Мне надоело быть в тени!

      Что значит для творческого человека пять часов утра? Может быть «О! Уже так поздно?!» или «Еще немного и я закончу, плевать, что буду падать от усталости, но доделаю это!», ну, или в конце концов «Очередное утро? Как же быстро идет время!» У каждого человека по-разному.       Но Харука, после недавнего инцидента связанного с ее группой, относилась к последнему типу. Девушка потеряла счет времени. Грусть, сменялась фальшью, а ночами доходило до сильных истерик. Она истязала себя…       Каждый божий день при встрече со STARISH, отдавался в ее сердце тупой болью. Все время крутилось в голове то интервью. Да будь оно трижды проклято! Лучше бы Харука все время ходила в слепую и свято верила в доброе, но это жизнь. Тут надо уметь крутится, подстраиваться и выживать. Людей с чистым сердцем осталось критически мало, все они со временем всё равно сломаются. Утратят что-то очень важное и станут похожими на остальных. Но может быть, бывают такие люди, которых сколько бы жизнь их лицом в грязь ни втаптывала, сколько бы не ударяла светлых мечтателей о грешную землю, в них теплится надежда?..       Таковой и была девушка — композитор из Блистательного агентства. Если вспомнить все неприятности: трудное детство, поступление в академию, сбор группы, HEAVENTS, и многое другое. Её маленькое сердечко все еще трепыхалось в груди ради светлого, ради лучшего! Она скрывает всё в себе, запирая негативные чувства на задворках души, куда никому не попасть, туда, где есть глубокая рана, сделанная сложившимися обстоятельствами. Она отдавала всю себя группе и окружающим ее людям. Радостные, не наигранные улыбки, яркий и задорный смех, поддержка и сострадание, помощь, в которой нуждались остальные. Но это было раньше.       Сейчас же Харука больше похожа на бездушную куклу, носящую маску наигранной радости и счастья, все так же улыбалась и проводила репетиции вместе со встречами. Хотя нет. Все же не было больше той самой улыбки, ее стерли с милого и порой наивного детского личика. Ночью же, придя в свою комнату или на берег озера, она давала волю слезам и душе, вдоволь пропитанной горечью.       Сразу возникает вопрос: «Как тогда возможно написать мелодию? Ведь, основное, составляющее всей музыки это — душа, а душа — это чувства, которые мы испытываем.Так как?»       Тут дела обстояли совершенно по-другому. Вспоминая прошлое, хорошие или же плохие ситуации, связанные с академией, проведенное время с любимое бабушкой, в её сердце разливалось тепло, согревающее мертвенно холодные пальцы. Скажите: «Абсурд!», но как это бы не казалось волшебным и невероятным, так оно и было.       Она вкладывала в мелодии те чувства, переживания и эмоции, что испытывала в те самые минуты, но не те, что переживает сейчас, скрывая их за счастливой маской. Но порой рвущуюся наружу душу, было не возможно удержать. На нотном листе появлялись ноты, мелодия не похожая на ту, которую она писала раньше. Она была то плачущей, то резкой и рваной, то рок, то джаз, а внезапно и что-то лирическое. Но не хватало лишь одного — задора, который был так присущен ее композициям.       Посмотрев на одну из таких мелодий и тяжко вздохнув, Харука перевела взгляд усталых глаз на окно. Глаза нещадно щипало от переутомления и от внезапного яркого света. Но девушка к этому уже успела привыкнуть, не впервой уже случалась такая вот ситуация. За окном начинало светать. Розовые и алые лучи постепенно вытесняли ночь, гася звезды одну за другой. На соседней кровати спала Сибуя, умиленно улыбаясь чему-то явно очень приятному. -Давно же мне не снились сны, — Нанами горько улыбнулась, посмотрев на соседку нежным взглядом. После этого девушка вышла из комнаты. Глаза слипались, а тяжесть во всем теле не давала идти ровно. -Надо позавтракать и идти на остановку, иначе могу опоздать на встречу с заказчиком, — с этими не связными словами, она завернула на кухню.       