отправлена назад резким движением, каким отмахиваются от мух. Эмоциональный подросток вскочил на ноги, и, видимо, забыв, что находится в шкафу, ударился головой о перекладину. Вся гневная тирада разом вылетела из головы, оставив только слёзы. О, эти ебучие слёзы, покатившиеся из глаз прямо по румяным щекам и острому подбородку. Мальчишка обмяк, и ноги, не хотящие его держать, подкосились. Плисецкий бы упал, если бы не завидная скорость Вити, который тут же подскочил к парнишке и обнял, защищая от удара, но кривые ноги или недостаток мозгов помешали продумыванию дальнейших действий, так что оба парня с грохотом упали на пол. Скорее всего спина Вити будет вся в синяках и ушибах, но главное, что Юрочка цел. — Люблю… -подросток шептал так, будто уже отчаявшийся котёнок просит у прохожих еды и ласки, но даже этого тихого шёпота было достаточно, чтобы включить режим ахуевания в мозгу Никифорова. Подросток снова повторил эту фразу уже чуть смелее, а может и отчаяннее, но ясно было одно — Виктору не послышалось. Фигурист даже не знал, как реагировать, но что-то подсказало ему, что надо обнять подростка. Аккуратно и трепетно большие тёплые руки обхватили хрупкую спинку мальчишки, после чего получили то ли удар, то ли просто Юра промахнулся в объятиях и стукнул ему в шею. Трясущиеся и тоненькие, как спичечки, руки обвили шею и крепко прижали к себе, не давая и шанса на побег. Виктор попытался сесть, но тело парня крепко прижало его к полу, да и зачем убегать, когда на тебе лежит маленький космос. Его космос. Эти прекрасные глаза цвета изумруда, эти шелковистые волосы цвета спелой ржи. Красивый. Знает, что Виктор тоже его любил, но думая, что о взаимности этого дьяволёнка, плачущего в плечо дорогущей рубашки, может и не мечтать. Шок был просто по всему его телу, а язык замер, отказываясь произнести хоть звук. Может они пролежали так час, может вечность, а скорее всего просто минут пять. Первый шаг всё-таки придётся кому-то сделать, так что Виктор берёт эту обязанность на себя. Медленно, но верно рука седовласого мужчины поднялась вверх и легла на спину Юре, после чего мальчик вздрогнул и будто бы очнулся от транса. — Сбегаешь?.. — какое-то отчаяние слышалось в его голосе, словно он уже знает ответ и сам всё решил. Виктор, что, любить не может? Вот накрутят себя, а потом расхлёбывай. — Нет, чая заварить хочу. — лёгкая улыбочка и успокаивающие поглаживания по шее и спине, обычно больше напоминающие похотливые действия, но не в данный момент, почувствовал Плисецкий. Фигурист старается быть осторожным, а то вдруг спугнёт дикого тигрёнка. Юра приподнялся на локтях и непонимающе посмотрел Виктору прямо в глаза, на что получил лёгкий чмок в губы. Теперь, видимо, очередь Юры ахуевать. — Я тоже люблю тебя, — немного подмигнув, Вик окончательно сел, облокотившись о бортик Юриной кровати. — Так что там с чаем? Внутри Юры был пожар, нет, даже тайфун. Именно, неуёмный тайфун из бабочек, прогрызающих стенки желудка, чтобы выбраться на свободу и мирно порхать над этими двоими. Слёзы снова потекли из глубоких глаз, и парнишка крепко схватился за рубашку возлюбленного. — Не отпущу после такого, засранец… — голос у Плисецкого дрожал, будто землетрясение в Италии, но Виктор лишь пожал плечами и поднял Юру на руки, закружив того в воздухе. — А я и не убегаю. Если бы у улыбок был лимит, то им бы выписали штраф на несколько тысяч долларов. Блондин обвил ногами туловище мужчины и крепко вцепился ему в спину, после чего был аккуратно усажен на кровать Виктором, вставшим на колени. Оказавшись лицом к лицу с Витей, Юра густо покраснел и прошептал нечто тихое, похожее на «дурак». — Всё, хватит реветь. — Никифоров вытер слёзы с лица мальчика и поцеловал его в нос, — Я никуда не ушёл, я тут, не плачь. Встав и пройдя к двери, мужчина задал последний вопрос этому теперь радостному человеку: «Ну что там с чаем?» — после чего был отправлен на кухню счастливым смехом.