Кухня представляла собой огромную комнату в светлых тонах. Натяжной белый потолок, по периметру которого были вставлены маленькие светильники. В центре красовались четыре люстры кубической формы, напоминающие собой летающие фонарики на фестивале, только ограненные со всех сторон деревянными прутьями. С левой стороны входа был духовой шкаф и несколько открытых полочек для специй и банок с вареньем. Далее ряд закрытых шкафчиков, под которыми была расположена столешница с газовой плитой. Внизу была посудомойка, а так же множество других выдвижных ящиков, в которых хранилась разного рода кухонная утварь. Посередине был огромный высокий стол с барными стульями, на которых были бежевые сидушки, и с металлическими низкими спинками. Раковина располагалась рядом с газовой плитой. Окна были завешены ярко-желтыми и оранжевыми занавесками, которые делали помещение еще более ярким и светлым.       Подойдя к одному из шкафчиков, пианистка открыла дверцу, и все содержимое вывалилось на обладательницу янтарных глаз. -Господи, кто же так все запихал? — пробормотала Харука и принялась собирать разнообразные коробочки с чаем, конфетами и кофе. ***       Время неумолимо шло вперед, оставляя позади секунды и минуты.       После того, как девушке всё-таки удалось приготовить себе и ребятам с семпаями завтрак, она вернулась в комнату за сумкой. — Томо-чан должна проснуться через полчаса, а мне уже пора, — вздохнула девушка и напоследок посмотрела в зеркало. Бледная кожа, небольшие темные круги под глазами от недосыпа, тусклые потрескавшиеся губы и пустые, потухшие глаза. Зрелище хоть куда! Последнее составляющее вида девушки было обиднее всего, ведь раньше в них горел детский огонек любопытства и любви к жизни, веры в нее.       Быстро отвернувшись от своего отражения, Харука быстрым шагом направилась на выход из общежития. -Сначала нужно зайти в академию, после чего на такси до ресторана «FLAMENCKO». Там встреча с заказчиком. Далее… — девушка протяжно зевнула, прикрывая рот ладонью. — на обратном пути зайти к президенту, отдать новую мелодию и договориться о записи нового альбома, — она шла и разговаривала сама с собой, периодически зевая и протирая платком сильно слезившиеся глаза. Первое является признаком ненормальности психики, хотя, в ее случае так было бы лучше.       Солнце уже на половину показалось из-за горизонта, даря тепло, остывшей за ночь земле. Дойдя до высоких кованных ворот академии, Нанами толкнула калитку с гербом и прошла на территорию, где обитал их ненормальный президент.       Именно здесь, около этих ворот всё и началось. Тут она впервые встретила двух парней, которые сейчас с удовольствием, наверное, поют в группе с остальными. Вдруг пианистка поддалась неведомому порыву и обернулась назад, в тени деревьев тихонько мелькнула тень. -Показалось, — констатировала факт обладательница персиковых волос, опустив пустой взгляд в землю. Она вошла в большое здание, где обитали только охранники, которые приветственно помахали лучшей в свое время ученице Академии Саотоме.       Дойдя до своего почтового ящичка, Харука, не теряя времени, заглянула в него, но отшатнулась от позолоченной коробки, чуть не упав. -Ч…что это такое? — прошептала Нанами, взяв трясущимися руками конверт, на котором была эмблема директора. — Зачем? Я же… — одна слезинка, а за ней другая потекли вниз по лицу красавицы. Плечики композитора стали поддергиваться от тихих всхлипов, а сама девушка побелела. — Вы же не хотите… — Харука попыталась взять себя в руки, но чем больше старалась, тем быстрее оседала на пол, а истерика подступала к горлу. Вдруг раздался телефонный звонок. -Д…да, здрав…вствуйте, — поприветствовала собеседника девушка трясущимся голосом. — Н…нет все в порядке, не волнуйтесь. — губы растянулись в подобии улыбки, что на самом деле вышло просто ужасно. Губы скривились и дрожали, а голос так и норовил либо сорваться, либо просто исчезнуть бесследно. — Хорошо, да, скоро буду.       Девушка поднялась с колен, утерла тыльной стороной ладони слезы, и спрятав послание Саотоме поглубже в сумку, направилась на выход. Сейчас у нее были дела поважнее, чем «свидание» с их Ветер резким порывом взметнул волосы пианистки, которая уже почти скрылась за воротами. Звонил заказчик и перенес встречу в его офис, но что было проблемой так это то что Харука забыла кошелек, и теперь придется пробираться чуть ли не на другой конец столицы.       Медленным шагом, меж красивых цветущих сакур, шла композитор и размышляла над тем, что же Шайнигу понадобилось от нее, что он решил вести переговоры не при всех. POV Нанами       Может это связанно с тем, что он мне говорил в классе. Я помню эту встречу, как будто это было вчера. Наш разговор состоялся за несколько дней до того интервью. Flashbасk       Начинало вечереть. Небо окрасилось в розовые и бордово-малиновые цвета. Темно-фиолетовые и сиреневые облака легкими перьями плыли по небосводу. Зажигались первые звезды, а на парк при Академии Саотоме легла тень. Все ученики разошлись по комнатам и выполняли домашние и творческие задания. Из некоторых музыкальных залов слышались звуки различных мелодий. Рояль, саксофон, виолончель, контрабас, гобой, скрипка. Да каких только инструментов не было! Их можно было перечислять до бесконечности.       В одном из таких залов и сидела композитор самой популярной группы Японии. Девушка стояла около открытого окна и о чем-то увлеченно думала, порой улыбаясь и мечтательно прикрывая глаза.       Комнатка была небольшой, но очень светлой и просторной. Обои бежевого цвета, сейчас отдавали ярко-малиновым, а черный рояль, занимающий свое место в середине комнатки, в данный момент казался еще чернее, чем обычно. Несколько кресел и небольшой журнальный столик стояли около стены, на которой висели картины и множество разных фотографий.       Вдруг дверь отварилась. От неожиданного прикосновения к себе пианистка вздрогнула, но руку не скинула, прекрасно понимая, кто пришел в «ее обитель». — Правда красиво, мисс Нанами? — Спокойным тоном спросил Шайнинг девушку, которая неотрывно следила за «парочками», гуляющими в парке. — Да… — Отстраненно произнесла Харука, все так же не смотря на мужчину в очках. — А что вы здесь делаете, директор? — Наконец янтарноглазая повернулась лицом к директору. — Такой же вопрос могу задать и вам. Вы окончили академию уже три года назад, так, что вас привело сюда? — Спросил Саотоме, хитро улыбаясь. — Эммм… — Немного смутилась девушка, а после, лучезарно улыбнулась, при этом посмотрев на стену с фотографиями. — Просто тут, я могу сосредоточиться на написании мелодии. Никто не бегает и не шумит. В общежитии семпаи и ребята из STARISH устроили невообразимый погром, пока спорили, кому я буду писать песню в первую очередь. Парни слишком взволнованы. Я думаю, ребята из квартета понимают в подсознании, что вполне могут и проиграть своим подопечным, но и STARISH боятся, что не обойдут своих наставников, ведь у тех опыта в разы больше. Тут же тихо и спокойно. Вся обстановка и окружающее меня пространство: звуки, запахи переносят мою душу в те моменты, когда мы все семеро рассаживались в этой комнатке и писали слова к 1000% любви. — На личике юной особы обосновалась милая нежная улыбка. Директор довольно хмыкнул. Он всегда знал, что эта девчушка обладала великолепным даром проницательности, что очень помогал в создании таких вот замечательных и трогающих душу мелодий. — Я всегда знал, что вы романтичная и добрая натура, но в шоу-бизнесе вам будет очень сложно, поверьте мне на слово, мисс Нанами. — После этих слов, директор сиганул в открытое окошко, и умчался распугивать влюбленных голубков, которых сегодня было необычайно много. Нанами же задумалась над словами директора. Конец flashback       Я всё еще до сих пор не могу понять смысла его слов. Почему тяжело? Причем тут «романтичная натура»? И почему у меня возникает чувство дежавю? Вновь зеваю. Всё-таки стояло хоть пару часиков подремать, а то я сейчас точно свалюсь в кусты и буду спать там. Конец POV Нанами       Подземные переходы, разные станции, толпы людей, которые спешат по делам или на работу. Яркое весеннее солнце освещает теплыми лучами, уже кишащие народом улицы. Большие многоэтажки и высокие небоскребы с разными панелями и экранами, на которых периодически меняется реклама или выступления групп. Яркие вывески и шум — вот оно самое главное составляющее Токио.       Шум, просто ужасающий и непрекащающийся, пугал невысокую девушку с персиковыми волосами. До дрожи во всем ее теле. Цвета мелькали перед глазами, а сон, который вновь начинал брать вверх, быстро ретировался из головы, уступая место панике. — Я думала, что это прошло! — С ужасом взирая на все это море звука, прошептала себе под нос Харука. — Так, надо вспомнить песню Ичиносе-сана «Ah… Kimi dake ni todoke Kono kaze no oto yo Feeling heart…»       В голове было пусто. Только страх и тихая паника сейчас занимала в мыслях девушки главную роль. Нанами села на корточки и зажала руками уши. — П-почему не помогает?! — Глаза были наполнены ужасом, но нужно было идти. Поэтому зажмурив как можно сильнее глаза, девушка побежала в самый центр толпы. Пусть она столкнется или упадет, но главное, что не будет видеть тех ярких цветов, которые так сильно режут не выспавшиеся глаза. Но от шума никуда не деться. Вся эта какофония звуков очень сильно давит на уши, кажется, что от этого из маленьких аккуратных ушек льется кровь, но это лишь больная фантазия. Она не может допустить опоздания, не может дать слабину, не может все бросить. НЕ МОЖЕТ! И этим все сказано. Харука вновь открыла глаза, и стремглав понеслась по главной улице, переполненной народом. Осталось совсем чуть-чуть и это мучение закончится.       Офис уже виднелся, оставалось лишь перейти дорогу. Девушка не останавливалась, она побежала к пешеходному переходу, даже не посмотрев, что на светофоре горел красный сигнал.       Приближалась машина, а Нанами в данный момент была ровно посередине дороги. Сердце ухнуло в пятки, а в голове мелькнуло осознание, что еще несколько мгновений и она окажется рядом со своей любимой мамой. Идея посетила усталую голову, а из глаз брызнули слезы. Это конец. — «Нет! Это не правильно! Ты должна жить!» — Орет ей внутренний голос, и как всегда наплевав на дурацкое желание, девушка подчинилась воле разума. Кровь в венах закипела, а адриналин бил через край. Харука сквозь слезы и, внезапно навалившуюся усталость, понеслась к тротуару. Она почти добежала… Шаг… Еще один.       Оглушительный скрежет колес автомобиля, и она останавливается. Как известно по всем законам физики, инерция — штука коварная, от которой еще никто не убегал, машина продолжила движение, задев пианистку.       Жуткая боль в бедре и тупая ноющая боль в душе. Слезы нескончаемым потоком скатываются с румяных от быстрого бега щек.       Вновь раздался телефонный звонок. Окровавленной ладошкой Харука достала телефон из пиджака, и все еще глотая слезы, ответила на входящий вызов. — Да, я скоро буду. — Короткий ответ, и хлопок «раскладушки». Девушка сквозь боль поднялась на ноги и сорвалась с места.       Прохожие стоят с открытыми ртами, а после переводят взгляд на оставшееся на асфальте бардовое пятнышко от кровавых нежных ладоней. Из машины вылез парень и шокировано провожал исчезающую в толпе плачущую и пораненную девчушку. Она была ему очень хорошо знакома.